, причем как раз к «поколению тутошних старинных ханов», по выражению К. Муллакаева. Но «тутошних» означает, конечно, не башкирских правителей, а Джучидов левого крыла, к которому относилась Башкирия в XIII–XIV вв. Ханское происхождение его было неоспоримо для ногайских сановников: свою позднейшую вражду с ним они обосновывали ее исконностью еще со времен «Акназарова царева отца» (т. е. предка), хана левого крыла Золотой Орды Уруса (НКС, д. 8, л. 231; д. 9. л. 28 об.).
Учитывая данные о воспитании его при дворе Шейх-Мамая, мы не считаем невероятным, чтобы тот решил породниться с казахским султаном. С персоной Шейх-Мамая связано и утверждение предания, будто Акназар явился в Башкирию из Сибири. Уже приводились слова С. Герберштейна об улусно-крыльевом разделении Ногайской Орды, в соответствии с которым «частью Сибирской области и всей окрест лежащей страной» правил не кто иной, как «Ших Мамай». А поскольку Сибирь в XV — первой половине XVI в. понималась как регион главным образом бассейнов Тобола и Иртыша (и, видимо, до Яика[171]), то в башкирском источнике вполне можно рассматривать «Сибирь» как ногайский удел Шейх-Мамая. Так как оба башкирских сказания титулуют Хакк-Назара султаном, значит, Башкирия очутилась под управлением Хакк-Назара до вступления его на казахский трон в 1537 г. Думается, этим годом нужно ограничить срок его наместничества там.
Фантастические же сведения о владычестве его над Казанью, Астраханью, Бухарой, Хивой и пр. представляются отражением гегемонии этого хана в степях Казахстана после окончательного разрыва его с Ногайской Ордой во второй половине XVI в. или же какими-то реминисценциями образа Чингисхана.
Итак, Шейх-Мамай направил в Башкирию своего воспитанника и родственника Хакк-Назара. Очевидно, именно в период его наместничества окончательно сформировалась система ногайского господства над башкирами, столь эмоционально описанная Р.Г. Игнатьевым: налоговый гнет (это новшество было столь значительным, что сохранилось в народной памяти); иерархия мирз и местной туземной знати; возможно, в те же годы башкиры подверглись усиленной исламизации. В целом жесткие нововведения Шейх-Мамая и Хакк-Назара полностью находились в русле административных преобразований, предпринятых в Ногайской Орде в 1530-х годах. В 1537 г. бий Саид-Ахмед и «калга»-кековат Шейх-Мамай, только что разгромившие Казахское ханство, переместили своего ставленника из Башкирии и провозгласили ханом над ногаями и казахами. Первое время тот сохранял абсолютную лояльность к патронам и в 1548–49 г. участвовал в сражениях между среднеазиатскими государями на стороне мервского Дин-Мухаммед-хана (Исин 1988, с. 20, 21) — нового родственника мирзы Исмаила, который, видимо, и направил Хакк-Назара на войну.
Непросто выстраивалась ногайско-сибирские отношения, хотя и не столь драматично, как с казахами. Выше отмечалось, что сибирский Шибанид хан Ибак (Ибрагим) б. Махмудек в 1495 г. был свергнут и убит местной знатью. В Тюмени утвердилась нечингисидская династия Тайбугидов. Они, как нелегитимный клан, не осмелились занять ханский престол; тайбугидские правители являлись беками. В таком же точно положении уже почти сотню лет находились к тому времени потомки Эдиге. Иерархическое различие между государями Ногайской Орды и Сибирского юрта исчезло. Отношения между ними установились номинально равноправные, а практически — враждебные. Можно полагать, что свержение Шибанидов в Сибири послужило одним из факторов государственного оформления Ногайской Орды, избавившейся наконец от вышестоящего сюзерена. (Впрочем, у нее оставались еще сложные противоречия с ханами казахов, которые были разрешены только в 1520-х годах.)
Первое время ногаи не оставляли надежд посадить на сибирский трон своего ставленника, который освящал бы законность их гегемонии в Деште. Однако попытки возведения на престол таких ханов (Мамука б. Махмудека, Агалака б. Махмудека, возможно, Ахмеда б. Мамука) оказались неудачными из-за очевидной слабости и невысокого политического престижа кандидатур. Не могли исправить положения и вооруженные конфликты (в 1535 г. Шейх-Мамай воевал Сибирский юрт — см.: Посольские 1995, с. 155): политических проблем они не решали. На некоторое время, как нам уже известно, мангытская знать отказалась от практики возведения подставных ханов. Вместе с тем она не оставила и традиционную линию на поддержку Шибанидов, в частности внуков Ибака, Ахмед-Гирея и Кучума, второго и третьего сыновей султана Муртазы (Кадыр Али-бек 1854, с. 156). К этому располагали и дружеские связи ногаев с узбекской (среднеазиатской) ветвью этого клана[172].
По башкирскому преданию К. Муллакаева, после смерти Акназара в течение семи лет ногаями и башкирами правил хан Измаил (Рычков 1896, с. 69). Н.А. Мажитов и А.Н. Султанова отнесли это семилетие к рубежу 1530–1540-х годов, потому что легендарный преемник Измаила — такой же «башкирский хан ногайского происхождения» «Ахмет Гирей» б. Акназар — был современником падения Казани в 1552 г.; отсюда же эти авторы заключили, что Акназар находился в Башкирии в 1520–1530-х годах (Мажитов, Султанова 1994, с. 320). Несмотря на полную необоснованность посылки (авторы никак не вычисляют начало правления «Ахмет Гирея», чтобы датировать предыдущих правителей), мы должны согласиться с этой периодизацией — но на других основаниях. Во-первых, исторический Хакк-Назар погиб в 1580 г. Поэтому если прообразом башкирского Акназара являлся казахский султан, то в основе данного сюжета лежала не смерть его, а отъезд в 1537 г. для воцарения на родине, в Казахстане. Во-вторых, для второй четверти XVI в. известен только один Исмаил — ногайский мирза, сын Мусы. Он появился на исторической арене в 1530-х годах и в середине следующего десятилетия стал нурадином — правителем ногайских владений в Поволжье и командующим правым крылом ногайской армии. Если допустить, что Исмаил был наместником Башкирии после Хакк-Назара, то, прибавив к 1537 г. семь лет, получаем 1544 г. — приблизительный срок начала его пребывания на посту нурадина.
К. Муллакаев рассказал далее, что, когда скончался Исмаил, башкирами стал управлять «Ахмет Гирей», сын Акназара; тогда же, дескать, в Казани ханствовал Шах-Али. По взятии Иваном IV Казани он со множеством ногаев откочевал на Кубань (Рычков 1896, с. 69). А.П. Чулошников датировал «воцарение» «Ахмет Гирея» 1546 годом (Чулошников 1956, с. 54) — видимо, началом третьего ханствования Шах-Али в Казани. Однако и здесь много несоответствий. Исмаил умер в 1563 г.; правда, как и в случае с Акназаром (Хакк-Назаром), его откочевка из Башкирии могла трансформироваться на фольклорном уровне в смерть. Кроме того, среди ногайских мирз неизвестен Ахмед-Гирей, а «башкирских ханов ногайского происхождения», к каковым Н.А. Мажитов и А.Н. Султанова причислили «Ахмет Гирея», не существовало вообще. Из сыновей Хакк-Назара имена двоих не сохранились в источниках, а остальных звали Мунгатай, Дин-Мухаммед и Тиним (Султанов 1982, с. 118). Единственный исторический деятель — тезка героя башкирского сказания — это Ахмед-Гирей б. Муртаза.
Предание сибирских татар, зафиксированное Н.Ф. Катановым, гласит, что «Акмет Керей хан» был убит своим тестем и затем воцарился его брат Кучум, которому исполнилось в ту пору двенадцать лет. Пока Кучум рос, его народом управлял «султан Ногай» (Катанов 1896, с. 7, 8). У Г.Ф. Миллера названо имя тестя-убийцы: князь Шегей (Миллер Г. 1787, с. 57). В башкирских шеджере Ногай упоминается как собирательное обозначение ногайского правителя вообще (см.: Игнатьев 1868, с. 22; Трепавлов 1997в, с. 9, 23, 24). Вероятно, не стоит тратить усилия на поиски реальной исторической фигуры с таким именем, а надо присмотреться к бию Шегею. Именно таким образом иногда транскрибировали стяженное имя Шейх-Мухаммеда б. Мусы (см., например: РГБ, ф. 256, д. 349, л. 278; Родословная 1851, с. 130). Но едва ли этот ногайский предводитель был в состоянии распространить свое влияние на Башкирию и приютить сибирских царевичей. Слишком непрочной и недолговечной оказалась его карьера. Мы видели, что в 1510-х годах он конфликтовал с братом Алчагиром, а в 1519 г. был убит в Астрахани во время казахского нашествия. К тому же если допустить, что Кучум воспитывался у Шейх-Мухаммеда до его гибели (это крайний срок, когда он мог бы попасть в Двенадцатилетнем возрасте к «Шегею» после убийства последним Ахмед-Гирея), то получается, что родился он около 1508 г. и ко времени рокового поражения от русских в августе 1598 г. ему было под девяносто лет. Но в тот период Кучум-хан вел весьма активную политическую деятельность, что было бы трудно ожидать от столь древнего старца.
Если же усматривать в «Шегее» другого ногайского лидера, Шейх-Мамая, то вырисовывается более правдоподобная картина. Во-первых, Шейх-Мамай скончался в 1549 г., и при аналогичном способе датировки получается, что Кучум родился приблизительно в 1537 г. (1549 - 12= 1537), а потерпел поражение и был убит ногаями во вполне дееспособном шестидесятилетием возрасте. Во-вторых, Шейх-Мамай имел отношение к Сибири: этот край, как говорилось, находился в его ведении, как и Башкирия; кроме того, он, судя по всему, осуществлял «протекторат» над Казахстаном. В-третьих, прослеживается аналогия судеб Хакк-Назара и Ахмед-Гирея с судьбой Кучума. Все они воспитывались в Ногайской Орде, из ногайской же среды выделялся регент малолетних султанов (вот он — «Ногай» башкирских легенд!). Сходной деталью является и породнение с ними Шейх-Мамая через браки.
Если допущение о регентстве Шейх-Мамая при сибирских Шибанидах верно, то роль Башкирии при данном толковании событий выглядит значительной и своеобразной. Едва ли можно считать совпадением, что и казахский, и сибирские хан-заде были направлены в качестве наместников в Имэн-калу. С учетом перспективы их царствования в соответствующих Юртах наместничество в Башкирии резонно трактуется как управленческая тренировка, приобретение административных навыков будущими ханами; Башкирия выступала в роли опытного полигона для них. Письменные источники умалчивают о жизненных перипетиях Хакк-Назара, Ахмед-Гирея и Кучума в тот период. Молодые царевичи еще не представляли собой самостоятельных фигур и всецело зависели от могущественного Шейх-Мамая.