Такова горькая логика капитализма.
Если отдельные миллиардеры владеют великолепными художественными коллекциями или жертвуют огромные капиталы на научные и гуманитарные цели, то это может ослепить только людей, не умеющих мыслить. И только такие люди усмотрят в этом оправдание подобной крупной собственности.
При таком росте числа браков по расчету, браков ради денежных соображений, неудивительно, что и художники то и дело отводят им место в своих картинах. Чаще всего, разумеется, в произведениях, рассчитанных на широкую публику. Но и в так называемом «высоком» искусстве брак был временами весьма излюбленной темой. Лучшими картинами, ставшими к тому же наиболее популярными благодаря целому ряду репродукций, считаются картины Шлезингера и Фраппа. Они изображают своднический союз между красотой и богатством, между бурной молодостью и бесстрастной старостью. Обе они в самом деле прекрасно характеризуют современный брак, представляют собой ценные культурно-исторические документы, и потому их нельзя здесь обойти. Обе картины относятся к 1880-м годам, что также очень важно отметить. То было время, когда критика общества переживала свою последнюю великую эпоху во Франции и Германии. Ныне буржуазия уже переросла этот возраст и встретила бы подобные картины, только сострадательно пожимая плечами. Ведь над тем или другим явлением люди смеются лишь до тех пор, пока думают, что могут его изменить, и пока они серьезно хотят его изменить. Ну а теперь кто же верит, что можно что-нибудь изменить?!
Следует указать еще и на то, что обычно женщина — оно и понятно — изображается жертвой, хотя на самом деле не менее часто жертвой становится мужчина. Также понятно и то, что обычно эта тема трактуется если не открыто сатирически, то с сатирическим оттенком. По этой причине на заднем фоне уже виднеется акт мести, которую проданная красавица думает совершить в один прекрасный день, и совершить, несомненно, над старым денежным мешком.
Можно легко впасть в соблазн и усмотреть в цинизме, с которым обнаруживается товарный и денежный характер любви и брака, в особенности в институте брачных объявлений, факты, отрицающие господствующий вообще закон официального морального лицемерия. На самом деле это не так. На самом деле такого противоречия нет. Цинизм брачных объявлений объясняется всецело их анонимностью. Никогда никто не подписал бы своего имени под таким объявлением, и никогда ни одна парочка не имела бы мужества признаться в деловых и технических предварительных переговорах, предшествовавших их более близкому личному знакомству. Напротив, обе стороны стараются соблюсти видимость брака по любви не только во взаимных отношениях, но и в обществе. Когда готовятся выгодно выдать дочку замуж, то в каждой семье разыгрывается беспрерывная и величайшая комедия. И все, вся родня, участвуют в ней.
Новейший роман неоднократно изображал эту комедию, эту «выдачу замуж», это выуживание хорошей партии, эти способы благополучно втащить на ложе дочери жирную клюнувшую щуку. Как на хороший пример можно указать на «Советы холостякам» Марселя Прево. Эти советы вложены в уста светской дамы, и дает она их молодому другу, мечтающему жениться. О том лицемерии, которым опутывают молодого человека, желающего вступить в брак, раз его нашли достойным претендентом, эта умная дама говорит: «Вдруг все вокруг него становится ложью. Родители девушки говорят неправду о своих денежных средствах и о характере дочери, обо всем. Таков старинный обычай. На его глазах ведут семейную жизнь, настолько же отличную от обычной, насколько представление балета разнится от репетиции. Девушка лицемерно выставляет напоказ добродетели, привычки и таланты, которых у нее нет, и — что особенно гадко — любовь, которой она не чувствует. Я, женщина, знающая ту ложь и то лицемерие, к которым мы обыкновенно прибегаем, бываю ошеломлена при виде того, как наши милые девушки маневрируют во время этой ловли жениха. Откровенны они или застенчивы — все лгут. Невинная речь и стыдливое возмущение одной так же деланны, как бесцеремонность и полуготовность другой отдаться. Если девушка разразится слезами в ответ на поцелуй, который вы у нее похитили, если она будет осыпать вас упреками, если будет грозить, что позовет своих родителей, — не верьте ей. А если другая от вашего поцелуя придет в неописуемое блаженство — не верьте и ей. Как та, так и другая скрывает за ширмой готовности или возмущения ту же самую мысль, которую можно выразить приблизительно следующими словами: „Кажется, на этот раз он клюет“».
Приблизительно в таком же духе, хотя и гораздо подробнее, изображает положение вещей Ганс фон Каленберг в своем очень известном, неоднократно конфискованном и снова освобожденном от ареста романе «Русалочка», где в форме переписки очень ярко и потому очень метко разоблачается отвратительное нравственное лицемерие высших классов. Содержание романа следующее. Молодая девушка, которая должна найти себе мужа с деньгами, так как сама ничего не имеет, кроме хорошего имени, бросилась на шею жуиру Герберту Грендалю, разыгрывающему из себя моралиста. Она позволяет ему посвятить ее во все тайны, отчаянно флиртует с ним, ища в этом вознаграждение за брак, который будет таким банальным, и вместе с тем доверяет ему все свои мысли и чувства. Она доверяет ему все семейные секреты, рассказывает о нищете, скрытой под блестящей мишурой, и в особенности о тех темных приемах, которые были пущены в ход, чтобы выдать обеих старших сестер, и которые теперь хотят применить, чтобы уловить в сеть и для нее очень богатого дворянина, который наконец «клюнул». А жуир, удостоившийся благосклонности и доверия девушки, исправно сообщает своему другу, юнкеру Ахиму фон Вустро, свои интимные переживания и чужие тайны. Самое пикантное во всем этом то, что этот Ахим фон Вустро и есть не кто иной, как именно тот богатый дворянин-помещик, которого «русалочка» и особенно ее мать поймали на удочку.
Для нас интересно здесь следующее письмо Герберта Грендаля к Ахиму фон Вустро: «У меня есть талант стать духовником. Вся жизнь семьи лежит передо мной, как раскрытая книга. Я вижу их всех насквозь. Мать тщеславна, честолюбива, напрягает все свои силы, чтобы при скудных средствах оплатить вечеринки и туалеты. В доме поэтому постоянно ссоры и стычки. Темой утреннего, обеденного и вечернего разговора служат деньги. Каждой вечеринке всегда предшествует ссора. Он (муж) против, он стар, дряхл, устал. Он мечтает снять где-нибудь в провинции квартиру в четыре комнатки и ухаживать за своими розами. Но он подчиняется, надевает фрак и продолжает тянуть лямку. Так дослужится он когда-нибудь до директора департамента. „Русалочка“, конечно, на стороне матери. „Мама“ — великая женщина. Что мама захочет, то и делается! И мама всегда права! Обеих старших дочерей она наконец сплавила. С первой дело не клеилось. Период помолвки продолжался долго. Жених — дальний родственник, чья карьера лишь в будущем. В семье сцены и слезы. Его поймали на честном слове и „устроили“. У них теперь каждый год потомство. Мама возмущена. Даже „русалочка“ негодует: „Безобразие! Могли бы что-нибудь предпринять, он даже еще не майор“. Об этом „что-нибудь“ она, по-видимому, имеет очень ясное представление. В семье тайного советника не очень стесняются, когда во время разговора разыгрываются страсти. Вторая дочь была гордостью семьи. Ей пророчили блестящую будущность, посылали в роскошных туалетах и декольтированных платьях с визитами к родственникам и сиятельствам. Маленькому сентиментальному интермеццо с двоюродным братом, моряком, мама очень быстро и настойчиво положила конец. Муж ее отвратительный, импотентный человек, но богатый. Дада сумела вознаградить себя. Ее двоюродный брат, моряк, получил свое. „Русалочка“ посвящает меня во все… У них тут где-то поблизости квартира для свиданий. Дада поэтому не раскаивается.
Сын — любимец матери, отъявленный беспутник, делает долги, играет, бегает за женщинами, не исключая и кухарки, что очень забавляет „русалочку“. Отсюда постоянные сцены. Богатый шурин взаймы не даст. Есть долги и у мамы. „Знаешь, иногда у нас прямо невозможно жить“. — Я охотно верю этим словам „русалочки“.
Поймала и „русалочка“ во время своего первого пробного рыболовного путешествия жениха, богатого деревенщину из знатной семьи. Кажется, он немного глуповат. „А потом, у него такие большие руки. Ты гораздо лучше!“ — И она начинает плакать, хотя и решила твердо за него выйти. Она поплачет и в венке из флердоранжа. О женщины! Сообщила она мне несколько интересных подробностей о технике „ловли“: „Всегда необходимо делать вид, словно ничего не знаешь. Это главное. Когда он является, я удивлена и бегу причесываться, хотя мама и так все утро его сторожила, а я надела новую блузку. Всему верить, что он говорит. Никогда не спрашивать. Точно мы не навели точнейших справок у тети Отти, сколько у него и откуда он родом. Мама говорит обо мне всегда, как о ребенке, о том, что меня еще раз надо отдать в пансион. А сама уже мысленно устроила все комнаты в его усадьбе. Она думает, что я отдам тайком часть денег брату, когда выйду замуж. Я не так глупа. И так надоела нищета дома…“
Она девушка очаровательная, в своем роде очень страстная, восхитительны ее несколько чопорная нежность, ее ручка, которой она хватает меня за волосы, ее поцелуи — чтобы они были пожарче, она сильно прижимает уста…»
Вот, в заключение, что говорит Лев Толстой о ловле мужчин в «Крейцеровой сонате»: «Девка созрела, надо ее выдать. Кажется, как просто, когда девка не урод и есть мужчины, желающие жениться. Так и делалось в старину. Вошла в возраст дева, родители устраивали брак. Так делалось, делается во всем человечестве: у китайцев, индейцев, магометан, у нас в народе; так делается в роде человеческом, по крайней мере в 0,99 его части. Только в 0,01 или меньше нас, распутников, нашли, что это нехорошо, и выдумали новое. Да что же новое-то? А новое то, что девы сидят, а мужчины, как на базар, ходят и выбирают. А девки ждут и думают, но не смеют сказать: „Батюшка, меня! нет, меня! Не ее, а меня: у меня смотри какие плечи и другое“. А мы, мужчины, похаживаем, поглядываем и очень довольны. „Знаю, мол, я не попадусь“. Похаживают, посматривают, — очень довольны, что это для них все устроено. Глядь, не поберегся, — хлоп, тут и есть!