ой и Яиком… хотят стол твои Москву взять и веру свою прославите» (НКС, 1585 г., д. б/№, л. 13–15).
Разумеется, хан Абдулла был далек от мысли захватить русскую столицу, ему хватало проблем и на родине. По-прежнему главными врагами его оставались государи Хорезма. Гибель Бабы-султана не упростила ситуацию, потому что уцелели его родичи, которые продолжили противостояние с Бухарой. То, что ногаи не оказали помощи бежавшему противнику, нимало не растрогало хана. Во-первых, сна-чала-то они все же приютили его; во-вторых, требовалась их действенная помощь для доказательства лояльности. В 1586 г. Абдулла приказал бию Урусу и мирзам выступить в поход на Хорезм и на подчиненных Хорезму туркмен: «…а не станете де вое[вать], и мне де вас воевать» (НКС, 1586 г., д. 1, л. 22). Но Урус не захотел затевать войну с южным соседом, и Бухара начала ее без участия Больших Ногаев.
К середине 1590-х годов ургенчский хан Хаджи-Мухаммед б. Агатай был разгромлен. Его сын Мухаммед-Кул бежал к Кучуку б. Мухаммеду[283], на сестре которого был женат (Aboul-Ghazi 1871, р. 270). Под власть Бухары перешли туркменские кочевья между Аралом и Каспием, прежде подчинявшиеся Ургенчу. Границы сферы гегемонии Абдуллы приблизились к Мангытскому юрту. Ногаи забеспокоились. Соседство сильного и подозрительного деспота сулило им немало волнений.
И, очевидно, не напрасных: у хана имелись какие-то виды на их территорию. В январе 1595 г. казахский посол говорил своему земляку в Москве, что прибыл с целью обратить внимание московского правительства на восточные дела, дабы «государь… на бухарсково Царя не оплашивался, а ногаем бы не верил. Бухарской царь ныне юргенсково Азима царя (Хаджима, т. е. Хаджи-Мухаммеда. — В.Т.) со Юрта согнал, Юргенчь взял под себя. А ныне, с ногаи соединясь, хочет поставить в Сарайчике город. Как в Сарайчике город поставит, толды будет и [над] Астороханью промышлять» (ККД, 1594 г., д. 1, л- 8–9; Материалы 1932, с. 292).
Не думаю, однако, чтобы целью владыки Мавераннахра и Хорезма была агрессия против России. Следующим шагом его продвижения в Дешт должно было стать установление контроля над степями Центрального и Северного Казахстана, и согласие с ногаями позволило бы охватить этот регион полукольцом для последующего завоевания[284]. Но мирзы, в особенности ориентированные на Россию, вовсе не собирались становиться орудием этих захватнических проектов. Чувствуя реальную угрозу узбекского наступления и все более сильный дипломатический и политический нажим с юга («им от бухарского Абдуллы царя теснота великая»), они попросили астраханскую администрацию поставить в районе Сарайчука («их тут кладбища татарские») укрепленный городок. Просьба была выполнена, на Яике воеводы возвели крепостцу[285]. Но уже вскоре (около 1598 г.) мирзы сообщили, что «они з бухарским управились», и выразили желание это укрепление уничтожить (Белокуров 1888, с. 279).
Опасность миновала, когда умер хан Абдулла и осмелевшие после этого казахи напали на среднеазиатские провинции. В последние годы XVI в. они вторглись в бухарские владения, захватили Ташкент и Туркестан. Абдулла так и не успел обустроить и защитить свою обширную державу.
В восточных контактах Ногайской Орды несколько особняком стояли туркмены. Их северо-западные группы занимали плато Устюрт и полуостров Мангышлак; некоторые из них кочевали между Яиком и Эмбой вперемежку с ногаями и составляли особый эль в домениальном улусе бия (Агаджанов 1993, с. 36, 37). Мангышлакские туркмены во второй половине XVI в. подчинялись хорезмским ханам, и именно против них прежде всего были направлены удары Абдуллы и его приказ Урусу о походе на туркмен. И если воевать непосредственно с Хаджи-Мухаммед-ханом ургенчским бий не захотел, то против мангышлакцев боевые действия им велись довольно активно. В 1586 г. астраханский воевода докладывал, что Хан б. Урус весной «ходил… на туркменцы, и бои у него с туркменцы был» (ИКС, 1586 г., д. 1, л. 21). Результатом ногайских походов стало вытеснение с Мангышлака в конце XVI в. туркменских племен эрсари и эмрели (Аджигалиев 1994, с. 30; Каррыев и др. 1954, с. 177, 208, 219; Кононов 1958, с. 89).
Ногайская Орда в то время становилась все более рыхлой и раздробленной. Не все мирзы поддерживали линию биев Уруса и Ураз-Мухаммеда на дистанцирование от Бухары. Восточные улусы были больше привязаны к ней экономически, ближе расположены территориально, поэтому активно контактировали с Мавераннахром. Об этой ситуации говорил бий Иштерек астраханским воеводам в 1604 г.: «А Казыев улус изначала и по ся места царскому величеству непослушны, а пристали… оне х турскому и х крымскому. А Шихмамаево родство от турсково и от крымсково далеки были, и оне… пристали к бухарскому и к кгргенскому» (НКС, 1604 г., д. 3, л. 162–163).
В целом, несмотря на военную активность казахов и угрозу бухарской экспансии, Большие Ногаи сумели устоять перед натиском соседей с востока. Среди столбцов 1586 г. сохранился отрывок документа без начала и конца. Очевидно, это фрагмент послания Уруса в Москву, от которого осталось всего шесть строк. Но именно они подводят итог восточной политики бия. Приведем эти строки: «И просил есми Бога правдою, что мне был недруг Баба. А с ним было пятнатцать тысячь. Да недруг же мне был Урусов царев сын казацкой (т. е. казахский хан. — В.Т.), а с ним было людей девять тысячь. И тех мне Бог выдал же. И тюркмени были недруги, и тех мне Бог выдал же» (НКС, 1586 г., д. 10, л. 97). Успешная внешняя политика в Дешт-и Кипчаке была одним из последних проявлений международной значимости Большой Ногайской Орды.
Относительная стабилизация в эпоху правления Дин-Ахмеда и начала «княжения» Уруса породила надежды на возрождение былой мощи и авторитета «хакимов Дешт-и Кипчака». Бии сплотили вокруг себя многих мирз, пытались придерживаться независимой политики. Но не рассчитали силы. В отличие от конца XV и первой половины XVI в., когда Мангытский юрт был окружен врагами, боровшимися с ногаями не на жизнь, а на смерть, теперь для его обитателей появилась возможность откочевки в поисках более сытого и безопасного места существования. Сначала это были Малая Ногайская Орда и узбекские ханства, затем к ним добавились Россия и Крым. Народ стал расходиться из заволжских степей. В конце столетия в борьбе за власть над уменьшающимся числом подданных схватились наследники нескольких биев. Началась третья и последняя ногайская Смута.
Глава 9.Третья Смута. Агония Орды
После убийства Уруса Малыми Ногаями в 1590 г. потомство бия Дин-Ахмеда оказалось наиболее сплоченным и подготовленным для борьбы за «большое княженье». По старшинству его сыновья и внуки следовали примерно в таком порядке: Ураз-Мухаммед, Дин-Мухаммед, Байтерек, Иштерек, Кучук, Шайтерек, Яштерек, Шейх-Хусейн, Бектерек, Чаштерек, Назар-Мухаммед; иногда встречается еще несколько имен (НГ, д. 32, л. 25; НКС, д. 7, л. 41 об.; д. 8, л. 39 об., 40, 375 об.; д. 9, л. 33 об.; д. 10, л. 110, 111 об.).
Первые двое оказались на вершине власти у Больших Ногаев после Уруса. 15 мая 1590 г. А.И. Звенигородский отъехал послом в Исфахан. В наказе ему содержался ответ на возможный вопрос шаха Аббаса о состоянии Ногайской Орды, в котором, в частности, говорилось: «Ныне Урмагмет князь и нурадын Тинмагмет мирза, и все мирзы заводские со всею Нагайскою Ордою во всей государеве воле». Точно такая же фраза была вставлена в наказ другому посольству в Иран, отправлявшемуся из Москвы в мае 1598 г. (ПДП, т. 1, с. 267, 363). Очевидно, эти даты — май 1590 г. и май 1598 г. можно считать опорными при определении времени правления Ураз-Мухаммеда[286]. Этот период отмечен не многими общеногайскими предприятиями, например «шевкальским» походом в Дагестан бия и нурадина с мирзами в составе русской рати (одновременно Урусовы обрушились на крымские владения) (ПДП, т. 1, с. 267).
Обстоятельства «вокняжения» Ураз-Мухаммеда неизвестны. Лишь одна фраза из наказа Звенигородскому позволяет предположить, что не обошлось без московской протекции: «А на княженье… в Нагайской Орде в заводских Нагаех князи из государя нашего рук садятца» (ПДП, т. 1, с. 267). Поскольку провозглашение бием Уруса в 1578 г. происходило явно без русского вмешательства, то речь идет, надо полагать, только об Ураз-Мухаммеде. Видимо, пророссийская ориентация его во время самого напряженного противостояния Уруса с Москвой не была забыта. Может быть, обретение Ураз-Мухаммедом бийского ранга произошло еще при жизни его дяди и предшественника, когда тот ушел на Крымскую сторону Волги. Во всяком случае, в декабре 1590 г. русские послы в Грузии (выехали из Москвы 23 апреля 1589 г.) упоминали вместе князя Уруса и князя Урмамета (Белокуров 1888, с. 184).
Последнего около 1598 г. формально сменил его младший брат, нурадин Дин-Мухаммед, уступив свой пост Байтереку (Трепавлов 19936, с. 54). О бие Дин-Мухаммеде его потомки тоже вспоминали как о ставленнике московского государя: «Отец мои Тинмаметь князь служил тебе, государю, и чести дослужился — пожалован был от вас княжеством» (ИКС, 1644 г., д. 2, л. 4, 11). Единственное более-менее значительное событие периода бийства Дин-Мухаммеда — отражение с помощью русских войск набега Шихмамаевичей (Алтыулов) (Акты 1915, с. 26). А в общем он возглавлял остатки Больших Ногаев не более двух лет и не оставил заметного следа. В начале XVII в. астраханские воеводы, приводя в пример очередному бию его предков, даже не считали нужным упомянуть этого правителя (СГГД, ч. 2, с. 326), деятельность которого пришлась на разгар третьей Смуты.
Ее причины были многообразны и назревали на протяжении четырех предшествующих десятилетий. Непосредственным поводом для междоусобия стала кровная месть. Кара Кель-Мухаммед б. Ураз-Мухаммед около 1619 г. писал так: «Как отца моего Урмаметя князя у[били] недруги, и я… ту о[тца] моего кровь отмстил вскоре» (НКС, 1619 г., д. 2, л. 295). Шли годы, но взаимная ненависть кланов не утихала. «И по се время, — объяснял причину вражды тот же мирза через семь лет, — с Тинбаевым и с Урусовым родством слово наше и мысль соединена не бывала, и учинилися есми в розне. И отец мои Урмамет князь от Урусовых детей умер; за то и Тин Махаммет князь умер; за то ж и Баитерек мурза от тех же недрузеи за то ж умер» (НКС, 1626 г., д. 2, л. 183).