А в другом месте настоящая полудева, demi-vierge, характеризуется следующим образом: «Как все гордые люди, ведущие теоретическую борьбу против общественного строя, она предначертала себе сама известную границу, руководимая своего рода чувством справедливости. Для того, кто даст ей свое имя и свое состояние, приберегла она последнее высшее доказательство любви».
Это «последнее» доказательство, следовательно, единственное, предназначенное умными девушками законному супругу. Этого одного достаточно, чтобы узаконить и освятить свое прошлое на брачном ложе. Г-жа доктор Г. Пауль замечает очень основательно в статье «О переоценке девственности»: «Есть девушки, которые уже детьми проституировали себя фактическим или мысленным развратом. Чистота души давно уже потеряна, нет ничего, чего бы они не знали, но… физическую девственность они сохранили… для будущего мужа. Пусть же кто-нибудь усомнится в их невинности при таком неопровержимом доказательстве!..»
Автор прав также, когда продолжает: «А если девушка, в детстве хранившая безусловную чистоту, потом в порыве бурной страсти пробудившейся женщины отдастся по любви мужчине, то все кричат: „Посмотрите, какой позор!“ Громче же других кричит и бросает самые большие камни именно проституировавшая себя девушка, сохранившая физическую девственность. „Обесчестившая“ себя тем не менее остается здоровой женщиной со здоровой чувственностью, последовавшей естественному инстинкту, а не противоестественной склонности и не извращенным прихотям полудевы. И все-таки она предана опале! Ни один мужчина не пожелает жениться на ней. Он предпочитает ей полудеву. Ведь у нее есть доказательство физической нетронутости».
Настоящая полудева поступает, разумеется, совершенно сознательно.
Молодая светская девушка говорит, например, другу, с которым флиртует: «Приближается возраст, когда остается все меньше шансов выйти замуж. Притом я не испытала ни одного приключения, которое доставило бы мне хоть немного, удовольствия, а неприятностей было пропасть. С меня довольно! Я тоже хочу выйти замуж! Разве я плохая партия? Я вышла из хорошей семьи, у меня приданое в 200 000 франков, которым могу свободно располагать. Конечно, это немного, но в наши плохие времена приятно иметь и это. Может быть, я немного легкомысленна! В этом, конечно, виновата моя юность, как только выйду замуж, я уж сумею остепениться. А что касается нетронутости, то вы можете обследовать весь Париж и еще весь Орлеан и вы не найдёте другой девушки, которая была бы в такой же степени Орлеанской девой, как я. Боже! Я, конечно, прекрасно знаю, что не аист приносит детей. Я не белая гусыня, как говорит мой друг Гектор. И тем не менее мой муж получит полное удовлетворение. Он будет первым, который посвятит меня во все это».
Она встает, скользнув пальцами по клавишам рояля, и прибавляет, словно думая вслух: «И мне думается, что это будет вовсе не скучно».
Обычная программа флирта: всегда во всем, в словах и действиях, доходить до самой границы — и считается обеими сторонами его самой привлекательной чертой. Все снова отважно играть с огнем, не обжигая себе пальцев, — какое блаженство! Подобные удовольствия все чаще ставятся поэтому и мужчинами выше знакомства с предупредительными дамами полусвета, о которых заранее знаешь, что в любой момент можешь получить все.
Так полудева сделалась постепенно опаснейшей конкуренткой не только замужней женщины, мечтающей о разнообразии в любви, но даже и профессиональной кокотки.
Если же флирт тем не менее приводит против желания к последнему, к непредвиденному, если чувство перехитрит разум — а это бывает, разумеется, очень и очень часто, — то это не принимается особенно к сердцу. Ведь этого не хотели. И эта мысль служит достаточным оправданием — по крайней мере в собственных глазах. А будущего мужа можно и обмануть.
Если родители разрешают и помогают дочери флиртовать, то это имеет еще и другую причину, кроме желания дать ей возможность насладиться «невинными радостями» сношений с мужчинами. Подобное великодушие объясняется также стараниями родителей облегчить дочке ловлю мужа. Что девушка, умеющая флиртовать, легче всего выйдет замуж, такое мнение довольно распространено. Ибо, как известно, мужчину легче всего возбудить, идя ему навстречу, равно как таким путем легче всего и удержать его так, что он уже не уйдет. Сведущий в таких вопросах Прево иллюстрирует и это интересными примерами.
Молодая девушка, сумевшая таким образом заставить сделать предложение даже жуира и принципиального противника брака, излагает другу, перед которым охотно вообще исповедуется, приемы, пущенные ею в ход: «На мне было платье с очень небольшим вырезом. Хочу доверить вам, кстати, тайну. Я знаю по опыту, какое впечатление иногда производит такой маленький вырез. И в самом деле, уже во время обеда Лестранж запылал, да так, что не мог ни есть ни пить. Знаете, почему я так расположена к нему, хотя он вовсе не красив. Видите ли… я чувствую, как я действую на него возбуждающе. Вы ответите: это чувствуют все женщины. Нет, я больше других. После обеда пошли мы в зимний сад. Ваш зимний сад, дорогой Летессье, удивительно как приспособлен к флирту, особенно местечко за пальмами. Сестра играла Берлиоза. Мама раскладывала пасьянс. Я и Люк были совсем одни, как в отдельном кабинете. Сидели и болтали. Я сделала первый выпад, рассказав ему, что мне надоело быть девушкой, что мне хочется чего-то другого. Сообщила, что по ночам вижу особые сны… „Правда?“ — прервал ее Гектор. „Конечно!“ Это и есть самое курьезное во всей этой истории. Но право же, мне кажется, мой мудрый друг, что это и на вас действует возбуждающе!.. Лестранж, тот совсем вышел из себя. Он схватил мою руку и пролепетал, как двадцатилетний влюбленный юноша: „Жаклина! Жаклина!“ А потом я ему еще доверила, что видела во сне именно его! „И это тоже правда?“ — спросил Гектор. „Ну да, конечно, можете быть спокойны, мой милый!“ Теперь мой Ромео был окончательно побежден. Он уже не думал о противодействии, и с уст его сорвалось: „Жаклина, вы должны стать моей! Вы знаете, как я боюсь брака, но на вас я женюсь!“»
Флирт молодых девушек, доведенный до последних границ, — явление интернациональное. Совершенно нелепо видеть в нем нечто специфически американское или французское. Так же неверно, однако, и утверждение Прево, заявившего в ответ на возведенное на него обвинение, что он несправедливо дискредитирует перед всем светом парижанку: «Тип полудевы за границей распространен даже больше, чем во Франции». Если у нас нет таких же откровенных и точных описаний флирта в Англии, какие имеются для Франции и Германии, то это объясняется тем, что в Англии, как уже выяснено в другом месте, всевластно царит нравственное лицемерие. Для англосаксонских стран у нас имеется документально достоверный фактический материал, в совершенстве заменяющий собой описания романистов. Для Англии достаточно указать на упомянутое в первой главе дело полковника Бэкера. Этот случай подчеркивает типичные стороны английского флирта. Английская мисс из хорошего общества флиртует так же охотно, идет в своем флирте так же далеко, как и девушки остальных стран, отдавая при этом, быть может, более всех остальных предпочтение флирту действиями. Более других она, разве, охраняет девственность слуха. Отвергая слова, она тем самым отвергает и духовную сторону любви, так как слова не только служат рафинированным возбудителем, но и элементом, оправдывающим и возвышающим флирт.
Для характеристики флирта молодых американок достаточно будет привести один пример, а именно бытовую картину, которую несколько лет тому назад развернуло перед всем миром в таких ярких красках убийство Эльси Сигель. Благовоспитанная американка не знает большего наслаждения, как спасать души желтокожих, и потому сотни из них становятся миссионерками в грязных китайских кварталах американских городов. Однако еще большее наслаждение для многих из этих извращенно благочестивых дамочек — откровенный флирт, сопровождающий обращение этих «желтых дьяволов», желание отдать им свое молодое тело взамен души, «готовой обратиться».
Об этом очень метко писал в свое время журналист Генрих Урбан, знаток американской жизни, в газете «Берлинер тагеблатт»: «Это может показаться невероятным. Но кто знает американок, не будет удивлен. Американка — натура нервозная (ее нервы, как шелк), весьма склонна к истерии, избалованная, не приспособленная к домашне-семейной жизни, мастерица во флирте, с детства воспитанная в свободном общении с мужчинами. Влюбить в себя одного из этих гибких людей Востока, душу которого она спасла, — разве это не соблазнительно, не чистейшая романтика! Душу за душу, а потом в заключение и тело за тело!»
Подобно тому как ревностная миссионерка хочет спасти не одну только душу, так не отличается она особенной односторонностью и во флирте. Она охотно разрешает второму то, что проделать было так приятно с первым. Конечно, здесь бывает риск, что восточная ревность может положить неожиданный конец очаровательным развлечениям этих Gibson-girls. Так и случилось с Эльси Сигель. Она предпочла флиртовать зараз с несколькими китайскими язычниками, и однажды ее голый труп нашли в запертом сундуке в комнате одного из ее ревнивых китайских друзей. В комнате благоразумно скрывавшегося убийцы Леона Линга полиция нашла и еще кое-что, а именно сотни компрометирующих любовных писем к нему, Леону Лингу. Нашлось немало и фотографических карточек этих дам. Притом карточек весьма пикантного свойства. Некоторые из флиртующих дам нашли возможным представиться своему другу или в рубашке, или совсем обнаженными. Если бы имена корреспонденток и изображенных на карточках дам стали известны, то Нью-Йорк сделался бы свидетелем чудовищного скандала. Такого скандала, конечно, не произошло. Ибо в Долларике (Америке) полиция, как и в других странах, существует не для того, чтобы компрометировать «верхние десять тысяч».
Здесь не мешает напомнить распространенную во всех странах среди дам тенденцию флиртовать с мужчинами иного цвета. Предпочтение, которое в Америке дается «желтым дьяволам», в Европе выпадает на долю экзотических трупп, ежегодно объезжающих города и устраивающих в них спектакли. В 1870–1871 годах возвращавшиеся из Франции раненые немецкие солдаты с изумлением видели, как сострадательные немки осыпали подарками темнокожих зуавов, тогда как на них никто не обращал внимания.