Но, Шаарри настояла. Она как раз поругалась с отцом из-за каких-то семейных дел. Плакала у себя в комнате, когда пришел Марк. Рассказывать что-то не стала, но услышав о возможности отдохнуть на пляже, пусть и в холодную ветреную погоду, обрадовалась как ребенок. И никакие уговоры и намеки Марка не смогли ее убедить. В конце концов, волк сдался, рассудив, что против него ни один из приглашенных волков не выйдет, и он сможет ее защитить.
Марк до сих пор не мог понять: что заставило девушку, которая никогда не отходила от него далеко, убежать. Но, она убежала из имения.
Волк не сразу понял, что ее нет поблизости, заговорился с волками, а когда бросился ее искать, девушка была уже далеко в лесу. Больше часа волк искал Шаар, но у нее был такой слабый запах, что он просто терялся за другими ароматами. Он трижды терял ее след, чего опять же еще никогда не было!
Наконец, когда он понял, что девушка двигается к утесу, то недоуменно замер. Небольшой, в три этажа дом, и так был на утесе, но Шаар сначала пошла в лес. Блуждала по нему, сделала несколько больших петель, и только потом снова пошла к утесу. Это было, по меньшей мере, странно, но волк решил, что все вопросы будет задавать только после того, как догонит негодницу и отшлепает за глупость!
Выбравшись из кустов почти к самому обрыву, Марк увидел Шаар. Девушка смеялась, гримасничала и шутливо манила его к себе.
— Вот ты меня и нашел? — рассмеялась она, чуть пошатываясь, будто выпила слишком много вина.
Но, Марк точно знал: сколько она выпила у камина и за столом. Более того, когда она выходила из зала, она была совершенно трезвой. Поэтому-то он и не обеспокоился сначала — решил, что она пошла в отведенную им комнату. А сейчас девушка была пьяна, как после кувшина гномьей настойки.
Марк посмотрел на спутницу взором и нахмурился. С аурой артефактницы тоже творилось что-то странное: она приобрела рваные очертания и мерцала, как у мага при магическом истощении дара. Волк сделал пару шагов к ней, выходя из зарослей.
Девушка взвизгнула и со смехом отпрыгнула еще ближе к обрыву и дальше от Марка.
— Ты меня нашел, но не поймаешь! — погрозила она пальцем и сделала еще шаг к обрыву.
Марк перекинулся обратно в человека. Девушка оглядела его мутным взглядом.
— Хочешь соблазнить меня, красавчик?
— Конечно! — мягко согласился Марк. — Иди сюда, милая! Я так по тебе соскучился!
Она снова рассмеялась.
— А я тебе не верю! — улыбнулась она.
То, что случилось дальше, Марк тысячи раз прокручивал в голове. Он был уверен, что до обрыва оставалось не меньше шести метров. Она могла легко споткнуться и упасть, но не сорваться вниз. Он видел это! Но, споткнувшиеся Шаарри, рухнула спиной вперед с обрыва. Не помогли ни заклятья, которые Марк пытался запустить, ни его рывок, чтобы поймать девушку.
Он видел, как падая, и она пыталась призвать магию. Она не кричала, и не смотрела на него, а вызывала печати. Она так и рухнула в морскую пену — в облаке неоформленной магии.
Все дальнейшие события отложились в памяти Марка, как несущественные.
Артефакторов осталось так мало, что роды навешивают на своих море всяких разных следилок. О гибели Шаарри стало известно почти сразу. Не прошло и часа, как в поместье появились первые маги разума и воины.
Марк не слишком удивился, тому, что все волки, как один подтвердили, что сначала ушла девушка, а за ней и Марк. Легкое удивление вызвали лишь слава альфы, который утверждал, что Марк поругался с ней. Хотя, учитывая все то, что уже натворил Марк, небольшая подлость со стороны вожака и его приближенных была вполне ожидаема.
Сам Марк был спокоен, просто потому что знал, как проходят подобные расследования: маги разума считывают память, убеждаются, что на разумном не было ментального воздействия — и все. Волк был уверен, что его невиновность — вопрос получаса.
Так оно и вышло. Оба мага разума, отдельно друг от друга, считали память, записали увиденное в кристаллы и подтвердили, что вины за Марком нет.
Уже, когда его собирались отпустить, в поместье открылся портал. Из него вышла звезда дроу и один артефактор в дорогой, немного вычурной одежде. Все дальнейшее показалось волку сущим бредом. Звезда без приказа окружила Марка и несколькими выверенными ударами обездвижила на земле. Марк и не думал сопротивляться, поэтому только тихо рычал от боли. Артефактор, в котором пришлось признать отца девушки, кинул представителям закона какой-то указ с имперской печатью.
Когда мужчина повернулся и посмотрел на Марка, то волк увидел в его глазах собственный труп. Все, что он знал про этих существ, говорило о том, что они просто не могут так смотреть, не могут испытывать столько ярости и слепой ненависти, близкой к безумию. Лидер звезды, прижал Марка коленом, взял что-то из рук подчиненного и потянулся к Марку.
На шее щелкнул замок ошейника. Звук, от которого в будущем Марк не раз и не два будет просыпаться с криками. Такие магические ошейники блокировали дар любого мага любой расы. Они были придуманы еще до войны, и потому в разных вариациях использовались всеми расами. Даже в тюрьмах Фиропа использовались подобные, поэтому Марк не удивился, когда почувствовал, как холодеют, а затем и застывают магопотоки в теле.
Испугался Марк, когда увидел в желтых глазах лидера звезды дроу, что-то похожее на сочувствие или жалость. Повернулся к артефактору, тот расплылся в предвкушающем оскале.
А в следующий миг пришла боль! Чудовищная боль. Сотня тонких игл ошейника прошили шею практически насквозь. В первый миг Марк решил, что умирает, но боль, острая, режущая, медленно отрубающая голову, не проходила. Волк закричал так, как, наверное, не кричал никогда в жизни.
Он кричал и корчился, когда его подняли и поволокли к порталу. Кричал, когда волокли по каким-то коридорам. Слава Праху, артефактору надоели его истошные вопли, и он приказал вырубить Марка. Удар по затылку от дроу, оборотню показался самым большим благословением.
Очнулся Марк уже на алтаре. Точнее Марку показалось, что это именно алтарь, потому что на простое пыточное ложе эта штука никак не походила. Многоконечная, неровная, будто вырубленная из камня объемная модель магической пентаграммы. Руки и ноги волка, как и голова были надежно прикованы к камню магическими цепями, сквозь их свет Марк рассмотрел и настоящие кандалы.
Камера оказалась довольно большой и сухой. У входа, ближе к одной из стен, в ряд стояло четыре низких кресла. Кроме самого алтаря в камере не было никаких пыточных принадлежностей. Не стояли склянки с зельями, не было на стенах мечей, кинжалов или ножей, не было и щипцов. Слева от алтаря, у дальней от входа стены стояла пятерка дроу и трое в мантиях с наброшенными капюшонами.
Марк попытался открыть рот — и не смог. На него наложили какое-то заклятье.
— Ты будешь страдать так же, как моя девочка! — донесся от входа ненавидящий голос. — Хотя, нет! Ты будешь страдать намного больше! Здесь поработали маги хрона, еще в те времена, когда они не были отшельниками. Так что наше общение будет очень, очень долгим, убийца!
Марк дернулся в путах, замычал, но шипы ошейника опять пронзили болью.
— Приступайте! — бросил артефактор, проходя к одному из кресел.
Марк не знал: сколько его пытали. Может быть день, а может быть и год.
Артефакторы не убивают — верно. В этом Рыцарь был прав, только это не мешает им смотреть на то, как это делают другие.
К пыткам волка, к тому же чистокровного альфы, артефакторы, как очень смекалистая раса, так много знающая, подошли со всем возможным старанием. Для начала Марка лишили возможности кричать, но чуть ослабили путы, чтобы он мог дергаться и доставлять зрителям удовольствие.
С ним, точнее с его телом, сперва работали дроу. Не все, а только пара. Эта раса была самой мастерской по части пыток. Перерезать сухожилия под коленями, аккуратно срезать кожу с груди тонкими лоскутами, ломать мелкие кости пальцев и многое, многое другое. Когда регенерация практически лишала Марка сознания, ибо от боли ему не давали отключиться, за дело брались те три мага разума.
Волк искренне полагал, что пытать разум невозможно. Его можно выжечь, чем боевые маги разума и занимались, но чтобы пытать — нет. Как он был наивен и глуп! Разум такая же плоть разумного, как и кожа, только энергетическая, и ее тоже можно резать на лоскуты. И в этот момент с него снимали заклятье молчания. Вот тогда он начинал кричать, исходить слюной и собственной рвотой.
Каким-то невообразимым чудом Марку удавалось скрыть от палачей, топчущих его память и чувства своей силой, наставницу, Камиля и побратима. Как ему это удавалось — Марк не знал, потому что своих сил у него на это не было. После того, как волк переставал дышать, его подлечивали, и не прекращая рвать на части агонизирующий разум, принимались задавать вопросы.
Марк рассказал всю свою жизнь раз двести. С упоением рассказывал, как его били, как после этого заставляли жрать тухлое мясо, что для волков было изощренной формой насмешки. Он рассказал и про Лигию, и про то, как отрубал руки и ноги брату. Причем, чем больше проходило времени с того момента, как к нему подступал маг разума, тем больше менялась история. Если сначала Марк искренне верил, что поступил верно, отомстив за первую любовь, то после пары часов мучений под ладонью мага, он уже с пылом утверждал, что хотел убить Мрана из-за власти, ненависти, собственной кровожадности.
Он признавался во всем, и каждый раз выдавал разные мотивации своих действий. От глупости, до собственного сумасшествия. Марк был готов сказать все что угодно, подписать любое признание, лишь бы его, наконец, убили! Через пару дней или месяцев (Марк не знал: сколько уже времени на алтаре) волк уже верил, что ненавидел мать, хотя долгие годы думал, что любил ее.
Раз двадцать оборотень сознавался, что сам лично скинул со скалы Шаарри. Даже несколько раз пытался спровоцировать зрителей на приказ об убийстве, рассказывая, как она корчилась под ним по ночам и как умоляла его не сбрасывать