— Да, ты прав. Мне бы хотелось поиграть во что-нибудь другое.
— Дорогуша, я ведь не волшебник. Ты часть этой истории. Ты должна вести ее сама, если собираешься закончить.
— Но чем история заканчивается?
— Не знаю, — Зеленый Ветер затрепетал и задумчиво засвистел в узком колодце. — Но мне кажется, где-то ее я слышал. Про дитя, которое просочилось в чужую страну, угнетаемую злым правителем, и которое отправилось на поиски меча..
— Значит я здесь чтобы спасти Королевство Фей? И ты ведь знал об этом, да? Значит я всё-таки избранная, как и все книжные герои, которым посчастливилось не сломать ног.
Зеленый Ветер потрепал ее карэ. Не видя в темноте его лица, она догадалась, что оно помрачнело.
— Естественно не знал. Избранных нет. И их никогда не было. Они не для настоящего мира. Выбираешь лишь ты сама. Выбраться из окна и оседлать леопарда. Вернуть ведьме Ложку. Подружиться с виверном. Продать свою тень, чтобы выкупить ребенка. Это был твой выбор — не позволить Маркизе издеваться над твоим друзьями. Ты выбрала клетку, которую разбила. Выбрала встречу со своей Смертью. И море, которого ты не испугалась, хотя у тебя не было корабля. И дважды ты выбрала продолжить путь к своим друзьям, а не вернуться обратно домой. Это не Королевство Фей избрало тебя. Это ты сама. Ты могла бы здорово здесь повеселиться, ты знаешь. Не встретиться с Маркизой, не запачкаться в местном судопроизводстве и политике, — вместо этого покататься со склонов с домовыми и гномами и много всего другого, воспоминаний о чем хватит по возращении домой на всю жизнь и на пару-тройку романов. Однако твой выбор оказался другим. Всё это ты выбрала сама. Еще там на пляже. А потерять сердце, знаешь, путь не для слабых.
— Одно точно. Я не могу выбрать, как выбраться из колодца.
Зеленый ветер засмеялся.
— Пожалуй, что, действительно не можешь. Но знаешь, Сентябрь, мой воробушек, моя горлица… Я ведь всё еще вне закона здесь, в Королевстве.
— Но тебя же это не остановило!
— Вообще-то, рассматривая ситуацию внимательней, я сейчас под Королевством. Иметь такие лазейки в правилах и законах очень выгодно для разно рода обманов и надувательств. Понимаешь, к чему я? Я могу выдуть тебя отсюда. Любому Ветру это пара пустяков. Но на поверхности я тебя покину. Меня не должны заметить здесь. Пока захлопнуты великие двери.
Зеленый ветер низко склонил голову и направил плотную струю воздуха прямо под обездвиженную ногу Сентябрь. Гримаса исказила ее лицо, — хотя по большому счету полное излечение не было таким уж болезненным. Кости срослись, а мышцы, по прежнему эластичные и упругие, плотно прилегли к ним. Сентябрь поднялась, обвила Леопарда Легких Дуновений за шею, и она облизала глубокие раны на руках, которые тотчас же затянулись.
— Мне пришлось убить рыбу, — тихо прошептала она, обращаясь к Зеленому Ветру, как будто признавалась своему спасителю и защитнику в непростительном грехе.
— Я тебя прощаю. — тихо пропел Зеленый Ветер и вместе Леопардом, мяукнувшей на прощание, превратился в могучий, но нежный вихрь. Он закружил Сентябрь, аккуратно оторвал от дна колодца и понес ее ввысь, наружу.
На поверхности ночь еще не сложила своих полномочий и отдавала звездам свои обычные мерцающие указания. Цукумогами спали крепким сном где-то в своих полях.
— Жаль, что ты не можешь здесь остаться, — пробормотала Сентябрь, глядя вослед приминаемой зеленой траве, где скрывал свое исчезновение Зеленый Ветер.
Ступая как можно тише, Сентябрь кралась через остров к песчаному пляжу. Вскоре показался темный силуэт Ложки-Мачты ее корабля, и девочка чуть не закричала от восторга. Но тут же невдалеке возник знакомый силуэт: подход к плоту караулила парившая в воздухе девочка-абажур.
— Пожалуйста, не поднимай тревогу, — прошептала Сентябрь. — Ты ведь принесла мне поесть, ты наверняка знаешь, что я ничего плохого не замышляю. Пожалуйста, не выдавай меня!
Оранжевый абажур закачался из стороны в стороны, и как обычно теплым золотом на его боках засветились слова:
Возьми меня с собой
— Что? Но почему? Разве тебе здесь не лучше? Зачем тебе идти со мной, с одиннадцатилетней?
Мне всего сто одиннадцать лет.
Я хочу посмотреть мир. Я сильная и смелая.
Здесь я нужна им только для фестивалей.
Я дежурю всю ночь, чтобы показать дорогу кому-нибудь, кто заблудился.
Там где темно, там всегда кто-то сбивается с пути.
А если кто-то потерялся, значит вокруг него темно.
Так что я не просто так с тобою.
— Знаешь, я пожалуй совсем не гожусь в гиды. Я направляюсь в Одинокую Темницу, чтобы спасти своих друзей, и даже представить себе боюсь, какие еще неприятности ждут меня впереди.
Обещаю, что не подведу тебя.
Меня зовут Мерца. Возьми меня с собой.
Во тьме тебе будет легче со мной.
Я обманула лапти и принесла тебе солнцерин,
И это самое ничтожное из того, что я могу сделать.
Сто одиннадцать лет уже многого стоят.
Сентябрь сбросила жакет и платье расторопными движениями. Она взглянула на свои туфельки, — такие красивые, черные и блестящие, — и, медленно сняв их тоже, поставила на песок, после чего продолжила ими любоваться. Довольно долго она не отводила от них глаз; затем подошла, схватила сначала одну, швырнула в море, потом повторила то же самое с другой. Они утонули не сразу.
— Так-то лучше, — пробормотала Сентябрь и улыбнулась девочке-абажуру. — Знаешь, Мерца, я совсем забыла передать Леопарду привет от ее брата, Пантеры…
Девочка оттолкнула плот от берега и запрыгнула следом. Мерца последовала за ней, тут же обогнала и поплыла невысоко над кораблем, как крохотная осенняя луна.
ГЛАВА 18Одинокая Темница
Грозы и ураганы водили сапфирово синий хоровод вокруг Одинокой Темницы. Не сторонящиеся друг друга и не чуждые друг другу, они постоянно устраивали массовые мероприятия; так, наступление летней жары отмечалось оголтелыми плясками, а приход осени — продолжительными котильонами. Свадьбы бурь, похороны бурь и крестины бурь всегда с радостью принимали в качестве гостей шторма, которым хватало силы и порывистости ветра добраться до нужного места. Жизни более счастливой, чем в этом обществе, нигде не существовало. Никто из бурь и гроз никогда не мечтал о далеких странах и чужих землях; никто из штормов не грезил о транс-океанической экспедиции. Словно прикованные ко дну мира, они жили здесь, не задаваясь вопросами, отчего так получилось, — просто потому, что здесь они жили всегда; и их предки и прапредки утаптывали эти же земли. И с самого начала мира, когда весь континент содрогнулся под пятой первоначального шторма, танцы не стихали здесь.
Всё таинственное существует, чтобы оказаться явленным. Но я, Дорогой Читатель, хитрый и безнравственный рассказчик, так что следуй за мной вглубь, ориентируясь на отсвет моего фонарика и стук моей кирки.
Единственное течение Опасного и Несговорчивого Моря, приспособив для движения множество желобов и гротов в основании Одинокой Темницы, вырывалось наружу с другой стороны ужасающих, огромных башен и оттуда поворачивало в обратный путь вокруг рожка Королевства Фей. Циркуляция воды не прекращалась ни на мгновение, и именно от этого и вздымались здесь ураганы и шторма, — как поднимается облачко пыли за быстро бегущим по грязной дороге человеком. Так было, и так будет. Так поднялась и возвысилась и Одинокая Темница, (которая на самом деле не всегда была темницей), в результате дыхания древнего, убеленного сединами чудовища, жившего здесь еще до того, как появилось Королевство Фей. Напоминая не то дракона, не то рыбу, не то горный ручеек, она жила глубоко в земной тверди. Вдыхая, она высасывала из камня хрустальные капли, а выдыхала уже полыхавшие красным стеклянные пузыри; они громоздились друг на друга беспорядочной кучей, но холодное плещущееся море остужало их, наделяя крепостью и массивностью. Это единственное, что создала за свою жизнь старуха, поскольку известно, что всё время она спит. Возможно, потому что она излишне огромна и невероятно стара, и ничего другого, кроме дыхания, у нее не получается. Но и сейчас, если отвлекаться и коситься по сторонам, можно заметить мерцающие среди волн фрагменты ее дыхания, сферические и красные как лампы на причалах.
Сентябрь их видела. Но совершенно не догадывалась, что же это такое, (в этом, конечно, главный недостаток героини по сравнению с рассказчиком), — в ее глазах лишь нечто вспыхивало красным и потухало, вспыхивало и опять потухало. В беснующемся водовороте шторма, девочка изо всех сил сжимала гаечный ключ и пыталась направить корабль к мерцающим огням. Холодный дождь заливал лицо и глаза, не давая ни дышать ни смотреть. Кожа практически посинела и давно уже потеряла чувствительность; мышцы ныли и удержаться на курсе становилось всё труднее. Единственной помощью была Мерца, которая героически сопротивлялась ветру, бросавшему ёё из стороны в сторону, и двигалась невысоко над Сентябрь, — всего лишь бледно-оранжевым крохотным шариком в таком плотном, насыщенном мраком вихре. Неожиданно сверкнула молния, и на мгновение всё вокруг стало прозрачно ясным. Сентябрь подняла голову и увидела огромные трещины в своем оранжевом парусе, — белые, как и всё вокруг. Налетевший порыв ветра прикончил платье, разорвав на клочки, оторвав рукава и сдернув его с мачты. Отчаянный крик Сентябрь шторм проглотил, как сладость. Других сладостей он не мог знать в жизни.
Свет исчез, и во мгле Сентябрь разглядела крупные золотистые буквы, заполнившие все намокшее тело Мерцы:
ГЛЯДИ!
Рождаемые ровным глубоким мерцанием красного огня тени заполняли всё обозримое пространство; они были примерно одного размера, они слипались вместе или расталкивались внутри рокочущего вихря. Сентябрь утирала с лица и глаз воду, надеясь понять, что же хотела