Государственным образованиям в Дешт-и Кипчаке посвятили свои труды Я. Пеленский и М. Ходарковский (США). Первый написал книгу о российско-казанских отношениях, второй — о калмыках XVI–XVII вв. (Pelensky 1974; Khodarkovsky 1992). Естественно, оба сюжета теснейшим образом связаны с ногаями, и авторы не упустили ногайский фактор из поля зрения, приведя немало верных выводов и тонких наблюдений. Оригинальным и хорошо фундированным подходом отличаются также сочинения американского востоковеда Ю. Шамильоглу о поздней Золотой Орде и ее наследных ханствах (Shamilogiu 1984; Shamiloglu 1986).
Из общей массы литературы выделяется «Очерк татарской истории» Б. Ишболдина (Ischboldin 1973). Принадлежа к потомственной татарско-ногайской аристократии, он использовал (правда, без справочного аппарата) не только данные доступной ему литературы, но и фамильные предания, которые в условиях дефицита источников имеют первостепенное значение. Отдельную главу Б. Ишболдин посвятил ногайскому компоненту своей родословной и соответственно ногайской истории.
Наиболее заметным исследованием самых последних лет стала монография Д. Девиза «Исламизация и исконная религия в Золотой Орде. Баба-Тюклес и обращение в ислам в исторической и эпической традиции» (DeWeese 1994). В ней проанализирован весь корпус источников по обращению империи Джучидов в мусульманство. А поскольку одним из первых адептов ислама там был святой проповедник Баба-Туклес, то ему посвящена львиная доля книги. Баба-Туклес считался предком Эдиге и, стало быть, всей ногайской знати. В связи с этим Д. Девиз изучил генеалогические предания ногайских мирз, попытался определить степень соответствия их исторической действительности. В его тексте много ценных замечаний о статусе ногайской столицы Сарайчука (Сарайчика), который представлен в этой работе как сакральный джучидский мемориал; о религиозно-идеологической ситуации в Ногайской Орде и пр.
Особенностям русско-ногайских отношений в контексте общей истории связей Руси и Степи посвящена интересная статья немецкого историка А. Каппелера (Kappeler 1992), к которой мы тоже будем неоднократно обращаться в нашей работе.
Что касается турецкой историографии, то она привлекает рядом разработок, связанных с османской политикой на юге Восточной Европы, в Северном Причерноморье. Назовем исследование А.Н. Курата о крымско-турецком походе на Астрахань в 1569 г. (Kurat 1961), статьи Х. Иналджыка по разным вопросам (Inalcik 1948; Inalcik 1952; Inalcik 1979; Inalcik 1980a; Inalcik 1980b), а также книгу О. Гёкбильгина о Крымском ханстве 1530–1570-х годов (Gökbilgin 1973). Все эти работы лишь косвенно связаны с Ногайской Ордой. Сочинения турецких историков, непосредственно посвященные ей, нам неизвестны.
Подводя итоги историографического очерка, отметим следующее. Благодаря усилиям нескольких поколений ученых скопился обширный материал для анализа и исследований по истории Ногайской Орды. При этом лишь в единичных монографических трудах ногаи выступали как центральный объект изучения. У большинства авторов они являлись лишь фоном для основной темы — истории России, Казанского или Крымского ханства, Турции. А немногие книги, повествующие о собственно ногаях (ногайцах), часто основываются, к сожалению, на устаревших концепциях и весьма скудной Источниковой базе. В целом историографическую ситуацию можно охарактеризовать таким образом: история Ногайской Орды в общих чертах известна, но пока не написана. Попыткой заполнить этот пробел служит наша книга.
Источники о ногаях и Ногайской Орде
Кочевники-ногаи не оставили исторических сочинений. Сохранились отрывочные сведения о бытовании каких-то ногайских хроник в XIX и начале XX в. — «Тарихи ногай» и «Таварихи ногай», т. е. «Ногайская история» и «Ногайские летописи» (Корине 1836, с. 4; Сафаргалиев 1938, с. 13; Сикалиев 1994, с. 46). Однако, насколько нам известно, никто из исследователей никогда их не видел. При неграмотности большинства народа, кочевом образе жизни, отсутствии стационарных культурных центров история передавалась изустно, в виде преданий и эпических сказаний, а также народных генеалогий-шеджере. События жизни степняков отображались ногайскими поэтами, которые проживали при дворах тюркских ханов. Кроме того, из ногайской среды исходила дипломатическая переписка с московским, крымским и османским дворами, отложившаяся в архивах. Она служит ныне основным источником для изучения державы ногаев. Русские и мусульманские соседи пристально наблюдали за ее внутренним состоянием и отражали это состояние в сочинениях, созданных на Руси и в Средней Азии. Перипетии своей миграции к Волге и бои с ногаями на ее берегах отразили в своих хрониках калмыки. Иногда ногай попадали в поле зрения западноевропейских путешественников — купцов и дипломатов, которые знакомили читателей своих донесений и мемуаров с кочевниками Заволжья. Из этих различных элементов складывается источниковая база изучения Ногайской Орды.
У тюркских народов Поволжья, Западной Сибири, Казахстана и Северного Кавказа существует так называемый ногайский эпический цикл — свод сказаний (дастанов) о богатырях. Их герои объединяются общим наименованием «сорок богатырей», следовательно, этих сказаний некогда насчитывалось, очевидно, несколько десятков, но к настоящему времени их известно гораздо меньше. Ногайский цикл исследован В.М. Жирмунским и А.И.-М. Сикалиевым (Жирмунский 1974; Сикалиев 1994). Его исходным звеном, несомненно, являлся дастан об Эдиге — родоначальнике ногайской аристократии. Сам Эдиге жил во второй половине XIV — начале XV в., т. е. в эпоху Золотой Орды, когда еще не было ни самих ногаев, ни их кочевой империи. Дастан повествует о рождении, детстве и юности героя, его борьбе с золотоордынским ханом Тохтамышем. Здесь же действует сын Эдиге, Нур ад-Дин (Нурадиль, Мурадым и т. п.), который не удостоился «персонального» дастана.
Неизвестно также, чтобы ногайцы, казахи и прочие обитатели евразийских степей слагали предания о следующем поколении потомков Эдиге — Ваккасе б. Нур ад-Дине, Тимуре б. Мансуре и др. Сохранились записи эпических повествований о Мусе б. Ваккасе, внуках Мусы — Мамае и Ураке, бие Ураз-Мухаммеде и некоторых других. Отдельные дастаны посвящены незнатным богатырям. Все эти фольклорные произведения содержат вперемешку реальные и легендарные подробности биографий персонажей. Поэтому доверять им весьма рискованно, и при исследовании ногайской истории возможно использовать их скорее в качестве иллюстраций или косвенных аргументов, дополняющих информацию письменных источников. Лишь излагая самую раннюю историю ногаев, о которой почти не сохранилось сведений в хрониках, мы будем вынуждены оперировать эпическими данными[14]. В некоторых деталях дастаны перекликаются с ногайскими шеджере. Правда, нам известны лишь единичные произведения подобного рода, предположительно происходящие именно из ногайской среды. Это, в частности, рукописная родословная, обнаруженная М.И. Ахметзяновым в Казани и опубликованная им в 1991 г. (Ахметзянов М. 1991а, с. 84). Таких источников было когда-то огромное количество, потому что свою историю знала и передавала из поколения в поколение каждая ногайская семья. Однако записи семейных хроник, возводящих происхождение ногайских фамилий к XIV–XV вв., видимо, не сохранились. Исключение — генеалогия княжеской семьи Юсуповых, чьи предки в середине XVI в. выехали в Россию из Ногайской Орды (см.: Юсупов 18671[15]).
Отдельные отголоски контактов с ногаями содержат шеджере башкир и поволжских татар[16] а также фольклор татар сибирских и астраханских, некоторых народов Средней Азии[17].
Россия — единственная из соседствовавших с Ногайской Ордой стран, где сохранилась обширная дипломатическая переписка с ногаями. Послания от биев и мирз в Москву и ответы им из Москвы, донесения астраханских, терских и прочих воевод по ногайским делам в Посольский приказ и царские распоряжения к воеводам, описания пребывания на Руси ногайских послов и переговоров с ними, наказы (инструкции) русским послам и гонцам за Волгу и их статейные списки (отчеты) составили фонд так называемых Ногайских дел, который служит основным источником при изучении истории ногаев (и для нашего исследования в частности).
Материалы дипломатической переписки и приказного делопроизводства объединялись в хронологическом порядке в посольские книги. Доскональная характеристика и описание этого источника предприняты Н.М. Рогожиным (Обзор 1990; Рогожин 1994). Ныне в фонде «Сношения России с ногайскими татарами» Российского государственного архива древних актов хранятся десять посольских книг по связям России с Ногайской Ордой[18]. Они содержат документы соответственно 1489–1508, 1533–1538, 1548–1549, 1551–1556, 1557–1561, 1561–1564, 1564–1566, 1577–1579, 1579–1581, 1581–1582 гг. Кроме того, в фонде «Боярские и городовые книги» находится еще одна посольская книга без начала и конца за 1576–1577 гг. (БГК, д. 137)[19]. Нетрудно заметить, что образовались значительные лакуны: не уцелели собрания документов за 1509–1532, 1539–1547, 1550, 1567–1575 гг. и после 1582 г.[20]. Периоды 1583–1585 и 1600–1640 гг. (до конца существования Ногайской Орды) восполняются черновыми документами — столбцами, которые служили подготовительным материалом для посольских книг. Столбцы ценны помимо прочего тем, что в них сохранились оригинальные, не отредактированные в Посольском приказе послания и — главное — несколько десятков арабописьменных подлинников ногайских грамот.