Мать уедет, уедет и Дунди — это большое горе, невосполнимая потеря. Но уедет и дядя Шандор, который всегда только понукал, распоряжался, отравлял ей жизнь.
— По-твоему, мне радоваться надо? — спросила Элфи, и на глаза ее набежали слезы.
— Кто говорит, что ты должна радоваться! — ответил Арпад. — Разве я говорю, чтобы ты прыгала от радости на одной ножке? Мало хорошего в том, что мать уезжает с ним…
— А что же ей делать? Оставаться здесь с оравой ребятишек? А кто их будет кормить?
— Вот видишь! Сама же говоришь, что мать вынуждена ехать. Но ты-то с какой стати поедешь туда? Здесь и отец твой остается. Через два года приобретешь специальность, начнешь прилично зарабатывать, станешь на ноги. Бабушке сможешь помогать. Тебя воспитала она, а не мать! Неужели ты бросишь стариков, которые, можно сказать, вырастили тебя?
Они шли уже по улице Мурани. Элфи подолгу молчала. Арпад тоже говорил меньше.
Незаметно спустился вечер, пора идти домой, скоро начнется комендантский час. Почти у самых ворот Элфи внезапно остановилась:
— Проводи меня к бабушке…
— Сейчас?
— Не хочу я возвращаться к ним… Я хочу вернуться к бабушке.
Арпад посмотрел на свои часы:
— Поздно уже. Да и вещи тебе надо еще собрать…
— Я завтра зайду за ними.
Арпад задумался немного, как бы сознавая всю ответственность, проистекающую от сознания того, что отныне на нем лежит забота об Элфи, о ее дальнейшей судьбе.
— Ничего, как-нибудь потерпишь один-то день. Мать рассердится, да и бабушка не похвалит…
— Белье я все равно не возьму, — продолжала упрямиться Элфи.
— Его заберет дедушка. Тебе лучше всего сначала с ним поговорить.
Элфи задумалась. Дедушка… действительно, так лучше всего. Завтра она пойдет и поговорит с дедушкой. Ей вспомнились слова, сказанные им на углу улицы Маяковского: «Ты в любое время можешь вернуться к нам». Дедушка самый добрый человек. Она успокоилась.
— Так и быть, — сказала она. — Нехорошо получится, если я приду с тобой… Бабушка еще может подумать… Она ворчит, когда я прихожу с тобой.
Войдя в ворота, они остановились. Оба брата Элфи — Шани и Лаци — все еще играли у ворот. Они подбежали и уставились на Элфи и Арпада. Вот это да! Элфи провожает домой парень. Ну и ну! Хорошо еще, что здесь нет Аги: если бы она увидела, сразу донесла бы дяде Шандору. Ну и пусть доносит! Дядя Шандор ей теперь не указ…
Она попрощалась с Арпадом за руку.
— Заходи к нам в магазин, — сказал он. — Или позвони.
— Позвоню, — ответила Элфи.
Так они расстались. Элфи, успокоенная, поднялась по лестнице. В ней появилась совсем крошечная, но какая-то злая отвага. Если спросят ее, где она весь день пропадала, почему бросила детей, она не будет молчать… Все выскажет. Что она не служанка… Если она не нужна им в Америке, то н здесь пусть обходятся без нее. И скажет дяде Шандору, что обязательно вернется в парикмахерскую.
Она позвонила, так как утром не взяла с собой ключа. Два резких, коротких звонка.
Дверь открыла Аги, окинув ее каким-то особенно недобрым, уничтожающим взглядом.
— Все-таки надумала домой вернуться?
— А тебе какое дело?
— Сейчас увидишь… Иди-иди, за все получишь…
Элфи сняла пальто, повесила его в шкаф. Аги стояла рядом наблюдая. Глаза ее светились ненавистью и затаенной завистью.
— Мама плакала, и ей стало плохо… Пришлось врача вызывать из-за тебя!
Элфи оцепенела… Она не понимала.
В проеме открывшейся двери показался дядя Шандор.
— О, пришла, барышня! Отыскалась… Не прыгнула в Дунай, а? Хороший поступок, нечего сказать… В такое время бросить мать, у нее и без того голова кругом идет. Ай-яй-яй, вот уж поистине заслужила ты ее любовь, скажу я тебе, заслужила!..
Элфи все еще ничего не понимала. Мама плакала из-за нее? Думали, что она бросилась в Дунай?
Дядя Шандор подошел к ней, взял за руку и ввел в комнату. Мама лежала на диване с повязкой на голове. Увидев Элфи, она еще громче зарыдала и протянула к ней руки.
— Доченька… Моя старшая доченька… Элфика.
Элфи бросилась к ней, обняла и, покрывая поцелуями ее лицо и поглаживая волосы, повторяла;
— Мамочка, дорогая мамочка!
Они сидели обнявшись и плакали. Элфи теперь поняла все. Мама почувствовала, сердце ей подсказало, что Элфи утром чуть не умерла… Что она хотела умереть. Мама догадалась, что дочь, бродя по городу, ищет смерти. Ей казалось, что она никогда больше не увидит своей старшей дочери. Что Элфи сделает то, что задумала…
Дядя Шандор, засунув руки в карманы, насупившись стоял у стола. Он смотрел на них. На лице его сменялись то смущение, то неприязнь, то ярость и злоба, но он только покашливал. Бормотал что-то. Он такого еще в жизни не видел! Мать и дочь… Хм… Хм…
— Так знай же, — крикнула ему мать, — если ты не возьмешь мою дочь, я тоже не поеду! Без нее я не поеду, помни!
Дядя Шандор лишь пожал плечами и, махнув рукой, пробормотал:
— Мне все равно. Пусть едет. Что ж поделаешь, если вы жить не можете друг без друга… Дайте поужинать… Не умирать же мне с голоду…
Мать сняла с головы повязку. Еще раз поцеловала Элфи.
— Доченька… Совсем взрослая моя дочь… Ты поедешь с нами в Америку.
Элфи промолчала… Но ведь ее и не спрашивали. Это даже и в голову никому не пришло! А если бы спросили? Что бы она ответила? Мама, дорогая мама… Она тоже не поедет, если не возьмут ее дочь…
Мать встала, вышла в кухню приготовить ужин. А Элфи велела позвать с улицы мальчиков и разыскать Дунди, она, наверное, опять у соседей.
— Что бы мы стали делать без тебя? — горько вздохнула мать.
Элфи спустилась во двор за мальчиками, проследила, чтобы они вымыли руки в ванной. Затем привела домой Дунди и сразу же стала накрывать на стол. После ужина мама сказала, что посуду мыть не надо, велела уложить малышей спать и ложиться самой. Дядя Шандор весь вечер звонил по телефону. Битый час договаривался о какой-то машине и деньгах. Элфи вспомнила о «кавалере» Бэби Нейлон. Наверное, дядя Шандор разговаривает с таким же. Он доставит их к границе. Но дядя Шандор говорит, что такой суммы он заплатить не может, придется ехать поездом. Потом он позвонил тете Гизи. Элфи лежала в постели, Дунди посапывала рядом с ней. Сквозь сон она слышала, как дядя Шандор говорил и о ней…
— Рожика выплакала, чтобы мы взяли и ее… По-моему, зря, мы допускаем ошибку… здесь у нее отец, пусть позаботится о дочери. Ну ладно, я не настолько жесток… Там тоже нужны парикмахеры… К тому же она будет помогать в дороге Рожике… Присматривать за детьми…
Неужто и там нужны парикмахеры? Значит, в Америке она станет парикмахером?
Слезы сами по себе медленно потекли у нее из глаз. Она обещала Арпаду позвонить. Но откуда звонить? Может быть, из Америки? Что же ей делать, что? Мама… Дунди… Она не может оставить их…
До отправления поезда остается еще двадцать минут, а он уже набит до отказа. Пассажиры облепили все окна. На узком перроне толпятся провожающие. Хромоногий старик, ковыляя по камням, пытается слабым голосом перекричать весь этот неописуемый шум, пыхтение паровоза, скрип тележек и рокотание репродуктора.
— Кто едет в Нью-Йорк? Кто едет в Нью-Йорк? — твердит старик, вытягивая тонкую шею.
Люди смотрят ему вслед, затихают разговоры, кое-кто улыбается. Юноше с синей сумкой в руке, стоявшему на подножке вагона, стало жаль старика.
— А в чем дело? Я поеду туда…
— Тогда скажи моему сыну, Ене Ковачу… Не забудешь? Ене Ковач, вот его адрес. — и он передает бумажку. — Скажи ему, что мы тоже поехали бы, но никак нельзя, у мамы очень плохо с ногами…
Парень берет записку, разглядывает ее, прячет в карман. Затем пристально смотрит на старика. Должно быть, очень плохо с ногами у его жены, если этот хромоногий старик с худой шеей считает себя по сравнению с ней молодцом хоть куда!
Элфи стоит у окна, держа на руках Дунди. Рядом с ними прильнули к стеклу Лаци и Шани. Аги, как всегда, ворчит — ей не хватило места у окна, и зря она хнычет — там в самом деле негде поместиться, а дяди Шандора нет здесь, чтобы заступиться за свою любимицу. Он еще позавчера уехал в Дьер, чтобы все подготовить для следования дальше. Уже прислал телеграмму, чтобы они отправлялись в полдень, он будет ждать. Все в порядке.
С тех пор как мама сказала: «Доченька, ты поедешь с нами в Америку», пошел уже третий день, точнее, два дня и две ночи. Сегодняшний нечего считать, ведь еще очень рано — они пришли к поезду чуть свет, чтобы занять места. Вот намучилась бы мама, если бы ее, Элфи, не было с нею! Пожалуй, она и в вагон бы не села. Наверняка бы не села. С четырьмя малышами! Мама вымолила у дяди Шандора разрешение ехать и ей вместе с ними. Двух дней и ночей, миновавших с той поры, оказалось явно недостаточно даже для того, чтобы хорошенько подумать обо всем случившемся. Вчера Такачи, купившие у них квартиру, уже вселились. В одной комнате спали новые жильцы, в другой — старые. Дело дошло даже до ссоры из-за гардины, которую жена Такача так и не отдала, уверяя, что ее стоимость входит в счет тридцати тысяч. Мама плакала, но ничего не могла поделать. Она собрала из всех шкафов старые платья и кое-какое тряпье из шкафа в передней, собрала игрушки и позвонила бабушке, чтобы та пришла за ними. Все просила не сердиться, что сама не может принести, и даже Элфи не может послать, некогда, совсем с ног сбились в сборах. И только теперь, по телефону, она сообщила бабушке, что они уезжают за границу. Иначе бы бабушка так и не узнала! Да и звонила-то не из дому, а из чужой квартиры, от доктора. Но при чем тут мама? До самой последней минуты шли только разговоры об отъезде, она не хотела раньше времени говорить, давать повод Для кривотолков. А теперь это так внезапно нагрянуло. Столпотворение вавилонское! Такое состояние, будто крыша горит над головой, которую, между прочим, сами же и подожгли. Когда раньше, бывало, выезжали отдыхать на Балатон, и то больше имели времени, успевали как следует уложить вещи, собраться.