Предложение Миши было вызвано тем, что он хотел переменит разговор, принявший невыгодный для него оборот. Над ними празднично сияет южное солнце. рядом тихо плещется теплое, ласковое море, зеленовато-голубоватое вблизи и темно синее вдали. А дышится как! Сколько жизненной силы вливает опьяняющий морской воздух, пахнущий озоном и водорослями! И вдруг какие-то разговоры об отвратительном звуке, услышанном вводе, и о драке между спрутом и омаром…
Вдали, почти возле самой воды шел человек с длинной палкой в руке. В его походке чувствовалась какая-то неуверенность. Он часто останавливался, словно к чему-то прислушиваясь и шевеля палкой камешки. Затем снова шел как-то странно, не сгибая колен и неестественно подняв голову вверх.
— Быть может, это слепой? — предположила Люда.
— Что делать слепому на берегу моря без провожатого? Обратите внимание он снова остановился и смотрит на море — именно смотрит!
— А мне кажется, что он все-таки слепой или видит очень плохо, — ответила Люда, становясь на колени.
Вскоре человек подошел настолько близко, что его уже можно было разглядеть как следует. это был мужчина лет пятидесяти, одетый в светло серый опрятный костюм. черная окладистая борода обрамляла его лицо, бледное и болезненное. Его глаза были неподвижны и устремлены в одну точку. Палку он выставлял вперед, как бы прощупывая ею дорогу.
— Обратите внимание на его лицо… — почти шепотом проговорила Люда. Какое выразительное! Такое не всегда встретишь у слепых.
— Что же, по-вашему, оно выражает? — так же тихо спросил Миша.
Люда ответила не сразу. Она еще некоторое время смотрела на человека, остановившегося невдалеке и повернувшего свое лицо к морю. Только после того, как он снова заработал своей палкой, собираясь тронуться дальше, Люда прошептала:
Лицо выражает мужество, непреклонную волю, целеустремленность. Человек, видно, много испытал в своей жизни, но это не сломило его. Он не только слепой или плохо видит, но еще и больной… Однако в душе этого человека горит огонь, это человек, сильным духом, — вот мое мнение…
— Не слишком ли: «воля к победе», «сильный духом»,! иронически заметил Миша, осторожно, чтобы не шуметь, также становясь на колени.
— А вы что думаете?
— Вообще, конечно… — начал Миша сбивчиво. — Он был в свое время энергичным и, быть может, обладал теми качествами, которые вы ему приписали, но сейчас — это только отражение прошлого. Теперь он инвалид, получает, вероятно, пенсию и живет себе спокойно у моря. По всей видимости в прошлом он был отчаянным рыболовом-любителем, а сейчас, гуляя по берегу и прислушиваясь к прибою волн, вспоминает о былом.
Люда собралась, было, возразить, но слепой подошел так близко, что даже тихий шепот мог уже быть им услышан. Известно ведь, как обострен слух у слепых.
— Извините, товарищ!! обратился Миша к подошедшему.! Быть может, вам трудно самому выйти на дорогу? Может быть, вам нужно помочь, проводить?
— Благодарю вас, — ответил слепой мягким грудным баритоном. — но я должен отказаться от вашей помощи. Дорога мне не нужна: я просто прогуливаюсь вдоль берега.
— Может быть, посидите с нами? — предложила Люда.
Человек повернул голову в сторону Люды. На его лице появилось выражение, говорившее о том, что он старается рассмотреть ее.
— Ну что ж… Воспользуюсь вашим предложением и, пожалуй, посижу несколько минут.
Миша быстро вскочил и бросился помогать незнакомцу опуститься на землю.
— Вот со зрением у меня плохо, молодые люди, — начал слепой, вытягивая ноги и бережно укладывая рядом свою палку. — Нельзя сказать, что я совсем слепой. Кое-что я все-таки вижу. Но очень слабо. Очень слабо! — повторил он с ударением. — Для вас сейчас день, ярко светит солнце, море переливается красками, а для меня все это только очень неясный лунный пейзаж. Море — это черная масса. На ней я вижу светлую дорожку, наподобие той, что вы видите в лунную ночь. Люди — это силуэты. Правда, усилием воли напрягая зрение, я иногда вижу людей и более отчетливо, но, признаться, пользуюсь этим редко, только при крайней необходимости. Уж очень утомительное дело.
— А нас вы хорошо видите? — спросила Люда.
— Да, вижу, — ответил он. — Вы в купальных костюмах. По видимому, приезжие. Рядом с вами чемоданы.
Наступило неловкое молчание. Миша считал, что говорить о испорченном зрении не совсем удобно. Очень многие люди, охотно рассказывающие о своей болезни, не терпят, когда об этом начинают напоминать посторонние. То же самое решила и Люда.
— Большое счастье, молодые люди, иметь настоящее зрение, — снова заговорил неизвестный. — Человек должен видеть далеко. Все видеть. Всюду! В любых условиях! — закончил он неожиданно, с явным возбуждением, и снова задумался.
— Вы, вероятно, ни о чем и не думаете, как только о том, чтобы вылечиться? — осторожно спросил Миша.
— Я?… — спросил незнакомец с таким искренним удивлением, словно ему задали совершенно нелепый вопрос. — Я? — продолжал он, поворачивая голову в сторону Миши. — Да откуда вы это взяли?
— Вы же только что говорили, что каждый человек должен видеть далеко, всюду и, кажется… в любых условиях… — вставила Люда.
— Конечно! — подтвердил слепой.
— Так почему же вы не хотите бороться со слепотой? — допрашивала его Люда.
— Я не хочу? — снова удивился он. — Откуда вы взяли? Наоборот! Я очень много думаю о зрении и даже… работаю над этой проблемой!
— Понятно! — воскликнул Миша. — Вы — врач. Вы, вероятно, ищете новое, какое-нибудь радикальное средство против слепоты, но перед тем как обнародовать результаты своей работы, вы хотите прежде всего вылечить себя.
— Почему вы решили, что я в первую очередь думаю лишь о собственном зрении? — с легким недоумением в голосе спросил незнакомец. — Если бы я действительно был врачом, то, поверьте, я бы. занимался лечением не только своего зрения.
— Значит вы не врач? — растерянно спросил Миша.
— Нет, — сухо ответил незнакомец, давая понять, что он не собирается откровенничать о своей профессии.
Снова наступило молчание. Оно длилось несколько минут, и все трое чувствовали, что общей темы для разговора нет, слепой начал шарить рукой по земле, нащупывая рядом лежавшую палку. Миша и Люда поняли, что он собирается уходить.
— Всего несколько минут назад, — сказал Миша, — я наблюдал непонятное явление. В воде, когда я купался, было совершенно отчетливо слышно какое-то странное завывание. Какие-то заунывные звуки! Как вы думаете, что это может быть?
— Право, не знаю… — раздумчиво ответил незнакомец, при этом лицо его приняло озабоченное выражение. — Мало ли всяких звуков существует в природе… — закончил он, приподнимаясь.
— Посидели бы еще с нами, — попросила Люда.
— Нет, нет, благодарю… — ответил слепой. — К сожалению, должен торопиться. Время моей послеобеденной прогулки кончилось. Не могу задерживаться ни одной минуты.
Незнакомец говорил как-то отрывисто. Было заметно, что он усиленно о чем-то размышляет. Движения его вдруг приобрели несвойственную ему торопливость, нервозность.
— Счастливо оставаться. Желаю вам отдохнуть тут как следует, — проговорил он скороговоркой, слегка кивнув головой. Затем, круто повернувшись, торопливо зашагал в том направлении, откуда пришел.
— Странный человек! — заметил Миша, когда незнакомец отошел довольно далеко.
— Да… пожалуй… — согласилась Люда.
— И еще знаете что? — продолжал Миша, провожая пристальным взглядом удаляющуюся фигуру. — Ручаюсь, чем хотите, его обеспокоило мое сообщение о звуке. Вы заметили это? Вы обратили внимание, как сразу после моего рассказа заторопился уходить? Заметили?
— Да, заметила, — нехотя проговорила Люда, переворачиваясь на спину и закрывая глаза. — И все же он мне нравится. Очень нравится… — закончила она совсем уже тихо.
— Что? — спросил Миша. — Нравится?
— Да. Нравится, — коротко ответила Люда.
— У вас наверное такой же странный характер, как и у этого слепого… потому и нравится, — пробормотал Миша, внимательно приглядываясь к девушке. Он неожиданно поймал себя на том, что слова Люды почему-то задели его.
«Странно… не собираюсь ли я влюбиться в эту девушку? Не ревность ли это? Этого еще недоставало»… — промелькнуло у него в голове.
— Собственно говоря, нам уже пора двигаться, — проговорил он с нескрываемой обидой.
Люда открыла глаза и внимательно, немного удивленно, посмотрела на своего товарища.
— Вы почему сердитесь? — спросила она, приподнимаясь.
— Я сержусь? Нисколько! Это вам показалось! Странным людям всегда приходят в голову странные мысли! — шутливо ответил Миша, вскакивая на ноги.
— А все-таки этот человек чем-то заинтересовал меня. В нем есть что-то непонятное и привлекательное. Очень жаль, что нам не удалось с ним поближе познакомиться, — проговорила Люда, одеваясь.
Научно-исследовательский институт морской электроакустической техники произвел на Мишу большое впечатление. Он был размещен в огромном здании со множеством больших и светлых комнат. Почти всюду были разостланы мягкие ковры. Тишина была обязательным условием для этого научного учреждения, занимавшегося исследованием звука.
Лаборатория, в которой Мише предстояло проходить практику, носила короткое и ничего не поясняющее наименование: Л-3.
Л-3 занимала на третьем этаже девять смежных комнат, в каждую из которых можно было войти только из коридора. В одной и этих комнат, с двумя распахнутыми настежь окнами, из которых было видно море и верхушки деревьев парка, за длинным лабораторным столом уже с утра работал Миша.
Научный сотрудник, человек средних лет, с зачесанными назад чуть поседевшими волосами, инженер Владимир Иванович Говоров приветствовал Мишу необычайно тепло.
— Главное, не стесняйтесь и усвойте с первой же минуты вашего пребывания здесь, что вы у себя дома: у нас, дружный коллектив, вас будут окружать хорошие товарищи, — говорил он, держа Мишу за обе руки. — В этой комнате мы разрабатываем чувствительный гидрофон особой конструкции, позволяющий принимать звук в воде только из одной точки: гидрофон направленного действия. Он будет служить частью аппаратуры, с которой вы ознакомитесь позже… А теперь разрешите познак