Наблюдавшие за распрей из Астрахани русские наместники были в курсе ее подоплеки и считали, что все сводилось к возмездию за погибших родичей. «То нам ведомо, — говорили воеводы, пересказывая свою беседу с Джан-Арсланом б. Урусом, — за что у него с Ыштереком князем (бий с 1600 г., после Дин-Мухаммеда. — В.Т.) з братьею и с племянники великие недружбы учинились, и кровь проливалась. А проливалась кровь за Урмаметя князя, за Тинмагметя князя, за Баитерек мурзу Тинехматовых да за Урмаметева сына Салтамамета мурзу. А сь его, Янарасланову, сторону кровь лилась за брата его за Сатыя мурзу» (Акты 1918, с. 109; НКС, 1604 г., д. 3, л. 76). Последнее Утверждение странно, потому что по другим источникам Саты б. Урус погиб в бою не с большеногайскими мирзами, а с бием Малых Ногаев Якшисаатом (Акты 1918, с. 99; КК, д. 17, л. 299).
Впрочем, в документах приводится и другая, более существенная причина выступления Джан-Арслана — борьба за «большое княженье». В той же отписке астраханских воевод 1604 г. повествование о причинах Смуты заканчивается так: «Да и за то у него с Ыштереком князем великая рознь была, что хотел он, Ян Араслан, мимо царского величества повеленья после Тинмагметя князя быть на нагаиском княженье» (Акты 1918, с. 109, ПО; НКС, 1604 г., д. 3, л. 76, 77). Им вторил бий Иштерек, рассказывая, что после убийства соперниками Дин-Мухаммеда он, Иштерек, просил государя утвердить его бием. Царь направил соответствующее повеленье в Астрахань, и воеводы провозгласили мирзу новым главой Ногайской Орды. Джан-Арслан же без ведома Бориса Годунова «хотел себя учинити на нагаиском княженье», отчего и «пролил многую кровь».
Таким образом, династический спор в передаче воевод и бия представал как результат действий Джан-Арслана, направленных против московского монарха. Отход этого мирзы от сотрудничества с Россией подчеркивался Иштереком неоднократно и обрастал отягчающими, с его точки зрения, подробностями: противник, дескать, не только «от царского величества милости отступен был», но и «учал приставать к Шихмамаевым детем… и х Казыеву улусу», которые не желали подчиняться указаниям из Москвы (Акты 1918, с. 96, 97; НКС, 1604 г., Д. 3, л. 42,43).
Сам же Джан-Арслан объяснял впоследствии, что против царя и воевод он ничего не имел, а боролся за справедливое, по его мнению, наследование власти: «Вь их Нагаи[скои Орд]е ведетца, что живет (т. е. бывает. — В.Т.) сперва болш[ого бра]та болшои сын на княженье, а после того живет другого брата сын на княженье; и толко по их нагаискому обычею и доведетца быть нынеча на княженье ему, Ян Араслану. А преж сего меж их с Ыштереком князем з братьею за нагаиское княженье многая кровь пролилася» (Акты 1918, с. 88; НКС, 1604 г., д. 3, л. 16).
Старший сын Уруса, Хан, в боях с казыевцами растерял улусы и погиб еще при Ураз-Мухаммеде (КК, д. 17, л. 299). После него наследников Уруса возглавил Джан-Арслан, считавший себя более достойным бийского ранга, чем его племянники Урмаметевы. Эта «нелюбовь», по словам Иштерека, и недовольство порядком перехода бийства начались у мирзы уже после смерти Уруса (да и сам Урус испытывал похожие чувства к Урмаметевым, видя в них препятствие для «вокняжения» своих сыновей) (Акты 1914, с. 176; Акты 1918, с. 131; НКС, 1604 г., д. 3, л. 159, 160). Спор о старшинстве и очередности мирз при занятии высшего поста признается в литературе основным фактором Смуты конца XVI в. (см., например: Новосельский 1948а, с. 38, 39; Kortepeter 1966, р. 150).
Однако была еще одна причина, которая слабо отражена в Ногайских делах, но откровенно формулируется в сочинениях, созданных в России, далеко от Больших Ногаев, — сознательное провоцирование раздоров русской стороной. Летописи приписывают истоки Смуты царю Б.Ф. Годунову. Зная о многочисленности и относительной сплоченности ногаев при Урусе и отчасти при Ураз-Мухаммеде, он стал опасаться, что «Астрахани от них быти в тесноте и приходу на Московское государство начая войны»; поэтому приказал астраханским воеводам ссорить заволжских мирз между собой (Новый 1853, с. 51, 52; Патриаршая 1910, с. 52; Соловьев 19896, с. 363; Татищев 1966, с. 288).
Об этих событиях слышал политический деятель и писатель первой трети XVII в. Авраамий Палицын и записал уже через много лет, будто при царе Борисе астраханцами был взят в плен («ят») главный ногайский князь У рус, который «лукавствуя и обещавался служить» государю (Палицын 1955, с. 109). О полонении Уруса, как и его трех преемников-биев, ничего не известно по другим источникам. Во всяком случае, он погиб в 1590 г., за восемь лет до воцарения Годунова, и у Авраамия подразумевался, очевидно, один из главных персонажей третьей Смуты, Джан-Арслан б. Урус, неоднократно сидевший в астраханской «крепи». Бий Иштерек тоже объяснял свою победу в Смуте русской помощью: «Толко бы де царь Борис ему, Иштереку князю, не дал света видеть, и ево бы де, Иштерека князя, давно не было» (Акты 1914, с. 176).
Теперь обратимся к составу противостоящих лагерей мангытской знати и для этого уточним, какое потомство оставили три последних ногайских бия XVI столетия.
Урус б. Исмаил в 1577–1578 гг. писал, будто является отцом девяти (в 1581 г. — десяти) сыновей. В документах 1570–1580-х годов приводятся перечни детей Уруса, далеко не во всем совпадающие друг с другом (см.: ИКС, д. 8, л. 52, 52 об., 235 об.; д. 10, л. 5 об., 6). Во всех значатся Хан (старший), Джан-Арслан и Саты; в двух — Исенкелди, Арслан, Айса и Балта-Барак. Остальные имена приведены по одному разу: Ак, Сакал (или Аксакал), Каплан, Кул-Мухаммед, Вере и Назар-Мухаммед. Татарско-ногайское шеджере упоминает помимо Ян Арыслана и Ак-мирзы также Ир Иштыряка, Ирчубана, Яман Иштыряка, Карисары и Тимеркулата (Ахметзянов М. 1991а, с. 84).
Ураз-Мухаммед б. Дин-Ахмед в 1581 г. сообщил, что имеет семерых сыновей (хотя привел только шесть имен). В подобных перечнях 1570–1580-х годов зафиксированы следующие: Назар-Мухаммед (старший, погиб до «вокняжения» отца), Кара Кель-Мухаммед; дважды упомянуты Али, Арслан, Бий(-Мухаммед), Мамай, Саид-Ахмед; по одному разу — Ак-Мухаммед, Джан-Мухаммед, Кул-Мухаммед, Касим (Касай), Султан-Мухаммед, Хан и мирза со странным именем Гаипзамач (НКС, д. 8, л. 376 об., 378 об.; д. 9, л. 166; д. 10, л. 110; 1587 г., д. 5, л. 24; 1627 г., д. 4, л. 2).
Дети Дин-Мухаммеда б. Дин-Ахмеда, имена которых совпадают по двум родословцам первой половины XVII в., таковы: Джан-Мухаммед, Урак, Карагёз-Мамай, Юсуф, Юнус, Джаббар-Мухаммед, Султанай (Султанат); по одному разу поименованы там Арслан, Ак, Муса, Ямгурчи, Джанибек и Джан (НКС, 1586 г., д. 3, л. 1; 1627 г., д. 4, л. 2). Единожды назван и Аксак Кель-Мухаммед, который стал впоследствии широко известен, фактически возглавив клан Тинмаметевых.
Кроме Урусовых и Тинехматовых в Смуту втянулись отпрыски Динбая б. Исмаила: Тиникей, Канай, Рахманкул и др.
В передаче ее участников разграничение противоборствующих сторон выглядело следующим образом. Поскольку почти вся информация исходит из астраханской воеводской канцелярии и промосковски настроенных мирз, то виновником Смуты повсеместно в документах выступает семья Уруса и лично Джан-Арслан. Он «побил до смерти» Ураз-Мухаммеда, Дин-Мухаммеда и Байтерека (Акты 1918, с. 131; НКС, 1604 г., д. 3, л. 159, 160). К личному соперничеству этого мирзы с бием Ураз-Мухаммедом сводит распрю и шеджере (Ахметзянов М. 1995, с. 52). Иштерек тоже вспоминал те годы как время, когда «их промеж Урусова сына Яраслана и… Тинехматова сына, ево, Иштерека князя… сабля ходила и кровопролитье было» (Акты 1914, с. 176).
В других материалах Смута представлена шире, чем персональная борьба. Чаще речь ведется о схватке целых кланов: «Урусовы и Тинбаевы… Тинмаметя князя убили и улусы их (Тинехматовых. — В.Т.) воевали»; «Урусовы и Тинбаевы дети убили Урмаметя князя и Тинмаметя князя»; «с Тинбаевым и с Урусовым родством слово наше (Урмаметевых и Тинмаметевых. — В.Т.) и мысль соединена не бывала, а учинилися есми в розне» и т. п. (НКС, 1626 г., д. 2, л. 183; 1628 г., д. 2, л. 91, 246). К клану Дин-Ахмеда и лично к Иштереку примкнули оставшиеся в Больших Ногаях внуки бия Юсуфа (Акты 1918, с. 105; НКС, 1604 г., д. 3, л. 73); к Урусовым и Тинбаевым — «алтаулские мурзы Шихмомаева родства Бек мурза да Акназар мурза з братьею и з детми и с племянники» (Акты 1918, с. 105; НКС, 1604 г., д. 3, л. 74; см. также: Акты 1914, с. 187; ПДП, т. 1, с. 50). Во время правления своего отца Урусовичи смогли собрать у себя многочисленные улусы. Джан-Арслан в конце 1580-х годов был в состоянии самостоятельно снаряжать походы на Крым и Речь Посполиту и в тот период пользовался расположением Москвы (НКС, 1586 г., д. 10, л. 61; 1587 г., д. 1, л. 14); Саты был «людми силен… Исмаиля аталыки и имелдеши (т. е. двор. — В.Т.) все у нево в улусах собрались» (НКС, 1587 г., д. 5, л. 19). Помимо степных кочевников Урусовым подчинялись юртовцы — жители полуоседлых ногайских поселений под Астраханью (Новосельский 1948а, с. 56).
Несогласие среди «Эдигу уругу мангытов» началось, очевидно, еще при Урусе, задолго до убийства бия Дин-Мухаммеда — апогея Смуты. В 1613 г. Иштерек вспоминал время, когда «одново отца Исмаиля дети с Урусом князем и с Тинмагметевыми княжими детми… была ссора и воина» (НКС, 1613 г., д. 4, л. 20). Ранее он же писал о розни между Урусом и Дин-Ахмедом (Акты 1914, с. 176).
Определенно говорить о начале открытого столкновения можно только после гибели Ураз-Мухаммеда и в результате ее, так как этот правитель еще номинально держал под своей властью сонм ближних и дальних сородичей. Но и он уже был вынужден признаваться на съезде мирз в 1594 или 1595 г.: «Мы все не в одном совете меж собою стали» (НКС, 1619 г., д. 2, л. 100). Однако формально единство Большой Ногайской Орды сохранялось, и мирза Канай б. Динбай, повествуя о том времени, отмечал: «И в те… поры мы все з Болшими Нагаи были в соединенье в одном месте» (НКС, 1619, д. 2, л. 115). В сознании народа, в эпических сказаниях (см. ниже) распад и крушение Ногайской Орды произошли после того, как скончался Ураз-Мухаммед.