— В том, что Кантор жулик, я не сомневаюсь, — заметил Стерлигов. — Но жулик не рядовой. Таких нужно брать исключительно с поличным, предварительно самым тщательным образом задокументировав все его махинации. Попрошу вас, Александр Петрович, лично заняться этим делом. Управление окажет вам любую помощь.
Забегая вперед, отметим, что свое слово начальник сдержал: действительно, в работе по изобличению Кантора был задействован практически весь личный состав Московского управления БХСС. Но это будет позже, а тогда, осенью 1984 года, полной уверенности в том, что Кантора удастся привлечь к уголовной ответственности, еще не было. И вот почему.
Дело в том, что директор Сокольнического универмага, по имевшейся информации, намеревался уйти на заслуженный отдых. И в самом деле, возраст у него уже был глубоко пенсионный, а денег и ценностей за долгие годы руководства универмагом он наворовал столько, что хватило бы на старость не только ему, но и его детям и внукам. Так что вопрос с уходом Кантора был практически решен. Но уйти он хотел с помпой, торжественно, так, чтобы об этом говорила вся Москва. И приурочить свой выход на пенсию директор намеревался к Дню Победы. Накануне 9 мая 1985 года Кантору должны были вручить орден Отечественной войны I степени. Это, по замыслу Кантора, будет эдаким «дембельским» аккордом, достойным завершением долгой карьеры торгового работника.
Оперативники понимали, что времени на раскачку у них нет. Если все получится так, как задумал предприимчивый директор, старания сыщиков пойдут прахом: уйдя на пенсию, Кантор станет практически недосягаемым для органов БХСС. Поэтому привлечь его к реальной уголовной ответственности можно было либо до праздника Победы, либо никогда.
Памятуя об этом, Мордовец и его коллеги включились в работу. Надо было в предельно сжатые сроки собрать и тщательно зафиксировать все, что происходит в Сокольническом универмаге и его филиалах. Несколько месяцев кряду группы оперативных работников неусыпно отслеживали, когда, кому и какие товары поступают. Одновременно были взяты под контроль квартиры самого Кантора и возможных соучастников его афер. Все телодвижения директора и его подельников снимались на видеопленку, чтобы затем, в процессе следствия и судебного разбирательства, служить убедительными доказательствами противозаконной деятельности.
Вообще потрясающие люди служили в те годы в Московском управлении БХСС. Это были не только профессионалы своего дела, но и люди одержимые, готовые работать ради торжества справедливости сутками напролет. И это не метафора. Чтобы собрать улики по делу Кантора, оперативникам приходилось работать даже по ночам. Особенно досталось тем, кому поручили наблюдать за гаражом и квартирой самого Кантора. Выбрав неприметное место для наблюдения, оперативники часами, в любую погоду, поджидали своего «подопечного», чтобы запечатлеть на видеокамеру некоторые любопытные подробности из жизни директора универмага…
И вот, наконец, наступил момент, когда собранной информации оказалось достаточно, чтобы взять с поличным всех участников торговых махинаций. Датой операции было выбрано 4 апреля 1985 года. Как раз накануне с прилавков Сокольнического универмага исчезли все драгоценности — значит, скоро должна была пройти переоценка.
По воспоминаниям Александра Мордовца, в операции по задержанию Кантора было задействовано в общей сложности триста человек. Специальные группы оперативников отправились одновременно по всем адресам: в сам магазин и его филиалы, а также на квартиры подручных директора, чтобы исключить какие-либо неожиданности. Причем, все действия проводились в обстановке строжайшей секретности. Люди, участвовавшие в задержаниях, до последнего момента сами не знали, кого именно и где они будут «брать». Просто оперативники заходили в служебный автобус, рассаживались в салоне. После чего в автобус входил Александр Мордовец, возглавлявший операцию, и подробно инструктировал людей. Затем автобус отправлялся по нужному адресу. Поскольку ни пейджеров, ни мобильников в середине 1980-х годов еще не было, утечка информации практически исключалась.
Самого Кантора взяли утром возле его гаража. Директор спокойно садился в машину, чтобы отправиться на работу, и вдруг как гром средь ясного неба:
— Гражданин Кантор, вы арестованы!
Нужно было видеть выражение его лица. Первые секунды — изумление, затем искреннее негодование, потом — бешеная злоба:
— Да вы что себе позволяете? Не знаете, кто я такой? Да я вас в порошок сотру…
Впрочем, оперативников такими угрозами не запугаешь. К моменту ареста Кантора столичные опера уже провели целую серию блестящих операций по задержанию высокопоставленных аферистов. И каждый раз во время ареста слышали одно и то же: дескать, недолго вам носить погоны, сейчас позвоню кому надо — и полетят ваши головушки… Александр Мордовец, например, возглавлявший операцию по аресту Кантора, тремя годами ранее вел дело некоего Бориса Буряцы. Тогда, весной 1982-го, этот Буряца тоже кричал, ругался и грозился позвонить самому… Леониду Ильичу Брежневу. Как потом выяснилось, угрозы эти были не на пустом месте. Буряца, бывший в начале 1980-х годов одним из самых респектабельных московских фарцовщиков, водил дружбу с дочерью Генерального секретаря ЦК КПСС. Эта история вполне заслуживает отдельного рассказа, и мы к ней обязательно вернемся. А пока — дело Владимира Кантора, заключительный этап.
Итак, утром 4 апреля 1985 года директор Сокольнического универмага был арестован. В тот же день были проведены обыски. В рабочем кабинете Кантора обнаружили огромные суммы денег, в том числе и в валюте, а также облигации 3-процентного займа. Но еще больший улов ожидал оперативников в гараже Кантора. Там, в укромном местечке под обшивкой, хранился весь ассортимент ювелирной продукции, которая исчезла накануне из Сокольнического универмага: сотни колец, кулонов, брошей, сережек… От их сияния слепило глаза. Шутка ли сказать, триста украшений — одно другого краше и дороже! И все — с магазинными ценниками и бирками. Хоть завтра на прилавок!
Но и это еще не все. Во время длительного наблюдения за квартирой Кантора оперативники вычислили еще один тайник: между двумя оконными рамами на лестничной площадке возле квартиры директора. Там Кантор хранил серьги и кольца с бриллиантами. Каждый бриллиант, кстати, весил от четырех до шести карат… И при таком размахе в аферах он не гнушался и мелкими взятками. Случалось, брал и по десять — пятнадцать рублей…
Три дня шел обыск на даче Кантора в подмосковном Кратово. Сотрудникам УБХСС пришлось довольно серьезно потрудиться. Но им все-таки удалось обнаружить тайник, который можно считать настоящим кладом, ибо по этому поводу Кантор заявил, что ценности не имеют к нему никакого отношения, а скорее всего принадлежат бывшему владельцу дачи, эмигрировавшему в США, но забывшему, видимо, забрать с собой накопления. Одна беда — все драгоценности были с уже хорошо знакомыми бирочками из универмага в Сокольниках.
Буквально на вес золота оказались двери в гараже сына Владимира Кантора, ибо все полое пространство было буквально набито ювелирными изделиями почти на 250 тысяч рублей и облигациями Государственного 3-процентного займа почти на 60 тысяч рублей.
В сейфе заместителя директора универмага «Сокольники», ключ от которого был только у Кантора, оперативники обнаружили драгоценностей почти на сотню тысяч рублей.
При подробном осмотре универмага выяснилось, что в различных сейфах, стоящих в других кабинетах, хранились деньги, чеки Внешпосылторга, дубленки, сберегательные книжки, которые принадлежали В. Кантору…
Всего же в ходе следствия у Кантора было обнаружено и изъято 749 ювелирных изделий и монет из драгоценных металлов общим весом более 10 килограммов, золото, бриллианты, изумруды, серебро и так далее на сумму 613 тысяч 589 рублей.
Для самого Кантора арест оказался полной неожиданностью. Он явно готовился к другому сценарию развития событий. Однако суд внес серьезные коррективы в его планы: вместо ордена Отечественной войны и почетного выхода на заслуженный отдых Владимир Кантор, получив солидный срок по приговору суда, вскоре умер…
Борька-цыган
В начале 1980-х годов в поле зрения оперативников ОБХСС попала некая Раиса Паталах. Дамочка трудилась маникюрщи-цей в одном из столичных салонов, а в свободное от работы время активно занималась спекуляцией. Все, кто бывал в ее квартире, в один голос уверяли, что она напоминала шикарный магазин — вроде тех, что иногда мелькали в западных кинофильмах. У маникюрщицы Раисы всегда можно было прикупить роскошные импортные костюмы, модные в те времена дубленки, ювелирные украшения и многое другое.
Солидных покупателей дамочка, как выяснилось, находила среди клиентов своего салона. Пришлось внимательно за ним понаблюдать. И вскоре основной круг знакомств Раисы Паталах был установлен. Особенно заинтересовала оперативников личность некоего Бориса Буряцы, артиста Большого театра.
Правда, в театре он бывал нечасто. Предпочитал гастрольные поездки. А вскоре выяснилось, что гастрольные поездки Буряца организовывал не для кого-нибудь, а для дочери самого Генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Ильича Брежнева. Где и когда состоялось их знакомство — неизвестно, зато в ходе расследования этого дела оперативники выяснили, что Борис Буряца пользовался безграничным доверием Галины Леонидовны, регулярно устраивал специально для нее концерты цыганского хора или выступления какого-нибудь хореографического ансамбля. Взамен Галина Леонидовна организовывала для Буряцы посещения специальной, закрытой для простых смертных, 200-й секции ГУМа, где можно было по смешным ценам приобрести любые импортные шмотки. Буряца этим активно пользовался. Именно артист Большого театра служил главным поставщиком заграничных товаров для домашнего магазина Раисы Паталах.
Жил Буряца на широкую ногу: имел шикарную квартиру в центре Москвы, по городу катался на собственном «Мерседесе», посещал дорогие рестораны, коллекционировал антиквариат. А самое главное — не очень-то и скрывал свое материальное благополучие, очевидно, полагая, что знакомство с дочерью Генсека сделает его неприкасаемым для органов БХСС.