— А почему Кант говорит о созерцании пространства, а не понятии…
А, ну вот вы пришли только что, я об этом говорил. Дело в том, что Кант чёткое различие проводит между созерцанием и понятием. Понятие — Begriff. и Anschauung — вот эти два столпа его рассуждений. Понятие — это как бы вторичное для Канта представление. То есть, сначала должен быть дан какой- то предмет. Так? Предмет даётся всегда в созерцании. И везде, где есть слово «данность», мы имеем дело с созерцанием. Потом об этом созерцании мы можем себе составить какое‑то представление, подвести его под что‑то общее, под какое‑то общее представление. Например, вот это предмет, который дан нам сейчас в созерцании — можем подвести под представление «часы». Это представление охватывает не только данные часы, но и все другие часы. Вот там, где мы имеем дело с такими общими представлениями, которые уже не дают предмет, но относятся к данному предмету, там вступает в дело мышление, и мы сталкиваемся с понятиями. Так? То есть… мы потом еще вернёмся к этому различению.
— А как в таком ракурсе понятие ««капитализм» вводится?
Это эмпирическое понятие. Совершено точно можно, по Канту, сказать. Возникающее из представления об условиях человеческого существования. Это понятие так же обладает общими параметрами, характеристиками. То есть, оно приложимо к самым разным обстоятельствам существования в разных культурах.
— Мы сначала созерцаем некоторые данности, подводим их под какие- то понятия, а потом из этих понятий уже создаем понятие, например, капитализма…
Ну почему. ну конечно, да, эти понятия могут надстраиваться друг над другом. Вот Вы смотрите, как люди хорошо живут и называете это «капитализм». Вот, к примеру, смотрите, как плохо живут и говорите: это точно уж коммунизм. Ну и так далее. Ну не будем, так сказать, задерживаться, тем более что я давал уже все эти определения.
Теперь. да всё‑таки надо доказать. хотя, Вы правы, вопрос надо определить: «понятие» и «созерцание», уж коль скоро мы хотим доказать что пространство — это форма именно созерцания, а не какое‑то понятие в душе существующее.
Доказать это можно следующим образом. Вот к примеру: пространство, говорит Кант, дано как актуальная бесконечная величина. Хотя потом он уточнял неясный момент, в действительности этой актуальности‑то нет в пространстве. Но, во всяком случае, в «Эстетике» он так говорит. Да, причём что любопытно: любая часть пространства предполагает целое пространство. Любая часть пространства является ограничением целого единого пространства. И пространство мыслится, как нечто единичное, подчёркивает он. Эта бесконечность, каким‑то любопытным образом сращивается с единичностью. Здесь можно давних предшественников у Канта искать, но не будем этим заниматься. Бесконечная величина, все части которой предполагают пространство, являются ограничениями вот этого цельного пространства и, следовательно, оно мыслится как единичное, — связь понятна. Так вот — единичность это характеристика созерцания, а не понятия, логично заключает Кант. Значит, пространство, коль скоро с ним сращена эта единичность — это форма созерцания.
— Т. е. это представление, которому соответствует один объект?
Да! Ну, точнее, даже не так. Мысль его несколько неясна. Очень уж краток он здесь, приходиться интерпретировать. Оно как бы изначально единично, поэтому и предметы, которые даны в нём, тоже обладают этим свойством — единичности. Оно как бы распространяет их на то, что будет в нём дано. А понятия.
— Но в то же время «пространство» — это же и понятие, то есть сначала созерцание, а потом понятие?
Нет. У нас может быть понятие о пространстве. Вот не надо это путать. Само пространство — это не понятие, а созерцание. А понятие о пространстве, разумеется, может быть. Кант это понятие о пространстве и обсуждает. Кстати, тут тоже недоразумение возникает. Говорят: вот как он может. только что сказал, что пространство это чистое созерцание, форма чувственности и тут же говорит — «понятие пространства». Просто. уровень другой.
— А вот если посмотреть с такой стороны: пространство — это наиболее общая характеристика всех вещей, введенная путем отвлечения от всех их.
Так мы же только что с вами разобрали. Это ж мы опровергли сейчас. Мы же только что говорили: можете пустое пространство представить без вещей? Можете. Не будем повторять. Значит, пространство до вещей. А раз до вещей, то не может быть их свойством. Кант это как раз и пытается сокрушить эту теорию. Вот всё уже, поезд ушёл. Мы это уже опровергли, вот в чём дело. Вы хотите сказать, насколько корректны все эти доводы? Вопрос этот посложней, конечно, но. не будем сейчас его касаться. Можно. и без нас критиков хватает.
— Давайте потом… если время останется, попытаемся…
Конечно. Я об этом и говорю.
Да и ещё один аргумент — он такой (чтобы доказать, значит, что не понятие, а созерцание). «Вот возьмём понятие», говорит Кант — «и посмотрим, как относятся к нему предметы, которые это понятие обозначает».
Предметы подводятся, говорит он, под понятия, но они в понятии самом не заключаются. Абсурдно говорить, что реальные предметы находятся внутри понятия. Теперь возьмём случай с пространством. И многообразие, которое можно наделить предикатом «пространственное». Вот — пространственные предметы: они тоже подведены под пространство или можно сказать, что они находятся в пространстве? Разумеется, можно сказать, что они находятся в пространстве, внутри его. Но вот это сразу же позволяет нам чётко заключить, что пространство — не понятие, потому что представления, подчинённые понятию, в понятии не содержатся. Вот ещё один кантовский довод. Всего этого, считает он, достаточно, что бы прийти к генеральному выводу «Эстетики»: пространство и время априорные формы чувственности.
Тут же он выводит ещё два важных понятия. Он говорит об эмпирической реальности и трансцендентальной идеальности пространства и времени. Давайте на это обратим внимание.
Что это значит? Что значит эмпирическая реальность пространства? Это значит, что пространственная форма и законы, так сказать, пространства в полной мере применимы ко всем предметам внешнего опыта, и все предметы внешнего опыта строго соответствуют пространственным условиям, структуре, заложенной в априорной форме чувственности. Иначе они просто не могли бы быть даны нам. Все предметы пространственные подчинены пространственным законам с необходимостью. И поэтому можно сказать, что пространство имеет объективную значимость (важное кантовское выражение), для предметов возможного опыта (внешнего).
А вот если мы говорим о «вещах вообще», в отвлечении от возможного опыта, о предметах как таковых, то тогда пространство не имеет для этих предметов никакого значения. Потому, что предметы вообще — предметы, поскольку мы отвлекаемся от нашего субъекта. А если мы отвлекаемся от субъекта, то пропадает и пространство вместе с нашим субъектом, как и его формы чувственности. И значит, остающиеся предметы не обладают пространственными характеристиками, они им не присущи. Поэтому можем сказать, что пространство не реально по отношению к «вещам в себе», а идеально. Это и значит, что оно обладает трансцендентальной идеальностью. И эмпирической реальностью.
Ещё один момент. Вот те вещи, которые остаются — это «вещи вообще» или «вещи в себе». Но Кант различает два вида «вещей в себе» (об этом я вам не говорил): есть физические «вещи — в-себе» и есть трансцендентальные «вещи — в-себе». Это сложная очень проблема — различения этих вещей, к сожалению, не очень хорошо прописанная Кантом. Поэтому коротко скажу.
Значит, всё это связанно с тем, что Кант разделяет теорию так называемого двойного влияния. Выглядит это схематично так. Есть душа. Есть вещь. Трансцендентальный объект. Они воздействуют. Возникает такой первичный слой восприятия, условно говоря, обладающих исключительно пространственными характеристиками. То есть, пространственно — субъективный мир тут возникает. Так? Это мир, если хотите, первичных качеств (в терминах старой философии). Кант на новом уровне сохраняет это старое различение, первичных и вторичных качеств. Так вот среди этих пространственных объектов, которые есть в получившемся феноменальном поле, есть и наше тело. Или вещи, которые мы называем внешними нам. Наше тело обладает органами чувств. В этом феноменологическом поле наше тело и эти предметы вступают во взаимодействие. И как бы пропускаются через органы чувств. Пропускаясь через органы чувств, они как бы засоряются субъективными особенностями этих органов чувств и возникает второй уровень феноменального мира. В последнем своём произведении «Опус Постум» Кант называет вот этот аспект явлений: явлениями явлений. Итак, вот есть явления первого порядка и есть явления второго порядка (уже пропущенные через наши телесные органы чувств). При этом пропускании мир окрашивается, становится звучащим, пахнущим, вкусным или не вкусным. И осязаемым.
— А то, что не пропущено через органы чувств?
То, что не пропущено, для нас ничто, говорит Кант. Это совершено формальное различение, как сказали бы схоласты, в схоластике.
— Значит, есть первичные качества вещей, т. е. первичное восприятие вещи душой. И дальше что?
Значит что. задумаемся: что находится в этом первичном восприятии? И что из себя представляет душа? Душа здесь мыслится вне всяких органов чувств, просто как способность восприятия, как рецептивность, чистая рецептивность, бестелесная. И в этой бестелесной рецептивности возникает мир явлений, как Кант говорит. Так? Мир явлений. Эти явления. как бы увидеть их отдельно от реального восприятия нельзя, это чисто формальное различение, ещё раз подчёркиваю, говоря языком схоластиков. Так вот. Но, тем не менее, расслоить этот пирог мы можем. Значит, в этом мире только протяженные объекты есть — не окрашенные, не пахнущие, ничего. Протяжённые и плотные, обладающие силой притягивания и отталкивания. Среди этих предметов есть наше тело. Оно взаимодействует с другими предметами. У тела есть органы чувств. Я.