Ураз-Мухаммед уже не противостоял всей Орде в одиночку. Осенью 1580 г. он смог обещать царю Ивану если не отговорить мирз от намеченного похода на «украйны», то хотя бы сдержать их до зимы (НКС, д. 9, л. 155 об., 156, 167, 167 об.). Данное решение тоже выглядело мужественным и рискованным, потому что вердикт о нападении на Русь был вынесен совместно бием, нурадином и кековатом на общем съезде (Ураз-Мухаммед единственный из верховных мирз не участвовал в нем). Мирза начал сепаратный обмен посольствами с Россией, чем вновь вызвал раздражение ногайской верхушки. Москва, пользуясь назревающим расколом, подстрекала лояльного аристократа действовать независимо от бия Уруса и нурадина Динбая, в частности самостоятельно шертовать, посылать свое ополчение на помощь русским в Ливонской войне; «жалованье» ему обещали «без оскуденья, мимо братьи твоей и дядь твоих» (НКС, д. 10, л. 9 об., 119 об., 210, 210 об.).
Излишне говорить, что бия такой поворот событий возмутил. Ты «учал меншому моему брату (строго говоря, племяннику. — В.Т.) присылати свыше моего, а ныне учал присылати [мне еще] менше того, — взывал он к царю. — И мне то стало досадно пуще смерти» (НКС, д. 10, л. 144–144 об.).
Обида и ревность Уруса становятся тем более понятными, если учесть его темперамент, а также стремление к полновластному правлению. Бий мнил себя наследником «хакимов Дешт-и Кипчака» первой половины XVI столетия и старался держаться на политической арене соответственно. Но все больше мирз понимало, что после роковой второй Смуты могущество Орды стало угасать, и насущной задачей становилось не возрождение политических реалий полувековой давности, а поиск надежного патрона и своего места в новых обстоятельствах. Этим объясняется быстрый рост числа знатных сторонников Ураз-Мухаммеда — и следовательно, «улусных людей» под его началом — и, таким образом, его личного могущества и влияния.
В начале 1580-х годов уже существовал целый лагерь его сторонников. К данной группировке принадлежали прежде всего Тинехматовичи, младшие братья мирзы — Дин-Мухаммед, Байтерек, Шайтерек, Кучук, Хусейн и Бектерек; вместе с ним кочевали и такие старые и почитаемые у ногаев лица, как последний из оставшихся в живых сыновей Мусы, Афай, бывший нурадин Дин-Али б. Хаджи-Мухаммед, герой сражений Ливонской войны Тохтар-Али б. Кутум, глава клана потомков Агиш-бия Каракул-мирза (НКС, д. 8, л. 249 об.; д. 9, л. 166, 166 об.; д. 10, л. 50 об.). Ураз-Мухаммед чувствовал себя вполне правомочным владыкой в своих западных кочевьях и даже изымал у приезжавших к нему русских послов подарки для родичей и союзников с целью раздать их самому, из своих рук, как от сюзерена подданным (НКС, д. 10, л. 151 об., 152).
Притязания старшего Тинехматовича на исключительное место среди Больших Ногаев проявились еще в 1578 г., во время смены бия. Ураз-Мухаммед поспешил тогда известить Ивана IV, будто «Урус мирза князем учинился, и Яик ему достался. А мне Волга досталася, и ныне зиме и летом на Волге будем» (НКС, д. 8, л. 248). По традиционной разверстке территорий, волжская половина (правое крыло) Ногайской Орды предназначалось нурадину, и в цитированной грамоте можно видеть надежды мирзы на второй иерархический ранг. Как уже говорилось, знать предпочла видеть на этом месте Динбая. Ураз-Мухаммед остался без должности и, надо думать, был весьма раздражен этим. В обстоятельствах, когда к нему начинало стекаться все больше кочевников, от правителей ногаев требовалось, во-первых, обеспечить его лояльность к бию и нурадину, во-вторых, наделить его формальным административным постом. Но кековатство тоже было занято — Аком б. Шейх-Мамаем, и отобрать его означало рассориться с многочисленными и воинственными Шихмамаевичами, защитниками восточных рубежей. Но тут, в начале 1580-х годов, к северо-востоку от Больших Ногаев произошли события, позволившие найти выход.
26 октября 1582 г. хан Кучум б. Муртаза был разбит Ермаком, и начался стремительный распад сибирско-татарского государства. Часть его населения — жители ханского домена (Тайбугина юрта) — откочевала в ногайские степи. Приток новых подданных заставил мангытских предводителей заняться их размещением и обустройством. На совещании мирз было решено выделить им наместника и обложить ясачной податью. Это была удобная возможность утолить властолюбивые амбиции Ураз-Мухаммеда.
Весной или летом 1584 г.[248] он писал царю Федору Ивановичу: «А нас… на Мангытцком юрте третьим государем учинили и удел мне дали Таибугинскои жеребей». «Учинение третьим государем» по торжественности формулировки демонстрирует, пожалуй, новизну ситуации — принятие под начало новых подданных и включение их в среду ногаев.
Удел «Тайбугинского жеребья» (т. е. наследия Тайбуги — полулегендарного основателя сибирской династии беков) разместили где-то в северо-восточных пределах Большой Ногайской Орды. Ураз-Мухам-мед в депеше, доставленной в Москву 30 августа 1586 г., упоминает о нем следующим образом: «[А бу]дет… с нами завоюежся и из Волги и из Яика воды не дашь, а почаешь себе то, что мы отдалели в таибугинскую страну, и наша шерть порушитца, и любовь наша до конца урветца» (НКС, 1586 г., д. 9, л. 18). Ясно, что упомянутая страна (в оригинале, вероятно, «юрт») находилась к востоку от Яика, на максимальном отдалении от Европейской России — может быть, в верховьях Тобола и Ишима, поскольку еще восточнее кочевали калмыки и Кучум, южнее — потомки Шейх-Мамая, а севернее располагалось завоеванное казаками Сибирское ханство.
По точной аналогии с нурадином и кековатом новому наместнику над переселенцами из Сибири придумали титул по имени первого владельца их улуса — Тайбуги. Отныне Ураз-Мухаммед не только обладал сильной группировкой единомышленников и их улусов на Волге, но и обзавелся собственной должностью и вдобавок многочисленным ополчением из сибиряков. Предоставление ему ранга тайбуги было тем более уместно, что он был женат на дочери Кучума (НКС, д. 9, л. 160)[249]. Полагаю, что наделение новым постом могло показаться бию и нурадину верным средством оторвать оппозиционного племянника от его поволжской базы и отправить далеко на восток в новом почетном ранге.
Ураз-Мухаммед недаром рекомендовался ныне «третьим государем» Мангытского юрта после бия и нурадина. Кековат Ак возглавлял полунезависимое левое крыло и уже почти не участвовал в повседневной политической жизни ногаев. По реальному раскладу должностей Ураз-Мухаммед оказался действительно на третьем месте. Опись архива Посольского приказа 1614 г. называет начало 1580-х годов периодом, «как был на Нагайской Орде Урус князь и Тинбай и Курмагмет мурзы» (Опись 1977, с. 225). Авторитет и сила новоявленного тайбуги возросли неимоверно. Он обоснованно считал себя самым влиятельным вельможей: «Осми моих братов и семи сынов и всех моих улусов и дву дядь моих, Уруса князя да Сеит Ахмет мирзы (нурадина приблизительно с 1584 г. — В.Т.), узды их повод у меня в руках, — бахвалился он перед царем Федором. — Куды их ни поворочю — на мир или на воину, то в моей воле; так бы еси ведал!» (НКС, 1586 г.,д. 9, л. 15).
Обретя подобающие ранг и вес, Ураз-Мухаммед несколько изменил тон в общении с царем (да и царь на Руси, конечно, был теперь не чета своему грозному отцу). Рассуждая о гипотетической возможности охлаждения Москвы к ногаям, он — как бы без угрозы, для сведения — ронял фразы о том, что «мангытцких людей» наберется сорок тем, а вместе с казыевцами и крымцами — и все сто; «С такою со многою ратью учнем искати. Кому што Бог даст, то и будет» (НКС, 1586 г., д. 9, л. 18). Вместе с тем он не помышлял о разрыве с Россией, исправно шертовал от лица своего, младших братьев и сыновей (см.: НКС, 1585 г., д. 1, л. 2; 1586 г., д. 11, л. 3; 1587 г., д. 5, л. 23), которые чем дальше, тем больше сплачивались вокруг своего удачливого вождя.
В 1584 г. иерархия в Большой Ногайской Орде, судя по росписи «жалованья», выстроилась следующим образом: бий Урус; нурадин Саид-Ахмед с братом Кучуком; тайбуга Ураз-Мухаммед; Хан б. Урус; второй сын Уруса, (Джан-)Арслан; младшие братья Ураз-Мухаммеда; его старший сын — Назар-Мухаммед и младшие — Кель-Мухаммед по прозвищу «Кара» (Черный), Султан-Мухаммед, Али, Касим, Арслан (НКС, 1584 г., д. 1, л. 1–3). Подобное ранжирование прослеживается в документах до 1587 г. включительно (см., например: НКС, 1586 г., д. 10, л. 1, 2, 8, 9; 1587 г., д. 5, л. 36–39). Но в то же время размежевание мирз по политической ориентации уже стало настолько явным, что его не мог скрывать и сам бий. В январе 1587 г. Урус заключал шарт-наме перед послом И. Хлоповым от лица своей семьи, а также Ханбая б. Исмаила, Бека б. Шейх-Мамая, Зор-Мухаммеда б. Белек-Пулада, сыновей покойного нурадина Динбая — «те… мурзы… живут у меня в моей воле».
В ответ же на просьбу Хлопова призвать к себе для шертования прочих сородичей, и прежде всего нурадина Саид-Ахмеда с братом Кучуком, а также Ураз-Мухаммеда и Дин-Мухаммеда, последовал отказ. Урус признал, что они сносятся с царем самостоятельно, «а мне… по них посылати нечево для» (НКС, 1586 г., д. 8, л. 6, 7).
К тому времени мирзы и подданные клана Шейх-Мамая уже давно держались особняком от основной массы Больших Ногаев. Урус видел в них защиту от нового врага — калмыков (НКС, д. 8, л. 236; д. 9, л. 31). Шихмамаевичи соглашались стоять на защите восточных границ, но предпочитали не вмешиваться в разногласия двоюродных и троюродных братьев, разгоравшиеся к западу от Яика. При этом старейшины потомков Шейх-Мамая, Ак и Бек, постоянно подчеркивали свое уважение к Урусу и солидарность с ним (см., например: ИКС, д. 8, л. 250, 250 об.; 1587 г., д. 7, л. 1).
Совсем в другом положении оказались сыновья Мухаммеда б. Исмаила. Их кочевья и улусы располагались на нижней Волге, и поэтому, с одной стороны, находились в эпицентре политического взаимодействия Больших Ногаев с западными соседями (Крымом, Малыми Ногаями, Россией), а с другой — придерживались пророссийской экономической и политической ориентации — традиционной для мирз правого крыла. Именно Саид-Ахмеду б. Мухаммеду удалось отговорить Уруса от большого похода на Русь предельно откровенным аргументом: «Мы… все свет видим государьским жалованьем, одены и обуты, и от государя есмя никоторые обиды не видели» (НКС, д. 9, л. 156).