, часть удалилась во владения Гиреев и Гази б. Урака, и лишь некоторые вернулись назад. В целом повторного заселения Астрахани на новом месте не произошло. Возможно, в истории ее тюркского населения возникла пауза («интерстадиал», по В.М. Викторину), которая была прервана в первой трети XVII в. массовой миграцией на нижнюю Волгу жителей распадавшейся ногайской державы (см.: Викторин 1991а, с. 48, 49).
Итак, Исмаил опять ничем не проявил себя во время захвата ханства. Означало ли это незаинтересованность мангытской знати в судьбе Астраханского юрта и его вакантного престола, как иногда утверждается в исследованиях?[233] Ничего подобного! Наоборот, претензии и притязания, в частности бия Исмаила, были настолько велики, как будто это он обеспечил присоединение Нижнего Поволжья к России. Десятилетия спустя его потомки именно так и думали: «Прадед наш Исмаил князь вместе с государевыми людми Астарахань взял» (НКС, 1635 г., д. 4, л. 55), не имея для этого никаких оснований. Царь Иван вынужден был терпеливо разбирать бесконечные обращения бия. Шло выяснение отношений по следующим вопросам: участие ногаев в управлении Юртом; взимание в их пользу определенных платежей; судьба астраханских тумаков; строительство нового ногайского города.
Из послания бия от 9 сентября 1558 г. явствует, что перед решающим походом русских на Астрахань в 1556 г. между ним и царем существовала договоренность о разделе собственности и власти: «Взяв Астарахань, животы (т. е. имущество. — В.Т.) было имати тебе себе, — пишет Исмаил Ивану, — а голову (т. е. главенство. — В.Т.) отдати было тебе мне» (НКС, д. 5, л. 90). Но Иван IV забрал все управление покоренным «царством» в свои руки. Впрочем, в сохранившихся документах, написанных накануне похода, нет данных о подобных условиях и соглашениях. Да и годом раньше Исмаил предлагал на место астраханского хана не себя, а служилого царевича Тохтамыша б. Шейх-Аулиара, который, дескать, был бы любезен местным жителям и полезен для борьбы с Крымом. Царь и на этот раз оставил идею о вассальном монархе без внимания (Вельяминов-Зернов 1863, с. 427). Столь же безуспешно пытался добиться от него «Темир Кутлуева царева» престола Али б. Юсуф в 1557 г. (НКС, д. 5, л. 8). Но проекты возведения ханов были единичными. Гораздо более настойчиво бий обсуждал финансовые вопросы.
Уже цитировались его высказывания о причитающихся ему выплатах, которые шли в пользу ногаев в прежние времена, «в Астарахани коли царь был и царевичи». Исмаил называл то точную сумму (сорок тысяч алтын), то две трети тамги (торговой пошлины) (НКС, д. 5, л. 23, 44, 48, 48 об., 90, 198). «И яз жидал астарахансково взятия, — делился он чаяниями с Иваном IV, — тово для: яз был надеялся всю Астарахань себе. И ныне изо всее тамги не дал ничево» (НКС, д. 5, л. 48 об.). В то, что намерен поживиться доходами, он посвятил воеводу И. Черемисинова, но получил отпор. «Не дам тебе ни пула без государева ведома! — жестко отрезал тот. — Пошли… о том ко государю» (НКС, д. 5, л. 23). Государь же сперва недоумевал («А что будто мы тебе хотели Азторохань дата, и то в слове не бывало; также и о тамге слово не бывало» — НКС, д. 6, л. 111 об.), а затем принимался объяснять, почему удовлетворение запросов Исмаила невозможно. Во-первых, торговля в завоеванных областях пока не развернулась — «в Асторохани ещо тамги мало, торг не бывал…». Во-вторых, все те скудные сборы, что удается получить, тратятся на жалованье служилым людям, и после этого не остается и десятой части доходов, а не то что одной или двух третей. В общем, «и ныне тебе тамги давати нечего. А нечто вперед учнет у людского жалованья тамги оставатися, — пробовали подсластить отказ царские посланцы, — и государь тогда тебе велит давати что ся учнет оставати» (ИКС, д. 5, л. 64 об., 108, 108 об.; д. 6, л. 26).
Так же тверды были правительство и воеводы в вопросе о территориях. Исмаил пытался убедить их, будто отдельные местности и острова волжской дельты являлись местом кочевания его предков, проживавших некогда в астраханских пределах; кроме того, он просил передать в его владение оба берега волжской протоки Бузан, подчеркивая при этом минимальность своих пожеланий («не токмо что Бузан — яз надеялся тово, что ты мне дашь все устья волжьские»). Русские требовали доказательств, а их не было. Из Москвы веско отвечали: «Про те есмя места сыскати (сведений. — В.Т.) не могли. И то есмя не слыхали, чтоб нагаиские мурзы были в Азторохани»; «А о Бузане есмя сыскивали, ино сказывают: изстари по Бузану был рубеж астороханскои при прежних царех… И ты б с своей (т. е. восточной, — В.Т.) стороны по Бузану людем своим велел кочевати, а за Бузан бы не перелазили»; «Бузан изстари астороханских людей пашни… и Исмаил бы в Бузан не вступался» (ИКС, д. 5, л. 48 об.; д. 6, л. 45, 45 об., 49–50, 56 об., 57, 80об.–81об., 111 об., 112, 115, 133 об.).
Несколько большую сговорчивость Москва проявила в вопросе о тумаках — оседлых переселенцах из Ногайской Орды (подробнее о них см. очерк 3). Видимо, в годы Смуты и великого голода их скопилось в Астраханском юрте значительное количество. И вот теперь бий предлагал передать ему все права на управление тумаками, а для удобства поселить их в одном месте — на Бузане. Царь не возражал против ногайского подданства этой категории оседлых (мы-де их не держим — «люди они водные»), но противился их размещению на Бузане из-за опасения постоянных ссор их с местным населением: ведь «Бузан у астараханских людей — весь корм». Иван Васильевич рекомендовал Исмаилу расселить подданных по Яику, в глубине ногайских владений. Очевидно, тот внял совету, так как в 1562 г. сообщал о своих тумаках, которые «живут по Яику… и приходят на Волгу холстов покупать» (ИКС, д. 5, л. 220 об.; д. 6, л. 12 об., 13, 26 об., 35–36, 56 об.).
Ко всем эти проблемам добавлялась мечта Исмаила о собственном городе, о чем уже рассказывалось, — городе в окрестностях Астрахани — и взимании всех доходов от него в бийскую казну (вместо астраханской тамги). Русская сторона постоянно взывала к рассудительности знатного собеседника и пыталась его отговорить: «У города другой город как ставити?»; «А города блиско Асторохани ставить непригож» и т. п. (ИКС, д. 5, л. 64 об., 65; д. 6, л. 26, 26 об.).
Как видим, почти все домогательства главы ногаев получить доступ к управлению или финансам бывшего Астраханского ханства закончились неудачей. Следует, наверное, согласиться с мнением Е.Н. Кушевой: неуступчивость московских инстанций объясняется шатким положением Исмаила в Ногайской Орде (Кушева 1950, с. 246; Кушева 1963, с. 193). Хотя формально он и остался победителем, сохранив высший пост, все-таки врагов среди сородичей у него оказалось больше, чем у любого его предшественника-бия.
Главной же головой болью ногайских лидеров с 1556 г. стали отношения с астраханскими властями. При учреждении воеводского управления нижневолжским наместникам предписывалось жить с кочевыми соседями в дружбе, и «торг бы добр давали ногаям» (НКС, д. 5, л. V). При междоусобных конфликтах на востоке следовало отряжать в помощь Исмаилу стрельцов, а в случае его поражения предоставлять ему приют в городе (НКС, д. 5, л. 39, 39 об., 51, 52). Уверенные в этих гарантиях, ногаи сначала доверчиво «и кочевали, и зимовали… под Астраханью, торговали и зимовали во всю зиму в Астрахани поволно и полюбовно» (Книга 1850, с. 109). Но вскоре начались неурядицы. Воевода И. Черемисинов начал грабить и захватывать в плен тех кочевников, которые пытались перебраться на Крымскую сторону через подведомственную ему переправу. Исмаил изображал это в своих грамотах как разбой.
Однако невозможно представить, чтобы царский наместник, даже оказавшись на огромном расстоянии от столицы, рискнул пойти на конфликт с ослабленной, но еще могущественной Ногайской Ордой ради наживы. Полагаю, основная цель его действий сводилась к заселению пустого города и его окрестностей, увеличению количества податных людей. Ведь и Исмаил в одном из писем сетовал, что воевода переманивает к себе «наших людей татар, а оманывает их: яз деи вас стану кормити». Позже от описания «бесчинств» Черемисинова бий перешел к просьбам о его замене (НКС, д. 5, л. 33, 47, 51 об., 48 об.).
Иван Черемисинов был заменен Иваном Выродковым. Но у нового воеводы отношения с ногаями складывались еще драматичнее. В отличие от своего предшественника он позволял переселенцам из Орды переправляться на правобережье. Многие оседали в Астрахани, и воевода отказывался высылать их обратно в степи. Те ногаи, что селились в пределах действия его власти, начинали платить ясак хлебом и рыбой, естественно, в городскую казну, а не в ставку бия. Все это удвоило возмущение Исмаила. Он просил царя выговорить наместнику «с лаею» и перестать действовать против его, Исмаила, выгоды (НКС, д. 5, л. 67, 68, 132 об., 133). Среди прочих в Астрахани обосновались некоторые сыновья Юсуфа, что тоже выводило бия из себя. Но наиболее вопиющими ему казались грабительские вылазки астраханских стрельцов в ногайские кочевья. Эти вояки доходили вплоть до Эмбы, «повоевали окрестности Саранчука» (НКС, д. 5, л. 166 об., 167, 186 об., 187, 192).
Подобные инциденты осложняли и без того непростое положение Исмаила среди мангытской аристократии. «И от которых от своего рода отстал есми тебя для — и яз тем учинился в просмех, и все они мне смеютца, видя воину Ивана Выродкова» (ИКС, д. 5, л. 189 об.). Не выдержав нападений русских и нападок ногаев, бий уже начал подумывать о союзе с Бахчисараем. И хотя Выродков не пропустил его посольство к Девлет-Гирею (НКС, д. 5, л. 200 об., 201), в Москве поняли, что на нижней Волге зреет тяжелый конфликт, и в очередной раз постановили сменить наместника в Астрахани. Летом 1561 г. на воеводу была наложена опала, и его, арестованного, увезли ко двору. Астраханские дела возложили на Игнатия Заболоцкого и Григория Злобина (НКС, д. 5, л. 175 об., 203 об., 204, 207 об., 210, 210 об.). Через несколько месяцев Ивану IV была доставлена грамота Исмаила, в которой он обвинял новых воевод в организации угона горожанами ногайских лошадей (см.: НКС, д. 6, л. 8). Таким образом, отношения между Ногайской Ордой и русской администрацией новоприсоединенного «царства» почти сразу были отмечены спорами и скандалами.