Наиболее непримиримо держался тайбуга Кара Кель-Мухаммед, «в нурадымове стороне промышленик во всем». В конце 1617 г. его гонец говорил терскому воеводе, что если царь прикажет Кара Кель-Мухаммеду воевать бия, то мирза с готовностью пойдет на это, так как «в прежних… годех он, Келмамет мурза, ему, Иштереку, терпел за старость и покаместа он, Иштерек князь, был силен улусными людми. А ныне… болшие улусные люди все у нево, Келмаметя, и стал… ему, Иштереку князю, своими улусными людми силен и терпети ему ни в чем не хочет» (Акты 1915, с. 36; НКС, 1617 г., д. 1, л. 48).
Но показная готовность к выполнению воли государя не обманула Посольский приказ. Пребывание Больших Ногаев на Крымской стороне создавало угрозу соединения их с казыевцами и, что более серьезно, с крымцами. Шайтерек, Кара Кель-Мухаммед и их соратники уже начинали переговоры с Малой Ордой о совместных военных действиях против Астрахани (НКС, 1617 г., д. 1, л. 104, 105). Поэтому главной целью дипломатии астраханских и терских воевод было убедить кочевников перебраться обратно на восточный берег Волги, заверив их, что они будут защищены от калмыков, а коли убедить не удастся, то Шайтерека с Иштереком «всякими меры… ссорить и учин[ять] меж ими рознь», дабы ослабить в случае их присоединения к Казыеву улусу или Крымскому ханству (НКС, 1617 г., д. 1, л. 67,91).
В 1616 г. некоторые мирзы и влиятельные улусники «Иштерековой половины» совершили набег на «украйны». В Москве были уверены, что это произошло по наущению польского короля. Бий отпирался («некто вам на нас извещает ложно»), но царю были известны и имена мирз, и число их воинов (НКС, 1616 г., д. 1, л. 22, 46, 50). Впрочем, У правителя Орды находились поводы для недовольства российской политикой. В Астрахани по-прежнему сидел в аманатах мирза Урак б. Дин-Мухаммед, что свидетельствовало о недоверии русских к бию.
И как раз в общении с астраханскими воеводами Иштерек держался — не в пример общению с государем — дерзко и вызывающе. Воеводскому гонцу он заявил, что если Урак не будет выпущен, то он со всем войском, «пришод к Астарахани, вызжет учюги и юрты и дурно всякое учинит» (НКС, 1616 г., д. 1, л. 54). Он упорно отказывался приехать в город на переговоры и после очередного такого предложения вспылил: «Что… за то воеводы и упрямили и пытаютца… надо мною, что над глупым! Хоти б… было и попытатца, ино было одинова — а то… об одном деле приглашают многижда» (НКС, 1616 г., д. 1, л. 134). А на угрозу астраханцев применить силу бахвалился, явно блефуя: «Да вы ж меня хочете воевати! И вы как меня повоюете?!», — дескать, о союзе с ним заявили казахский и бухарский ханы, о покровительстве ему — крымский хан и турецкий султан, о подчинении ему во время войны — Малые Ногаи, о готовности участвовать в боях на его стороне — кумыки (НКС, 1616 г., д. 2, л. 2, 3).
Конечно, реальной помощи разваливающаяся Ногайская Орда ни от кого не ожидала, и в конце концов перед перспективой совместного удара мирз — союзников Москвы и астраханских стрельцов Иштерек оказался вынужденным в очередной раз объявить о своей преданности царю. 4 октября 1616 г. перед послом А.С. Нормацким он шертовал на условиях неотступного прямого холопства, перекочевки на Ногайскую сторону, обещая не воевать ни с кем без царской санкции, не нападать на «украйны» и т. д. Вскоре такой же договор с русскими властями заключили кековат Яштерек и глава Тинмаметевых Джан-Мухаммед (НКС, 1616 г, д. 1, л. 140, 141; д. 4, л. 2, 3).
Уже летом 1617 г. ногайско-русские отношения выстраивались на первый взгляд по привычной схеме: в столицу пошли посольства с «конским базаром», а бий просил оттуда стрельцов с пищалями для обороны «со все четыре стороны» (НКС, 1616 г., д. 1, л. 99; д. 2, л. 2, 3) (здесь-то и выявилась лживость его уверений в повсеместной поддержке его соседними мусульманскими владыками).
Разделение мирз на политические группировки в то время изложено в наказе И. Хлопову, послу к бухарскому хану Имамкули, в июне 1622 г.: «Меж Болших Нагай учинилась рознь ещо при Иштереке князе и при нурадыне Шайтереке мурзе (и того и другого к 1622 г. уже не было в живых. — В.Т.): Иштерек князь с детми и с племянники с Тинмагметевыми детми стоял на нурадына Шайтерека, мурзу, а Шайтерек мурза с детми да с племянники с Урмагметевыми княжими детми стоял на Иштерека князя» (Сборник 1879, с. 436). Кроме того, о своей приверженности бию заявляли шестнадцать мирз — потомков нурадина Байтерека б. Дин-Ахмеда, которые обычно кочевали вдалеке от Иштерека, но считали себя обязанными служить ему «по своей смерти нерозлучно» (НКС, 1617 г., д. 3, л. 24; 1618 г., д. 3, л. 52–54).
С начала XVII в. в окрестностях Астрахани предпочитали кочевать Урусовы и Тинбаевы. Дети Хана, Джан-Арслана, Саты Урусовых и старшие сыновья Динбая, Канай и Рахманкул, не вмешивались в распри бия и нурадина и фактически отделились от Большой Ногайской Орды. Незаметно их участие и в событиях, связанных с Заруцким (хотя в 1619 г. Канай и пытался убедить царя, будто именно он выбил атамана из Астрахани, «и Асторохань тебе, государю, очистили» — НКС, 1619 г., д. 2, л. 107). Двусмысленное положение, в котором оказались враждующие группировки мирз, и вынужденная зависимость от местных воевод толкали Тинбаевых к попыткам выпросить себе для кочевания степь в устье Волги (в качестве «отцовского юрта»). Для стимулирования русских властей выдвигалась идея переманивания в этот новый улус людей из «Иштерековой половины». Царь земель мирзам не давал, но щедро снабжал деньгами и подарками. Во время отступления бия от шертей в 1616 г. Тинбаевым предписывалось напасть на его стойбища, с чем те охотно согласились (НКС, 1616 г., д. 1, л. 2, 4, 30, 96, 97).
Ни воеводы, ни правительство не видели необходимости в единстве Больших Ногаев, поскольку появление сильной кочевой державы на южных российских рубежах могло воспрепятствовать политическим планам Москвы на Кавказе и в Дешт-и Кипчаке. Постепенно ставка на углубление распрей среди мирз становилась доминирующей. Воеводы и послы старались поссорить бия с Тинмаметевыми, нурадина — с Урмаметевыми, а комментируя просьбы доверчивого Иштерека стать посредниками в примирении вконец озлобленных мангытов, откровенно отписывали в Посольский приказ: «В миру их твоему государеву делу никоторые прибыли не чаем. А чаем тово толко: они тое свою недружбу меж себя замирят и вперед от них, от нагаи, твоим государевым украинам без воины не быть» (НКС, 1619 г., д. 1, л. 2, 11, 12).
Таким образом, к концу 1610-х годов образовались три основные группировки мирз. Соотношение их влияния и мощи описано послом Иштерека в беседе с думным дьяком П. Третьяковым в июне 1617 г.: «А те… мурзы, кочюют под Теркою — нурадын Шаитерек мурза и Урмаметевы княжие дети — улусы своими тех мурз, которые государю шертовали, а кочюют у Астарахани (т. е. Урусовых и Тинбаевых. — В.Т.), — силнее. А которые кочюют на Крымской стороне У Волги — улусами своими силнее Иштерековых улусов, потому что с Ыщтереком многие мурзы кочюют безулусные» (НКС, 1617 г., д. 1, л. 113). То есть Урмаметевы во главе с нурадином оказались сильнее Урусовых с Тинбаевыми, а те, в свою очередь, сильнее улусов бия. Под властью Иштерека осталась наиболее слабая и малолюдная часть Большой Ногайской Орды. Правда, ему удалось наконец вызволить из заклада Урака Тинмаметева, заменив его в аманатах на собственного сына Ураз-Али, но это не добавило прочности его положению. Сыновья и внуки Дин-Мухаммеда тяготились бием-неудачником и все более явственно переставали считаться с ним (НКС, 1619 г., д. 15 л. 9).
Весной 1619 г. почти одновременно умерли бий Иштерек (от болезни) и нурадин Шайтерек (разбившись при падении с коня) (КК, 1619 г., д. 1, л. 21; НКС, 1619 г., д. 1, л. 11, 12; Опись 1977, с. 340). Освободились оба верховных поста. Для раздробленной Ногайской Орды это означало вступление в период полного распада.
В конце 1619 г. астраханские воеводы донесли, что Большие Ногаи опять разделились на две «половины», или «стороны», — Яштерекову и Каракелмаметеву, — которые соответственно обозначались также как Тинмаметева и Урмаметева. В первой, возглавляемой кековатом Яштереком б. Дин-Мухаммедом и более сильной и многолюдной, состояли дети покойного бия Иштерека и мирзы Тинмаметевы со своими улусами. Во второй, во главе с тайбугой Кара Кель-Мухаммедом б. Ураз-Мухаммедом, — дети нурадина Шайтерека и мирзы Урмаметевы с улусами (НКС, 1620 г. д. 1, л. 15–17; 1625 г., д. 3, л. 8).
Оказавшись без формальных предводителей, мирзы решили военной силой, без съездов, отнять друг у друга и переделить пастбища (обе группировки располагались в то время на Ногайской стороне Волги). После смерти бия и нурадина информаторы докладывали, что «у них на обеих сторонах (Урмаметевой и Тинмаметевой. — В.Т.) люди стоят в зборе наготове и меж себя друг над другом ищут» (НКС, 1619 г., д. 1, л. 29). Первыми нанесли удар улусники Яштерека. В мае 1619 г. конница Тинмаметевых и Иштерековых двинулась на стойбища своих противников, но была полностью разгромлена Кара Кель-Мухаммедом. В стычке от руки Карагёз-Мамая б. Дин-Мухаммеда погиб брат тайбуги Мамай. Вражда двух кланов с этого момента перешла в новое качество: между ними «всчалась кровь» — Урмаметевы превратились в кровников для своих обидчиков (НКС, 1619 г., д. 1, л. 31, 40, 111, 112, 119; 1620 г., д. 1, л. 13). В степях началась череда взаимных набегов, убийств и разорений.
Русское правительство и местные власти на Волге злорадно наблюдали за всеохватным истреблением и стремились раздувать ненависть мирз друг к другу. Об этом откровенно рапортовали на имя государя воеводы Астрахани А.А. Хованский и А.М. Львов. Узнав об убийстве Мамай-мирзы, они просили Посольский приказ не мешать ногаям «тое недружбу свою и до конца совершить». Хованский и Львов, «видя к той их ссоре и недружбе хотенье, наговаривали их и тое их недружбу подкрепляли… и на воину им меж себя поводили». «И мы… видя у них такую многую недружбу, — отписывали они в Москву, — меж их на обе стороны [с]сорили порознь, таясь от них друг от друга, чтоб та наша ссора была неявна. И недружбу… им подкрепляем всякими обычаи и приводим… х тому, чтоб ту их рознь и воину привести к конечному их разоренью» (НКС, 1619 г., д. 1, л. 29; 1620 г., д. 1, л. 13).