Мамай бежал с поля боя; непобедимая до тех пор Орда была побеждена – но сколь велика была цена победы. "Грозно, братья, зреть и жалостно видеть и горько смотреть на человеческое кровопролитие… – говорит сказание. – Трупы человеческие, как сенные стоги: быстрый конь не может скакать, а в крови по колени бродили…" Восемь дней победители считали и хоронили павших, и вышло, что в живых осталось меньше четверти. "И сказал князь великий: "Слава тебе, вышний творец, что помиловал нас, грешных, не предал нас в руки врагов наших… А вам, братья, князья, и бояре, и воеводы, и молодые люди, русские сыны, суждено лежать между Доном и Непрядвой на поле Куликовом, на речке Непрядве. Положили вы головы за землю русскую, за веру христианскую! Простите меня, братья, и благословите в сем веке и в будущем…"
ТОХТАМЫШЕВО НАШЕСТВИЕ
Трупы мертвых, повсюду лежащие,
церкви святые в развалинах,
от каменных храмов остались только
обгорелые стены, не слышно больше ни
церковного пения, ни звона колоколов…
После битвы на Куликовом поле Мамай бежал в причерноморские степи и собрал новое войско. Силы Орды были несметными, и в 1381 году Мамай снова пошел на Русь – но на берегах Калки внезапно был остановлен пришедшим из-за Волги ханом Тохтамышем. На месте, где когда-то русские князья сражались с монголами, произошла жестокая битва между татарами; Мамай был разбит, и Тохтамыш стал ханом Золотой Орды. В августе 1382 года объединенная орда двинулась на Москву – это нашествие было столь же страшным, как нашествие Бату-хана.
"В год 6890 было некое предвестье, – говорит летопись, в течение многих ночей являлось такое знамение на небесах: на востоке, перед раннею зарею, являлась некая звезда хвостатая в виде копья, иногда в вечерней заре являлось, а иногда – в утренней, и так повторялось много раз. Это знамение предвещало злое нашествие Тохтамыша на Русскую землю и горестное нападение татар на православных, как это и случилось, из-за гнева божьего за множество грехов наших.
Был тогда третий год царствования Тохтамыша в Орде, в Сарае, и в тот же год царствования своего послал он татар своих в Болгары, есть город такой на Волге, и повелел купцов русских перебить и гостей торговых пограбить, а лодки их с товарами захватить и привести их к себе на перевоз.
А сам Тохтамыш, одержимый яростью, собрал воинов своих, и пошел к Волге со всей силою своей, и переправился на эту сторону Волги со всеми князьями своими и с безбожною силою татарскою, и пошел походом на великого князя Дмитрия Ивановича и на всю Русскую землю.
А князь Олег Рязанский встретил царя Тохтамыша даже раньше, чем тот вошел в землю Рязанскую, и, бив ему челом, обещал быть помощником в войне с Русью и пособником в его злодеяниях против христиан…
Великий же князь Дмитрий Иванович, услышав такую весть, что идет на него сам царь во множестве силы его, начал собирать свои полки ратные и выехал из города Москвы, собираясь выступить навстречу войску татарскому.
И созвал великий князь Дмитрий Иванович на совет всех князей русских, и не было в них единодушия, не все захотели помочь ему… Когда понял и уяснил великий князь Дмитрий Иванович, что нет между князьями единства и доверия, задумался он и был в смятении: нельзя ему выступить сейчас против самого царя. Поехал он в свой город Переяславль и оттуда через Ростов поспешил в Кострому. А Киприан-митрополит приехал в Москву.
В городе же Москве начался великий мятеж, были люди в смущении, как овцы без пастыря, среди горожан не было согласия: одни хотели засесть и запереться в городе, другие задумали бежать из Москвы, и были раздоры промеж ними великие, одни с имуществом въезжали в город, а другие из города бежали ограбленные. И собрали вече, позвонив во все колокола, и стали заодно мятежники, крамольники: тех, кто хотел из города уехать, не только не выпускали из города, но и грабили, не стыдясь самого митрополита, не боясь бояр великих, всем угрожали и заняли все ворота городские, сверху били камнями, а внизу на земле с оружием обнаженным стояли, не позволяя никому выходить из города, и потом только вняли мольбам и выпустили уезжавших из города, но ограбили их. Город же клокотал возмущением, как море во время великой бури, люди нигде не находили утешения, а, напротив, ожидали больших бедствий.
Тогда же приехал к ним в город некий князь литовский, по имени Остей, внук великого князя Ольгерда, и подбодрил людей, и мятеж городской прекратил, и затворилось с ним в городе в осаде множество народа: тут были и те, кто остался, и те беженцы, которые сбежались со всех волостей и из других городов, и те, которые оказались здесь в то время из других земель – бояре, купцы-сурожане и суконники, и прочие купцы, и архимандриты, и игумены, и протопопы, и священники, и дьяконы, и монахи, и люди всех возрастов, и мужчины, и женщины, и младенцы.
Князь Олег провел царя в обход своей вотчины земли Рязанской и указал ему все существующие броды на реке на Оке. Царь же, перейдя реку Оку, прежде всего взял город Серпухов и сжег его огнем. Оттуда он поспешно двинулся к Москве-городу, исполнившись духа ратного, захватывая волости и села и предавая их огню, а народ христианский посекал и убивал всячески, а иных людей в плен брал. Так подошел он, воюя, к городу Москве, а войско татарское подступило к Москве месяца августа в 23-й день, в понедельник, но еще не все полки татарские осадили тогда город.
И кликнули они клич, вопрошая: "Есть ли здесь в городе великий князь Дмитрий?" И горожане, стоявшие на стенах, отвечали им: "Нету". Татары же отступили от стен и поехали вокруг города, разглядывая и выведывая, где легче пойти на приступ, рассматривая рвы, и ворота, и башни, и бойницы, и потом снова собрались и наблюдали за городом.
Тогда же в городе добрые люди молились богу день и ночь, готовились к смерти в посте и молитве, исповедовались и причащались со слезами. А некоторые недобрые люди начали ходить по дворам, выкапывали из погребов меды господские, и сосуды серебряные, и хрустальную посуду и напивались допьяна, а в разгуле дерзко кричали: "Не страшно нам нашествие поганых татар, раз у нас такая неприступная крепость: стены каменные, а ворота – железные; у татар не хватит терпения долго стоять под городом, когда им угрожают с двух сторон – из города наши бойцы, а вне города – соединенные силы наших князей". Пьяные, взбирались на стены и глумились над татарами, понося их и выкрикивая обидные, бранные слова, полные угроз и издевательств, думая, что у татар столько сил, сколько здесь есть. Татары же выхватывали свои сабли и махали ими, показывая, как они будут рубить их и сечь им головы.
И в тот день полки те отступили от города, наутро же подошел сам царь к городу со всеми своими главными силами, горожане же, узрев со стен города силу несметную, весьма устрашились. Татары же еще немного подошли к городу, а горожане пустили на них по стреле. Тогда татары стали осыпать город таким дождем стрел, что невозможно было выглянуть из бойниц. И много горожан собралось на стенах, и от стрел падали они раненые. И одолевали татарские стрелы наших защитников, потому что их стрелки были гораздо искуснее наших: одни стреляли стоя, другие – быстро перемещаясь, третьи – с коней на полном скаку, они так были обучены, что могли стрелять и с правой и с левой руки, и вперед и назад, быстро и без промаха попадали в цель. А иные из них сооружали лестницы и приставляли их к стенам, и лезли в город, горожане же кипятили в котлах воду и обваривали их кипятком, не пуская на стены.
Татары отступили и опять пришли, и так бились три дня и до полного изнеможения. Когда татары приступали к стенам городским, тогда горожане дружно выходили их оборонять: одни поражали татар с башен, другие же камни метали на врагов, третьи били из малых пушек или тюфяков, четвертые – из самострелов и катапульт, а пятые – из великих пушек.
После трех дней осады на четвертый день утром, в час полдника, по велению царя подъехали к городу князья ордынские и советники его, а с ними два князя суздальских Василий да Семен, сыновья великого князя Дмитрия Суздальского. И приблизившись к самым стенам городским как неприкосновенные послы, начали они говорить людям, бывшим в городе: "Царь вас, своих людей, хочет помиловать, ибо неповинны вы и не за что предавать вас смерти; не с вами он воевать пришел, а на великого князя Дмитрия Ивановича ополчился, а вы же достойны от него милости, и ничего другого он от вас не требует, разве что желает, чтобы вы, оказав ему честь, вышли к нему навстречу с дарами и вместе со своим князем; ведь хочет он повидать город этот, и в него войти, и в нем побывать, а вам дарует мир и любовь свою, а вы ему ворота городские отворите".
Также и князья Нижнего Новгорода говорили: "Поверьте нам, мы ведь ваши князья христианские, вам то же самое говорим и клятву в том даем".
И поверил православный народ словам, пораздумали и поверили, ослепила их хитрость татарская, омрачила их ложь бусурманская, не разгадали ее, не вспомнили вещих слов: "Не всякому духу верьте" и отворили ворота крепостные, вышли с князем своим во главе и с дарами многими к царю, вышли архимандриты, и игумены, и священники с крестами, а за ними бояре и большие люди, а потом народ и черный люд.
И чуть они выступили за ворота, татары кинулись на наших и начали их сечь без разбора, а князя Остея раньше всех возле самых ворот убили. Здесь же порубили архимандритов, и игуменов, и священников, хотя шли те в ризах церковных и с крестами, и бояр, и честных людей. И горько было видеть поверженные наземь святые иконы и кресты, лежащие где попало, затоптанные ногами, ободранные, захваченные нечестивыми руками!
А татары тут же ворвались в город, рубя всех направо и налево, а другие взошли по лестницам на крепостные стены, так как в то время никто не защищал стен, никого не было на башнях, никто не руководил обороной. И началась страшная резня внутри города и вне его, татары рубили так исступленно, что их руки и плечи онемели, сила истощилась, острые сабли притупились. Православный народ, оставшийся в городе, убегал теперь от ворвавшихся татар по улицам куда попало, метался по городу толпами с громкими воплями, причитаниями, мольбами и проклятиями, бия себя в грудь: негде искать спасения, некуда от смерти бежать, нельзя от острого меча укрыться. Не стало ни князя, ни воевод его, и все войско погибло, и все оружие их исчезло. А иные запирались в церквах каменных, но и там не ушли от судьбы: безбожные татары силой разбивали двери церковные и всех там порубили. Повсюду стоял крик и страшные вопли, такое множество людей кричало, что уже не могли друг друга расслышать, а враги истребляли народ, срывая одежды, рубили голых насмерть… И многие монастыри и святые церкви разорили и разрушили, и в священных алтарях много кровопролитий совершили, окаянные, и святые места осквернили. И сбылось предсказание пророка: "Боже, пришли варвары во владения твои, осквернили церковь святую твою, наполнили Иерусалим, как хранилище фруктами, трупами рабов твоих, ставших пищей для птиц небесных, тела преподобных твоих отданы на съедение зверей земных, пролилась кровь людей как вода", так было в Москве и вокруг нее: некому было хоронить их, некому было оплакивать девушек, некому было оплакивать вдовиц, иереи и священник