Одноклассницы испепеляли его взглядами – даже его пламя не могло так обжигать. Ксантус поспешно надел медаль, чтобы больше ничего не поджечь ненароком, и помог всем подняться с земли.
– Что ж, хорошее начало, – заметила мадам Грозенберри. – Эмеральда, вчера ты отлично справилась с заданием. Будешь следующей?
– Ой, да для меня это легче легкого!
Эмеральда хотела было взять ветку в руки, но мадам Грозенберри ее остановила.
– Мы знаем, что ты умеешь превращать предметы в драгоценности одним прикосновением, но сегодня попытайся усовершенствовать ветку мысленно.
– Мысленно? – переспросила Эмеральда.
– Да, – сказала мадам Грозенберри. – Не всегда можно получить желаемое, протянув за ним руку. Иногда для этого нужно включить воображение. Продолжай.
Эмеральда пожала плечами и сосредоточилась. Вытянув руку, она представила, как прикасается к ветке невидимыми пальцами, и через несколько мгновений та начала закручиваться в спираль и извиваться как змея. Затем она свернулась кольцом, поверхность ее стала гладкой и блестящей, пока не превратилась в прекрасный браслет, усыпанный бриллиантами. Довольная собой, Эмеральда надела украшение на запястье.
– Умница, Эмеральда, – отметила ее успех мадам Грозенберри. – Люси, вчера ты не стала отрабатывать свои умения. Попробуешь сегодня?
– Нет, я воздержусь. Поверьте, если б я умела превращать палки в бриллиантовые ожерелья, за мной не висело бы столько карточных долгов.
– Люси, у тебя не такие способности, как у других, но ты здесь, чтобы совершенствовать их так же, как остальные, – напомнила ей мадам Грозенберри. – Постарайся как следует. Посмотрим, что у тебя получится.
Люси застонала и нехотя вышла вперед. Вытянув руку, она попыталась применить магию. Ветка обмякла и стала извиваться, а затем покрылась липкой на вид слизью. Когда девочка закончила, перед ней лежала жирная и скользкая личинка. Люси была очень довольна своим творением: очевидно, она ожидала худшего, но одноклассники не разделяли ее мнения.
– И это усовершенствование? – спросила Тангерина.
Прежде чем Люси успела ответить, с неба на поляну вдруг спикировал грифон, схватил клювом личинку и был таков.
– Ну хоть его порадовала, – пожав плечами, ответила Люси.
– Молодец, – похвалила ее мадам Грозенберри. – Превращение ветки в личинку – необычное усовершенствование, но, как я всегда говорю, красота в глазах смотрящего. Что ж, осталась ты, Бристал.
Бристал подошла к ветке, молясь, чтобы у нее получилось применить способности без помощи мадам Грозенберри. Закрыв глаза, она попыталась воссоздать вчерашнее ощущение небывалой радости. После нескольких минут сосредоточения Бристал почувствовала, как магия внутри начинает набирать силу, и по мере ее нарастания решала, во что превратить ветку. Ей хотелось придумать нечто особенное, произвести впечатление на мадам Грозенберри и в то же время не дать Люси пасть духом из-за ее неудачи с личинкой.
«Думай о гусенице, – мысленно говорила себе Бристал. – Думай о гусенице… Думай о гусенице… Думай о гусенице…»
Но вместо появления упитанной гусеницы, которую Бристал представляла, произошло кое-что другое: все листья на кленовом дереве вдруг превратились в огромных бабочек! Они разом взмыли в воздух, обнажив ветви, и, собравшись в огромное, трепещущее разноцветное облако, полетели над прилегающей к замку территорией. Бристал, мадам Грозенберри и остальные ученики смотрели им вслед в полном изумлении.
– Вот это да, – выговорила наконец мадам Грозенберри. – Отменное превращение.
Фея перевела взгляд на Бристал и пристально посмотрела на нее. Бристал не догадывалась, о чем думает наставница, но понимала, что та озадачена и обеспокоена случившимся.
– Урок окончен, – сказала мадам Грозенберри.
Ночью Бристал не спалось. И не только из-за Люси, которая храпела в соседней комнате как медведь-гризли. Бристал чувствовала себя полной неудачницей. Обычно она хваталась за любую возможность научиться чему-то новому и полезному, но поскольку на каждом уроке с ней случался очередной конфуз, она со страхом ждала новой встречи с мадам Грозенберри. Ведь если она и дальше не сможет правильно применять магию, то ее дни в академии будут сочтены.
Наутро после завтрака мадам Грозенберри привела ребят в небольшую конюшню сбоку от замка, где вместо лошадей были магические животные. Внутри первого стойла стоял стул, а на нем ящик. Ученики заглянули в него и увидели пикси мужского пола. Кто-то оторвал ему крылья – обрывки лежали рядом.
Во втором стойле находились два раненых единорога. Один сидел на полу – его копытца потрескались и покрылись щербинками, у другого рог был погнут на конце и расплющен. Оба выглядели такими удрученными, словно их самолюбие пострадало не меньше, чем тело.
В третьем стойле на ворохе сена лежал грифон размером с крупную собаку с перебинтованной передней лапой. Он дрожал от боли. Бристал не знала, как долго живут грифоны, но, судя по тому, что его оперение поседело, он был уже стар.
– Бедняжки, – сказала Бристал. – Что с ними случилось?
– Пикси отбился от своей стайки, и на него напала сова, – объяснила мадам Грозенберри. – Пикси всегда держатся вместе большими группами, чтобы защищать друг друга. Без крыльев он не сможет вернуться к своей семье и станет легкой добычей для хищников. Единороги пострадали, когда упали со скалы. К счастью, раны не очень серьезные, но единороги – существа гордые и крайне трепетно относятся к своей внешности. Этим двоим стыдно вернуться в свой табун после случившегося. Что касается грифона, увы, он уже очень стар, и его кости не так крепки, как раньше. Он неудачно приземлился и сломал лапу. Как и у птиц, у грифонов кости внутри полые и с возрастом становятся более хрупкими.
– Это лазарет для животных? – догадался Ксантус.
– Совершенно верно. – Мадам Грозенберри кивнула.
– И где же тогда звериные лекари? – поинтересовалась Эмеральда.
– Мы и есть звериные лекари, – сверкнув глазами, ответила наставница. – Сегодня вы впервые попробуете применить магическое исцеление. Способность лечить больных – самая важная для магического сообщества. Так что сейчас каждый из вас выберет для себя раненое животное и попробует исцелить его раны и избавить от боли. Тангерина, покажи, пожалуйста.
Тангерина с важным видом подошла к первому стойлу и, встав перед ящиком, закрыла глаза и сосредоточилась. Из ее волос вылетели пчелы и устремились к раненому пикси. Тот испугался надвигающегося на него роя и попытался выбраться. Пчелы облепили его и стали удерживать на месте, в то время как другие с помощью меда и своих жал склеивали и сшивали поврежденные крылья.
В считаные минуты крылья пикси стали как новенькие, и он радостно взмыл в воздух. Спасенный подлетел к лицу Тангерины и обнял ее нос, а затем выразил свою благодарность на родном языке. Он состоял из пронзительных звуков, которые ученики не могли разобрать. Тангерина же, судя по всему, прекрасно его поняла и ответила «не за что» на таком же необычном наречии. Пикси вылетел из конюшни, чтобы поскорее вернуться к семье, а одноклассники оторопело уставились на Тангерину.
– Чего пялитесь?
– Как ты поняла, что он тебе сказал? – спросила Эмеральда.
– Язык пикси похож на пчелиный, – объяснила Тангерина. – Все это знают.
– Спасибо, Тангерина, – сказала мадам Грозенберри. – Кто следующий?
– Э-э-э, мадам Грозенберри? Можно вас на пару слов? – Люси отвела наставницу в сторонку. – Слушайте, я очень ценю ваши намерения обучать меня – вы просто золото, – но думаю, мне не стоит выполнять это задание из-за моего прошлого опыта. Эти животные уже и так настрадались.
– Очень мудрое решение, Люси, – сказала мадам Грозенберри. – Признаться честно, у меня были опасения на этот счет. Поэтому здесь только четыре пациента. Сегодня можешь просто понаблюдать. Эмеральда, тогда ты следующая.
– Мне можно прикасаться к животным? – спросила Эмеральда.
– Конечно. Исцелять можно любым способом.
Эмеральда осмотрела раненых и выбрала единорога с треснутыми копытами. Прикладывая руку к каждой его ноге по очереди, она заполняла трещины и сколы в копытах рубинами. Исцелив животное, Эмеральда еще и одарила его алмазными подковами, чтобы тот больше не пострадал. Вылеченный единорог радостно прогарцевал по конюшне и благодарно заржал, повернувшись к Эмеральде. Затем он поскакал на луг – похвастаться в табуне своими новыми копытами.
– Бесподобно, Эмеральда! – восхитилась мадам Грозенберри. – И очень умно!
– А я не поняла, зачем ты надела на него алмазные подковы? – поинтересовалась Скайлин.
– Потому что алмаз – самый твердый камень на свете. С такими подковами он больше не собьет себе копыта.
– Они просто прекрасны, как и ты, – с улыбкой заметила мадам Грозенберри. – Ксантус, твоя очередь.
Ксантус снял медаль с несколько большей уверенностью, чем вчера. Он переводил взгляд со второго единорога на грифона, выбирая, кому из них помочь. Наконец он выбрал единорога, и тот встревожился, увидев, что к нему подходит горящий мальчик.
– Не бойся, – прошептал он. – Кажется, я знаю, как тебя исцелить.
Успокаивая единорога, Ксантус успокаивался сам, и мало-помалу пламя на его теле погасло. Завоевав доверие животного, он потер ладони, чтобы они как следует разогрелись. Затем Ксантус осторожно дотронулся до погнутого рога, и тот начал плавиться, становясь мягким и податливым, как глина. Тогда мальчик придал ему естественную форму и дул до тех пор, пока он не охладился. Единорог лизнул щеку Ксантуса, выскочил из стойла и ускакал к своему табуну.
– Просто восхитительно, Ксантус! – воскликнула мадам Грозенберри.
От гордости за себя он чуть не забыл надеть медаль.
Теперь, когда Ксантус выполнил задание, внимание всех обратилось к Бристал. Ее будто сковал страх – вдруг магия снова подведет, и она провалит задание?
– Бристал, ты всегда последняя по счету, но не по значимости, – сказала мадам Грозенберри. – Можешь вылечить сломанную лапу грифона?