Несколько месяцев кряду Федор Невзоров и его коллеги тщательно собирали улики. Чтобы доказать факт обмана, пришлось даже проводить специальные лабораторные исследования, которые установили серьезные нарушения ГОСТа при производстве спецодежды. И когда Тавшунский был арестован, оперативники представили вполне убедительные доказательства его преступной деятельности. Под давлением улик Тавшунский не только сознался в содеянном, но и назвал своих подельников. Выяснились также и масштабы хищений. Почти за два года аферы преступники умыкнули бельевой ткани на общую сумму 180 тысяч рублей. Из них 40 тысяч Тавшунский получил от руководителей артелей в виде взяток. Ровно половину этих денег он передал своему непосредственному начальнику — управляющему Московской межобластной конторой — за молчание.
Но, пожалуй, самой масштабной аферой 1940-х годов стали хищения в системе «Росглавхлеба».
Первые сигналы о том, что на предприятиях «Росглавхлеба» действует преступная группа, в органы БХСС стали поступать еще в конце 1944 года. А уже в январе 1945-го Федор Невзоров с коллегами активно занимался этим делом. С самого начала стало понятно, что одной головной конторой «Росглавхлеба» дело не ограничивается и что в махинациях задействованы работники хлебокомбинатов из многих регионов страны. А вскоре удалось выяснить и схему афер.
В систему «Росглавхлеба» входили десятки региональных трестов хлебопекарной промышленности. Некоторые из них получали сырье для производства хлебобулочных изделий — сахар, муку, масло, мясные и молочные консервы — из Москвы. Распределением этих супердефицитных продуктов занимались товарищи из отдела снабжения и сбыта «Росглавхлеба». И вот ушлые столичные снабженцы договорились с директорами трестов о том, что часть отгруженного им сырья те не будут задействовать при производстве хлебобулочной продукции. А чтобы у контролирующих органов не возникали ненужные вопросы, была придумана целая система бумажных махинаций, самой распространенной из которых были коммерческие акты об утрате груза в пути. К сожалению, в военные годы такие случаи действительно имели место: эшелоны могли угодить под бомбежку, содержимое вагонов иногда похищали во время длительного стояния на станциях, а бывало, что продукты просто-напросто портились в пути.
В ходе следствия было установлено, что таким образом за два года жулики из «Росглавхлеба» умудрились похитить продуктов на общую сумму один миллион сто тридцать девять тысяч рублей. Одного только сахара преступники умыкнули свыше полутора тонн, а кроме того — почти тонну первосортной муки, 670 килограммов сахарина, три центнера изюма, полторы тысячи банок сгущенного молока и много других дефицитных продуктов.
Для сравнения отметим, что производство одного пистолета-пулемета системы Шпагина (ППШ) обходилось казне примерно в 500 рублей по ценам 1941 года. Винтовка Мосина стоила 163 рубля, а ручной пулемет Дегтярева — 787 рублей. Таким образом, на денежки, похищенные аферистами из «Росглавхлеба», можно было вооружить целую стрелковую дивизию!
Но больше всего оперативников ОБХСС удивил размах, с которым действовали преступники. Оказалось, что в махинациях так или иначе принимали участие сотни человек по всей стране. В их числе оказались управляющие трестами, руководители хлебобулочных комбинатов, простые экспедиторы и водители. Естественно, «мозг» преступного синдиката находился в Москве. Это — директор Московской базы «Росглавхлеба» некто Бухман, главный бухгалтер Розенбаум и, конечно же, начальник отдела снабжения и сбыта «Росглавхлеба» Исаев. Именно Исаев придумывал преступные схемы, он же контролировал поставки и договаривался с коллегами из регионов. Так, например, по личной договоренности Исаева и представителя Ростовского областного треста хлебопекарной промышленности Лейдермана в конце 1944 года в Ростов ушло продовольственных товаров на общую сумму 123 тысячи рублей. Однако до ростовских пекарей эти товары так и не дошли. Значительная их часть была продана на черном рынке, а вырученные деньги осели в карманах Исаева, Лейдермана и главбуха Розенбаума.
Аналогичные контакты Исаев наладил и с другими региональными предприятиями отрасли. На Исаева работали представители хлебобулочной промышленности в Архангельской, Оренбургской, Брянской областях, а также в Алтайском крае и Татарской АССР. Чтобы выявить преступные связи, сотрудникам ОБХСС пришлось неоднократно выезжать в служебные командировки и вместе с коллегами на местах проводить оперативно-разыскные мероприятия. Впервые оперативники столкнулись с разветвленным и хорошо организованным преступным сообществом. И хотя такого термина в лексиконе советских блюстителей порядка не существовало, между собой оперативники, распутывавшие это дело, называли его фигурантов «хлебной мафией».
Как и подобает «крестному отцу» мафии, Исаев жил на широкую ногу и буквально купался в роскоши. На своей даче в Подмосковье он устроил настоящий склад продовольственных товаров. Сотрудникам ОБХСС потребовалось немало времени, чтобы описать сотни бутылок дорогого вина, банок с консервами, мешки с сахарным песком на общую сумму в сто тысяч рублей. И все это в голодное военное время, когда, по меткому выражению Глеба Жеглова, «страна последнюю краюху фронту отдавала»! Еще сто тысяч рублей значилось на счетах Исаева в сберегательном банке.
Не отставали и подельники. Представитель Оренбургского треста некто Спевак похитил продуктов на общую сумму 96 тысяч рублей, управляющий Архангельским трестом Фролов — на 66 тысяч. Татарские коллеги обманули государство на 183 тысячи. На этом фоне нетрудовые доходы главного инженера Алтайского треста Далевского оказались более чем скромными: его вклад в дело расхищения социалистической собственности составил всего 10 тысяч рублей.
Каждую удачно проведенную сделку Исаев с подельниками отмечали кутежами, в которых принимали участие лучшие московские проститутки того времени. Причем все эти оргии происходили на даче Исаева в присутствии его жены. В конце концов она не выдержала и повесилась. Чтобы скрыть этот факт, Исаев не без помощи взяток оформил самоубийство жены как смерть от сердечного приступа.
Следствие по делу Исаева и его компаньонов продолжалось четыре года, и было окончено уже после войны, в 1949 году. По всем статьям главным фигурантам «хлебного дела» светила высшая мера наказания, но к тому времени смертная казнь в СССР была отменена. В итоге Московский городской суд приговорил Исаева к 25 годам лагерей. Бухман, Розенбаум, Лейдерман и другие участники афер отделались десятилетними сроками лишения свободы.
Конкуренты Гознака. Свои и чужие
29 декабря 1944-го. Москва. Один из стихийных рынков в центре города. Шла бойкая торговля всякой всячиной. К продавщице бубликов подошел немолодой мужчина. Приценился, взял сразу десять штук. Получил сдачу со 100-рублевой банкноты и быстро пошел прочь. Торговка машинально сунула купюру в карман, а когда через секунду посмотрела на свои руки, сильно удивилась: пальцы стали черными. Вытащила банкноту обратно и удивилась еще больше: портрет Ленина расплывался на глазах! Банкнота оказалась фальшивкой.
Продавщица стала громко кричать и бросилась за мошенником. Далеко уйти он не успел, да и прохожие, услышав истеричный крик женщины, бросились ей на подмогу. Вскоре незадачливый покупатель оказался в отделении милиции. А еще через полчаса с ним плотно работали сотрудники отдела БХСС.
Задержанный оказался бухгалтером одного из столичных учреждений Борисом Петровым. А в кармане у него обнаружились сразу несколько фальшивок. Все они были выполнены весьма примитивно: сначала при помощи копировальной бумаги нарисованы контуры, а затем раскрашены акварельными красками. Надписи на банкнотах и овал ленинского лица вообще были обведены обычной тушью. Естественно, все это расплылось при первом же соприкосновении с влажными руками торговки.
Задержанный Петров отпираться не стал и поведал оперативникам свою историю. По его словам, он взял в свою семью приемного сына, родители мальчика, очевидно, погибли на фронте. Скромного жалованья простого клерка мужчине с трудом хватало на пропитание своей семьи, а тут еще один ребенок. Вот и пришлось пойти на обман…
Таких жалостливых историй оперативники ОБХСС в 1940-е годы наслушались немало. С началом войны количество преступлений, связанных с подделкой денег, резко возросло. Впрочем, большинство фальшивомонетчиков военной поры — это случайные люди, и если б не крайняя нужда, никто из них не отважился бы на преступный промысел. Однако встречались и исключения.
Самыми искусными фальшивомонетчиками военной поры считаются братья Лопуховы. У себя дома они наладили производство поддельных купюр очень высокого качества. Чтобы вычислить подделку, оперативникам ОБХСС пришлось обращаться за консультациями к специалистам Гознака. Только после всестороннего изучения фальшивых банкнот в лабораторных условиях эксперты смогли документально доказать факт подделки: настолько тщательно и на высоком профессиональном уровне Лопуховы, не имевшие даже среднего образования, копировали советские червонцы. По законам военного времени братья Лопуховы получили вполне заслуженную «вышку».
Всего же за годы войны органами БХСС было изобличено около ста фальшивомонетчиков.
Впрочем, в военные годы подделывали не только деньги. Большой популярностью у преступников пользовались разнообразные документы, которые давали освобождение от трудовой и воинской повинности, а также продовольственные карточки. К началу 1942 года липовых продуктовых карточек по стране гуляло столько, что правительству пришлось прибегать к чрезвычайным мерам. Именно поэтому каждые две недели в продовольственных карточках что-то меняли: размер шрифта, рисунок, дизайн сеточки. Это помогало быстрее вычислять подделки.
Деньги и ценные бумаги в годы войны подделывали не только преступники — их активно печатали и немцы, а затем запускали в обращение на территории СССР. Цель вполне понятна: подорвать финансово-экономическую мощь Советского Союза. И отчасти фрицам это удалось: несмотря на все усилия власти и самоотверженную работу оперативников ОБХСС, к концу войны по стране гуляло большое количество фальшивых денег и ценных бумаг.