Анна, прикрыв собой этих двоих, приблизилась к Элиасу. Она остановилась в нескольких шагах от него. «Элиас», – её голос был низким, почти гипнотическим. «Я… я не ожидала увидеть тебя здесь. Ты… ты изменился».
«Время меняет людей, Анна», – ответил Элиас, его голос был спокойным, но в нём не было ни тени прежней привязанности. «Особенно, когда их мир рушится».
В её глазах промелькнуло раздражение. «Неужели ты до сих пор зациклен на прошлом? Мы могли бы… мы могли бы всё это забыть. У тебя был талант. Но ты не смог им распорядиться. Ты сам себя уничтожил».
Слова Анны были как удар, но Элиас был готов. «Мой талант не был уничтожен, Анна. Его пытались украсть. И меня пытались уничтожить. Но я здесь. И моё искусство здесь. И оно будет говорить правду».
Она усмехнулась. «Правду? Какую правду? О твоей паранойе? О твоей неуравновешенности? Ты думаешь, кто-то поверит твоим фантазиям, когда у нас есть…»
В этот момент за спиной Анны раздался голос: «Извините, мисс. Вы не можете препятствовать общественному мероприятию. И вы не имеете права оскорблять художника в его собственной галерее».
Это был Дэниел Торн. Он стоял рядом с Элиасом, его взгляд был холоден и непреклонен. За ним стояли два крепких человека, незаметно появившихся в толпе. Очевидно, Торн предусмотрел возможность провокации.
Лицо Анны исказилось от злости. Она поняла, что её попытка дискредитировать Элиаса прилюдно провалилась. Те двое, что были с ней, сделали шаг вперёд, но Торн лишь взглянул на них, и они замерли. В их глазах читалось предостережение.
«Мы ещё не закончили, Элиас», – прошипела Анна, её голос был полон яда. «Ты ничего не докажешь. Истина останется за семью печатями. И ты снова окажешься в тени».
Она резко развернулась и покинула галерею, за ней поспешили её спутники. Толпа зашумела, обсуждая произошедшее. Журналисты набросились на Элиаса, их вопросы были ещё более острыми.
Элиас глубоко вдохнул. Он чувствовал усталость, но и удовлетворение. Он выдержал. Он столкнулся с Анной. И он не дрогнул.
«Мы добились своего, Элиас», – тихо сказал Торн. «Она выдала себя. Её реакция – лучшее подтверждение того, что мы на верном пути. И теперь… теперь у нас есть её присутствие. Это будет важным элементом в суде».
На следующее утро газеты пестрели заголовками: «Возвращение Гения и Драма в Галерее», «Тайны Прошлого Элиаса Бёртона: Схватка на Выставке». Публика была заинтригована. Выставка «Эхо Тишины» стала сенсацией. Картины Элиаса, наполненные болью и надеждой, резонировали с людьми. Они чувствовали в них не просто искусство, а живую, настоящую историю.
Элиас понял, что его борьба вышла за рамки личного. Она стала публичной. И он был готов к этому. Письмо с надписью «ИСТИНА» теперь лежало на его столе. Он знал, что этот путь только начинается, и что ему предстоит пройти ещё много испытаний, прежде чем истина полностью выйдет наружу.
Глава 19: Откровения и Новый Путь
Открытие выставки стало триумфом и одновременно первым настоящим сражением. Элиас чувствовал себя истощённым, но и окрылённым. Шум, вспышки камер, осуждающий взгляд Анны – всё это теперь казалось частью его нового, обретённого пути. Слова «ИСТИНА» из утреннего письма звенели в его голове, придавая сил.
На следующее утро, когда газеты пестрели заголовками о его возвращении и драматичном появлении Анны, Элиас встретился с Дэниелом Торном. Адвокат выглядел довольным.
«Это был отличный ход, Элиас», – сказал Торн, разложив перед собой газетные вырезки. «Вся пресса на вашей стороне. Публика заинтригована. И появление Анны… это бесценно. Мы можем использовать это как косвенное подтверждение её причастности и её беспокойства».
Элиас кивнул. «Но что дальше? Она не сдастся. И те люди из Фонда „Абсолют“ тоже».
«Разумеется, нет», – усмехнулся Торн. «Они будут отбиваться. Но теперь у нас есть общественное мнение. И у нас есть Марк. Его показания и жесткий диск – это наш главный козырь. Сейчас полиция работает над его проверкой, и скоро мы сможем подать официальный иск».
Разговор переключился на стратегию. Торн предложил Элиасу сосредоточиться на искусстве, пока он сам будет заниматься юридическими аспектами.
«Вам нужно продолжать писать, Элиас. Ваше искусство – это ваш голос, ваш рупор. Чем больше вы будете говорить, тем больше людей будет на вашей стороне. А я тем временем сосредоточусь на сборе дополнительных доказательств. Особенно нам нужен тот личный архив Генри Стоуна, о котором мы говорили. И шкатулка, которую вы видели на фотографии».
Элиас согласился. Возвращение к холсту теперь было не просто исцелением, но и частью его борьбы. Он чувствовал, что каждая картина, каждый мазок, каждая новая идея – это ещё один шаг к истине.
Следующее утро принесло письмо со словом «РАСКРЫТИЕ». Элиас почувствовал, что это не просто совпадение. Казалось, кто-то знал о его планах и подталкивал его вперёд.
Два дня спустя Торн позвонил Элиасу с волнующими новостями.
«Мы получили доступ к кабинету Генри Стоуна в музее. Я получил ордер. Нам нужно ехать. Сегодня вечером».
Элиас почувствовал прилив адреналина. Шкатулка. Возможно, именно там были ответы, которые он искал.
Вечером они отправились в музей. Здание было огромным и пустынным, освещенным лишь редкими дежурными огнями. Торжественная тишина окружала их, когда они шли по пустым залам, мимо бесчисленных произведений искусства, которые теперь казались ему безжизненными по сравнению с той правдой, которую они искали.
Наконец, они добрались до кабинета Генри Стоуна. Дверь была старой, из массивного дуба. Торн предъявил документы охраннику, и тот неохотно отпер её. Внутри царил полумрак. Затхлый запах старой бумаги и дерева.
«Это оно», – прошептал Элиас, его взгляд сразу упал на полку, где на фотографии стояла шкатулка. Она была там. Небольшая, деревянная, с вырезанной на крышке птицей, летящей по спирали. Точно такой же, как на зеркале и кулоне.
Элиас осторожно взял шкатулку. Она была тяжелее, чем казалось, и изящно выполнена. Он провел пальцем по символу. В его руке лежало нечто, что Генри Стоун когда-то держал в своих руках.
«Ключ…» – прошептал Элиас, доставая из кармана брошь, которую оставила ему Эвелин. Он приложил её к маленькому замочку на шкатулке. Брошь идеально вошла в отверстие. С легким щелчком замок открылся.
Элиас почувствовал, как сердце ёкнуло. Он медленно открыл шкатулку.
Внутри лежали не деньги, не драгоценности. Там была толстая пачка пожелтевших писем, перевязанных тонкой лентой. И несколько небольших, исписанных мелким почерком дневников.
Элиас взял одно из писем. Почерк был знакомым до боли, но не Анны. Это был почерк… Генри Стоуна. И эти письма были адресованы ему самому.
«Элиас», – прошептал Торн, который стоял рядом. «Что там?»
Элиас начал читать. Это были письма, которые Генри Стоун писал… самому себе. Или, скорее, это были послания, которые он записывал, чтобы не забыть свои планы, свои манипуляции. И среди них, он нашёл то, что искал.
Письмо, датированное за месяц до его выставки. «Анна справляется превосходно. Она амбициозна, как я и предполагал. Она полностью доверяет мне и готова следовать моим указаниям. Этот Бёртон… он слишком чист. Его талант слишком независим. Он должен принадлежать мне. Или быть уничтоженным. Анна справится с этим. Она убедит его подписать договор, который сделает его моей собственностью. А если нет… что ж, тогда мы используем план Б. Мы закроем ему все двери. Его исчезновение будет лучшим уроком для других, кто попытается пойти против моей воли».
Элиас чувствовал, как земля уходит из-под ног. Это было не просто признание. Это было холодное, циничное планирование его краха. Он был не просто жертвой, а частью чьей-то игры.
Он нашёл и другие письма. О других художниках, о которых говорила Эвелин Стоун в своем дневнике. О том, как Генри Стоун манипулировал рынком, как он подавлял конкурентов, как он создавал и разрушал карьеры. Это был не просто один случай. Это была система.
А затем Элиас открыл один из дневников. Первая запись была датирована за несколько лет до его падения. «Этот Бёртон. Он появился из ниоткуда. Его работы обладают невероятной силой. Он может стать угрозой. Или моим величайшим активом. Нужно изучить его. Найти его слабые места. А Анна… она идеальный инструмент».
В груди Элиаса что-то перевернулось. Всё это время, пока он жил в своём мире творчества, кто-то другой, могущественный и безжалостный, планировал его падение.
«Это… это неоспоримые доказательства, Элиас», – сказал Торн, его голос был полон триумфа. «Это свяжет все нити. Это докажет их преступления. Теперь они не смогут отбиться».
Элиас закрыл глаза, сжимая шкатулку в руках. Он чувствовал не только гнев, но и странное освобождение. Он знал, что впереди будет ещё много работы. Но теперь он был уверен. Истина, которую он искал, была здесь. И она, словно мощная волна, должна была смыть всю грязь прошлого, чтобы на её месте мог взойти настоящий «РАССВЕТ».
Глава 20: Рассвет Правды в Зале Суда
Найденные в шкатулке Генри Стоуна письма и дневники стали атомной бомбой, которая должна была взорвать мир Фонда «Абсолют». Элиас и Дэниел Торн провели следующие несколько дней, не покладая рук, систематизируя и анализируя каждое слово, каждую дату. Доказательства были неопровержимы: не просто мошенничество, а целая криминальная империя, построенная на манипуляциях, шантаже и уничтожении неугодных талантов. История Элиаса была лишь одним из многих звеньев в этой зловещей цепи.
Слово из утреннего письма, «СПРАВЕДЛИВОСТЬ», словно маяк, указывало им путь. Элиас чувствовал, что они наконец-то на верном пути.