Ну, и ещё один момент: то, что мы непосредственно осознаём в эмпирическом созерцании, а так же те суждения, которые мы высказываем по поводу вот этих осознаваемых нами явлений, Кант называет опытом — еще один важный термин. Причём это слово у него двойственно. С одной стороны, опыт — это многообразие эмпирических данных, с другой стороны — это совокупность суждений, которое мы высказываем по поводу данных. Опыт — «Erfahrung».
Ну и ещё одно понятие, которое изначально вводилось — это понятие ощущения (даже два понятия, чтобы потом к этому не возвращаться). Вот то, что мы непосредственно осознаём, тот предмет, который сейчас находится перед нами, можно назвать «ощущением». Ну, этот термин не играет у Канта серьёзной роли, но иногда он его употребляет в качестве синонима термина «предмет опыта». Вот у него есть такое понятие — предмет опыта. И непосредственный предмет опыта — это ощущение «Empfindung».
Но тут есть тонкость, ощущение — это непосредственный предмет опыта. А если мы говорим об ощущении, которое осознаётся нами, предуготовляется моему сознанию, то в таком случае, когда мы говорим именно о сознательном ощущении, то речь тогда идёт об ещё одном важнейшем понятии кантовской философии (тоже своего рода являющемся введением в его трансцендентальную теорию) — речь идёт о восприятии. Это понятие, это, так сказать, осознанное ощущение или осознанное явление Кант обозначает либо латинским термином «перцепцио», либо немецким термином «Wahrnehmung».
Ну, не буду вас больше нагружать терминами (в принципе можно и продолжить). Ну, давайте еще введем термин «чувственность». Ведь мы сейчас будем анализировать с вами чувственность, так? Значит, «чувство» — «Sinn» по — немецки. Это слово многозначно, в том числе, кроме «чувства», имеет ещё и значение «смысл». В этом случае оно как синоним слова «Bedeutung» употребляется (но Кант редко в этом смысле его употребляет). А чувственность, априорными формами которой являются пространство и время — это «Sinnlichkeit». Ну вот. Это вот такая терминологическая база, по крайней мере, «Эстетики».
— А вот ««бидойдунг»…
«Bedeutung» — «значение», «смысл» — это синонимы (во всяком случае, аналитические философы их как синонимы употребляют).
Теперь прейдём к аргументам, если позволите. Давайте держать в памяти, что нам надо с вами доказать что пространство и время — априорные формы чувственности, и нам надо обосновать возможность чистой математики, — две задачи решить. Приступаем к ним. Оказывается, что эти задачи здесь можно решить сразу же. Эти задачи как раз и решаются Кантом в так называемом «трансцендентальном истолковании» пространства и времени. Решаются следующим образом:
Первый тезис: существует математика. С этим спорить не возможно. *** тезис и все посылки должны как бы быть достаточно обоснованными.
Второй момент — математика, которая существует, это не просто наука, но это ещё и наука, обладающая полной достоверностью. То есть в этой науке встречаются необходимые суждения. Тоже не вызывает сомнения. Если есть необходимые суждения, значит, наука априорна. Поскольку это суждение о предметах, то она синтетическая дисциплина (ну, любая аксиома в геометрии обладает такой внутренней необходимостью). Вот.
— Т. е. геометрия — синтетическое знание?
Да, поскольку это предметное знание. Ну, Кант там несколько иные доводы приводит. это не важно. Для него это вообще чуть ли не аксиома что математика это система априорного синтетического знания. Она фактична…
Теперь спрашиваем. вот, допустим, в геометрии. Геометрия — это наука о свойствах пространства (так, несколько старомодно, Кант трактует геометрию). Т. о. вы уже чувствуете связь… понятно, должен быть какой то мостик, мы же исследуем сущность пространства (а о времени то же самое можно будет сказать). Теперь начинаем строить предположение.
Допустим, что пространство — это свойство вещей. Значит, у нас есть несколько вариантов, мы с ними уже знакомы. Либо пространство — это абсолютная реальность, существующая сама по себе, либо это свойство вещей, либо это субъективная форма чувственности. Начинаем перебирать эти варианты. Ну, причём первые два, как выяснится, мало чем отличаются. В любом случае, если пространство либо самостоятельно существует, либо оно свойство вещей, то знание о нём должно приходить из опыта, извне. Априори знать пространство мы можем лишь в том случае, если оно — априорная форма чувственности, согласитесь. Ну вот, а если оно такое свойство вещей, то тогда мы знаем его из опыта. И тогда наука о формах пространства, его свойствах — должна быть эмпирической наукой, верно? Если свойства мы знаем из опыта, то всё знание, которое мы будем надстраивать над этим нашим исходным знанием, тоже будет эмпирическим. Но эмпирическое знание не может содержать в себе всеобщие необходимые положения! Какие, как мы предположили, содержит геометрия, являющаяся наукой о пространстве. Вот мы и пришли с вами к противоречию. Значит, если пространство приходит к нам извне, через опыт, то тогда геометрия была бы эмпирическая наука, а факт состоит в том, что она априорная синтетическая наука. Что отсюда следует, если мы перевернем теперь всю цепочку назад? А из этого следует, что пространство не является ни абсолютно существующей реальностью, ни свойством вещей каким‑то (как считал сам Кант раньше). А что остаётся? Остаётся только третий вариант, что оно является субъективной формой чувственности — пространство. И время, то же самое.
И теперь мы очень легко можем объяснить возможность математики. Значит, у нас есть эта форма изначально, ещё до того, как вещи нам даны. И мы можем эту форму проанализировать и предсказать какими будут вещи. Значит, когда они нам будут даны, эти вещи, они обязаны будут соответствовать этой форме. Так? В противном случае они просто не могут быть нам даны. Значит, они вынуждены будут подчиняться её законам. А законы нам известны заранее. Мы их эксплицируем и получаем систему знаний о пространстве, имеющую истинность для вещей ещё до того, как они даны, стало быть — априори. Тем самым, учение о субъективности пространства и времени позволяет нам обосновать возможность математики как априорной синтетической науки. Вот какой достаточно простой ход мысли предлагает нам Кант. Теперь.
— То есть вот в принципе, задав систему аксиом, мы как бы знаем (хотя ещё не осознаём) все свойства, все теоремы априорно. Если мы их не из опыта получаем, то значит, мы априорно имеем все теоремы?
Ну, да. Но тут надо уточнить. Дело в том, что в любом случае знание, в том числе и теоремы все — они предполагают какой‑то опыт. То есть мы должны сначала увидеть вещи и лишь потом можем начинать рассуждать о них и как бы выуживать наши знания об этих вещах. Т. е. наши формы чувственности и рассудка должны сначала активироваться внешними воздействиями и лишь потом мы сможем их отрефлексировать. Вот так вот происходит дело. Вот таким образом. Но это дело не меняет. Кант чётко говорит — всё наше знание во временном смысле начинается с опыта. Ну, то есть прямо говорит: всё наше знание начинается с опыта. То есть в темпоральном плане априорного знания не существует. Но не всё оно происходит из опыта! Вот в том числе знание о пространстве, выраженное в геометрии или знание о времени, выраженное в арифметике и алгебре (Кант считал, что эти науки связаны внутренне со временем), вот они, так сказать, тем не менее, сохраняют свое априорное происхождение.
— А физика, скажем..?
Сейчас поговорим, сейчас дойдём до физики.
Теперь пару слов буквально об этом, как я сказал, о квазифеноменологическом истолковании, т. е. доказательстве того, что пространство и время — априорные формы чувственности. Кант называет это феноменологическое доказательство — метафизическим истолкованием. Ну, тут его аргументы носят действительно такой, феноменологический характер. Ну, к примеру, он говорит: мы можем себе представить пустое пространство без вещей? Можем — это факт. А вещи без пространства — можем? Не можем. Значит… что это значит? Значит, пространство является условием вещей, а не вещи — пространства, коль скоро вещи без него не представимы, а оно без вещей представимо. Значит, оно как бы «до» вещей. Так? Коль скоро оно условие. А «до» вещей, значит априори. Значит, пространство априорно. Такой простой довод.
— Но это можно опровергнуть тем, что пространство мы представляем как вещь.
Можно. Тут можно поспорить. Гораздо более убедительно первое, трансцендентальное истолкование. Ну, Кант тоже может сказать, конечно же, что, ну хорошо. пусть мы представляем пространство как вещь, но речь то идёт о вещах, которые в пространстве. Там‑то (без него) мы все равно ничего не представляем. В данном случае не важно как мы представляем пространство в этом доводе, важно то, что оно предшествует вещам.
И ещё один сходный аргумент. Вот представьте, говорит он, мы хотим получить знание и допускаем, что мы хотим из опыта его получить — о пространстве. Но извините, любой опыт пространственных вещей от которых мы якобы отвлечём, абстрагируем понятие пространства, уже предполагает пространственность — этот опыт (любой опыт вещей, от которых мы хотим абстрагировать предикат пространства)! Опять, значит, мы заранее, получается, знаем о пространстве, а лишь потом приступаем к исследованию вещей. Пространство предшествует. Это вот то, что касается его априорной природы. В этом в рамках метафизического истолкования Кант приводит два довода, которые доказывают то, что пространство это созерцание, а не понятие. Доводы эти такие.
— А время.
Время. Все, что Кант говорит о пространстве, он предносит в буквально тех же самых выражениях на время. Все те же самые аргументы. И гораздо короче. Вначале он рассуждает о пространстве, потом говорит то же самое о времени в свёрнутом виде. Поэтому и я отдельно о времени не говорю. О нём то же можно сказать: что всякий опыт временных вещей предполагает время, что мы можем представить пустое время но …