«Бысть между ими война велия, воста улус на улус, и друг друга убиваху… и все нагайцы оскудеша, яко отцы тогда детей своих продавали в Астарахани», — живописуют Смуту летописцы конца XVI в. (Новый 1853, с. 52; Патриаршая 1910, с. 52). Хроника конфликтов изложена в царской грамоте, зачитанной 23 ноября 1604 г. в астраханской Съезжей избе (воеводской канцелярии) окольничим С.С. Годуновым Иштереку, Джан-Арслану и др.[287]:
«А не в давном времени меж вас рознь учала быти, и недружба учинилась, и крови меж вас прошли многие на обе стороны.
Урусовы княжие дети неодинова вас (Тинехматовых. — В.Т.) побивали и улусы ваши имали, и Урмаметя и Тинмагметя князя убили, и Казыев улус на вас привели.
А вы побивали Урусовых княжих детей, а последнее убили Ян Арасланова брата Саты мурзу.
А казаки яицкие и волжские приходили на Ян Араслан мурзины з братьею улусы и их поймали и разорили, а Ян Араслан мурзу к нашему царскому величеству… да с Романгул мурзою Тинбаевым да з детми его… привели» (Акты 1918, с. 99; НКС, 1604 г., д. 3, л. 50).
Скудные источники позволяют судить об очень немногих событиях третьей Смуты. Одно из них — сражение между Урусовыми и их противниками, с которого, вероятно, и началась открытая кровавая рознь. Об этом эпизоде в наказе послам в Иран от сентября 1600 г. сказано глухо: «Учинилась была рознь в Нагаех меж Тенехматовых и Урусовых детей, и Алтыулских мурз о улусех, и меж их бой был, и Урмагметя и Тинмагметя князя убили» (ПДП, т. 1, с. 50). Несколько более пространно рассказывает шеджере: после Урыс-хана правил Урмамбет, который вступил в распрю с сыном Урыса Яр Арысланом; ногайский народ раскололся на две части — одни стали за хана, другие — за Яр Арыслана; последний начал войну; на берегу реки Сакмары произошло кровопролитное побоище, где «Урмамбет хана убили» (Ахметзянов М. 1991а, с. 84; Ахметзянов М. 1995, с. 52). Через некоторое время Урусовы вместе с Тинбаевыми прикончили и бия Дин-Мухаммеда, разграбив и полонив улусы его семьи (НКС, 1628 г., Д. 2, л. 91).
Раскол и взаимное истребление некогда могущественных Больших Ногаев не могли оставить безучастными окрестных государей. Известно, например, что хан Абдулла направил из Бухары грамоту сибирскому хану Кучуму, бию Ураз-Мухаммеду («Нур Магмет князю») и мирзе Джан-Арслану. Этот документ упомянут в Переписной книге (перечне дипломатических актов) 1614 г. (Уляницкий 1889, с. 59) и составлен явно не позднее 1598 г., когда погибли и Кучум, и Ураз-Мухаммед. Бухарский хан пытался посредничать в нараставшем конфликте, поскольку обращался к главному антагонисту бия, Джан-Арслану, а не ко второму лицу Орды, нурадину Дин-Мухаммеду. Вспомним, что в то же время он пытался помирить Кучума с Шихмамаевичами. Может быть, участие последних в Смуте тоже было в какой-то степени спровоцировано Бухарой.
Однако более существенным оказалось русское вмешательство. Из-за Яика на волжские кочевья Больших Ногаев обрушилась конница Алтыулов — союзников Джан-Арслана. В этих условиях родня только что погибшего Дин-Мухаммеда срочно обратилась за помощью в Астрахань и Москву. Царь приказал воеводам послать рать с огненным боем против Урусовых, Тинбаевых и Шихмамаевых, «и Иштереку з братьей велел их посмирить» (Акты 1915, с. 26). В 1611 г. Иштереку напоминали, что во времена Смуты «от Алтаулцов вашу нагаискую Орду оборонили московские… государи» (ПДП, т. 1, с. 50). Подключение к конфликту русских войск сразу изменило соотношение сил. Мирзы и улусы лагеря Урусовых спешно отступили на восток. Тюменский воевода в 1601 г. докладывал, что Джан-Арслан вместе с алтыулским мирзой Шаимом (Шейх-Мухаммедом б. Касимом б. Шейх-Мамаем) собираются разместить свои семьи и улусников на реке Исети (Средний Урал), «а сами будут назад в Нагаи на бой»; после чего хотят кочевать между Исетью и Миассом, т. е. в Северной Башкирии (Миллер Г. 1941, с. 169 — приложение). Тинбаевы тоже отошли в Алтыульские степи (НКС, 1619 г., д. 2, л. 117). Джан-Арслан отправился в набег, но попал в плен к астраханским стрельцам и был увезен в Москву.
Неоднократно цитированное шеджере, которое было опубликовано М.И. Ахметзяновым, сообщает, что после разгрома Ураз-Мухаммеда «ногайцы рассредоточились, разошлись в разные стороны» (Ахметзянов М. 1991а, с. 84; Ахметзянов М. 1995, с. 52). Абсолютно аналогичная трактовка распада Ногайской Орды приводится в зачине эпического сказания «Ормамбет-бий», бытующего у ногайцев, казахов, каракалпаков и др.: «Когда умер Ормамбет-бий… Были разорены десять санов ногаев…» (Валиханов 1986, с. 29, 346; Сикалиев 1994, с. 70, 84; Толстова 1971, с. 193; Толстова 1977, с. 161; Толстова, Утемисов 1963а, с. 43; Шакарим 1990, с. 44). У поволжских татар эта фраза об Ормамбет-бие стала нарицательной для обозначения древней общенациональной катастрофы и даже превратилась в пословицу (Гарипова 1980, с. 148).
Нурадин Иштерек неожиданно оказался победителем на развалинах ногайской державы. Но досталась ему уже не степная империя, а совокупность раздробленных кочевых улусов на относительно небольшой территории Волго-Яицкого междуречья. Как справедливо полагают А. Беннигсен и Ш. Лемерсье-Келькеже, после братоубийственной войны Ногайская Орда окончательно утратила роль почти непобедимой военной силы, которую играла в XV–XVI вв. (Bennigsen, Lemercier-Quelquejay 1973, р. 477). Большие Ногаи вступили в последнюю стадию своего политического существования — стадию разложения и распада. На протяжении последних четырех десятилетий XVI в. эти явления неуклонно нарастали. Различные кланы и группировки мирз выходили из подчинения верховному бию и становились самостоятельными.
После третьей Смуты наиболее многочисленные улусы сохранились у потомков Ураз-Мухаммеда и Дин-Мухаммеда. Начавшиеся впоследствии распри между этими двумя ответвлениями огромного рода Эдиге, по верному замечанию А.А. Новосельского, и составляли основное содержание ногайской истории того времени (Новосельский 1948а, с. 57)[288]. И те и другие принадлежали, в свою очередь, к линии отпрысков бия Дин-Ахмеда, именно с их активностью связано завершение Смуты на рубеже столетий.
Победители, Урмаметевы и Тинмаметевы, направили Борису Годунову прошение о пожаловании Иштерека рангом бия, а его брата Кучука — нурадина. Оставшиеся без вождя (плененного Джан-Арслана), Урусовы и Тинбаевы были вынуждены смириться. В 1600 г. в Астрахани состоялась церемония возведения на «княжение». Приехавший из столицы боярин зачитал собравшимся мирзам государеву волю и предложил нового бия «поднять на епанче», т. е. совершить акт самого настоящего воцарения. Подобный обряд практиковался при провозглашении монарха в тюркских ханствах. У ногаев, возглавляемых биями, а не ханами, он никогда не применялся. Мирзы задумались: «А того де они не ведали, что ево, Иштерек мурзу, на княженье поднять на епанче… И из давных де лет николи того не бывало». Однако, просовещавшись целый день, решились, и Иштерек был поднят на белом войлоке, а Кучук объявлен нурадином (ИКС, 1641 г., д. 5, л. 30–34).
Персона Иштерека как предводителя Орды в историографии оценивается критически. Исследователи, не отказывая ему в уме и ловкости, не считали его человеком, способным предотвратить ее распад (см., например: Калмыков и др. 1983, с. 27; Новосельский 1948а, с. 57; Ischboldin 1973, р. 144). Впрочем, это едва ли было уже возможно, учитывая необратимые дезинтеграционные процессы и раскольническую политику Москвы. Современники тоже отмечали изворотливость бия (как недостаток): «Живет лукавством и переметчиком, а никому правды не совершит»; «Иштерек непостоянен, на все стороны манит, а владеют им добрые улусные люди и слушают ево мало» (НКС, 1616 г., д. 1, л. 10, 57). В лавировании между могущественными соседними правителями и собственными соотечественниками — мирзами и богатыми улусниками прошло все «княжение» Иштерека.
Рассмотрение высшей иерархии Орды Больших Ногаев показывает, насколько сузился состав правящего клана и соответственно насколько уменьшилось население кочевий. Пост нурадина при Иштереке занимали его братья Кучук (1600–1604) и Шайтерек (1604–1619); кековата — Яштерек б. Дин-Ахмед (1600 — ок. 1620) и Тимур б. Махмуд б. Юсуф (1608); тайбуги — Кара Кель-Мухаммед б. Ураз-Мухаммед (ок. 1604–1622); одновременно Кара Кель-Мухаммеду фактически достались полномочия по управлению не существующим уже наместничеством в Башкирии. Высшими мирзами кроме перечисленных считались сыновья Ураз-Мухаммеда — Али, Арслан и Бий(-Мухаммед), Дин-Мухаммеда — Аксак Кель-Мухаммед, Урак, Карагёз-Мамай и Юсуф, Байтерека б. Дин-Ахмеда — Гази, Али и Ак, а также Канай б. Динбай и дети Иштерека. Именно в таком порядке эти родственные линии приводятся в росписях царского жалованья, очередности шертования и прочих материалах 1601–1618 гг. (НКС, 1601 г., д. 1, л. 1–12, 27–37; 1613 г., д. 4, л. 85–87; д. 5, л. 1, 2, 213; 1615 г., д. 2, л. 6 и сл.; 1617 г., д. 1, л. 79; д. 2, л. 26; д. 3, л. 28–37).
Летом 1604 г. российское правительство решило, что Большие Ногаи достаточно ослаблены и покорны, чтобы начать кампанию по примирению враждующих мирз. В Астрахань был послан брат царя С.С. Годунов вместе с боярином-воеводой М.Б. Сабуровым и пленным, содержавшимся в Москве, Джан-Арсланом б. Урусом (Масса 1937, с. 74; Опись 1977, с. 283). По прибытии их на место в степь был отправлен гонец звать бия на переговоры. Тот начал отговариваться: ногаи, мол, боятся идти к Волге, так как опасаются казаков и казыевцев; «мне де улусные люди все не велят ехать в царьство Асторохань», а советуют послать вместо себя нурадина Шайтерека. И наконец, выложил главную причину отказа: «Для чево прислан в Астарахань Янараслан мурза и которые для меры? Яз деи тово страшусь ехать в Асторохань — ведомо: мне недруг Ярослан… [далее оборвано]» (ИКС, 1604, д. 1, л. 3). Глава Орды, видимо, боялся перемены отношения к себе со стороны русских властей. Мирзы и улусники действительно не желали отпускать бия к воеводам до выяснения их истинных намерений. Кара Кель-Мухаммед даже пригрозил увести все улусы к Яику, если Иштерек откликнется на приглашение. Ногайская знать вынесла решение на съезде («всею землею»), что из-за присутствия в Астрахани Джан-Арслана — ее общего кровного врага — «никоторыми делы в гор[од ехать] нелзе» (Акты 1918, с. 85; НКС, 1604 г., д. 3, л. 4, 5). Туда отправился было нурадин, но Годунов и Сабуров отказались говорить с ним, требуя бия.