Заведующим молочно-товарной фермой был назначен Беркман Александр Иванович, заведующим конной фермой – Фромиллер, заведующим свинофермой – Прост Эмиль, зоотехником – Гильдебрант Андрей Иванович, ветеринарным фельдшером – Вилип Карл. Бригадиром огородной бригады был Ведутенко Тимофей. Заместителем председателя колхоза был избран молодой коммунист Зейб Анатолий, который был одним из первых трактористов при организации машинно-тракторной станции.
При колхозе был кирпичный завод. Его заведующим был назначен молодой коммунист Горный Степан…»
Я не случайно подробно привожу фамилии бригадиров, руководителей, заведующих. Надежных и лучших, как характеризует их Пропенауэр в своих воспоминаниях, людей Джигинки. Скоро, очень скоро все или почти все эти фамилии окажутся в других списках. В списках репрессированных в 1937–1938 годах.
А пока «наш паровоз вперед летит, в коммуне остановка»… Все начинает постепенно входить в свою колею. Голод удалось пережить. И, словно в награду за пережитые испытания, следующий год был урожайный.
Из воспоминаний Андрея Пропенауэра
«…В 1933–1934 годах были хорошие урожаи, колхоз окреп. Колхозники получили за трудодни зерно, овощи, деньги…»
Время – вперед!
Из воспоминаний Андрея Пропенауэра
«…Начиная с 1935 года наши колхозники жили хорошо. Да и все население было сыто, обуто. Работали с раннего утра до темна.
Колхозы им. Карла Либкнехта и Розы Люксембург соревновались между собой: бригады с бригадой, звено со звеном…»
Читая эти строки из воспоминаний Андрея Пропенауэра, понимаешь, насколько относительно представление людей о счастье. После лет революции, гражданской войны, голода, после всего пережитого под словами «наши колхозники жили хорошо» подразумевается, что все они были «сыты и обуты». И это, конечно, очень важно – быть сытым и обутым. Но все-таки есть ощущение, что века отделяют Джигинку этих лет от той, дореволюционной Джигинки, в которой все дышало довольством и благополучием и где люди мечтали о чем-то большем, чем просто быть «сытыми и обутыми». Мечтали о том, чтобы построить кирху, например. Или о том, чтобы рядом с кирхой выросла роскошная по тем временам школа. Так все зыбко. Впрочем, можно не сомневаться, что было немало счастливых моментов и в этой новой жизни.
Все-таки откровенно тяжелые и голодные времена остались позади. В Джигинке опять появилось много зажиточных семей. Как в старые добрые времена, в хлевах призывно мычали коровы, кудахтали куры, похрюкивали упитанные поросята. Что касается уток и гусей, то их даже не затруднялись считать. Их количество определялось словом «много».
Семья Герман
Из воспоминаний Клары Пропенауэр
«…По итогам года получали деньги и зерно, и у каждого колхозника были корова, свинья и птица. Работали дружно, добросовестно. С песнями ходили на работу, все пешком и босиком. Мололи пшеницу, пекли сами хлеб. Было можно жить…»
Да и в домах стало уютнее. Запасы в кладовых, в погребах свидетельствовали о том, что жители забыли о том, что такое голод и бедность. У населения Джигинки стали водиться и деньги. Впрочем, есть одно любопытное свидетельство – на что и как могли эти деньги тратиться.
Из воспоминаний Андрея Пропенауэра
«…Сельский совет по всем видам заданий и обязательств держал первенство по району, но с некоторыми товарами, особенно мануфактурой, было еще трудно. И вот – конец 1935 года. Приходит в сельский совет председатель тов. Сальников и говорит, что некоторые сельпо нашего района не могут до нового года выкупить свои товары. Предлагают нам их выкупить.
Но у нас денег хватает выкупить только то, что нам положено по наряду (с бюджета сельского совета деньги не могли брать колхозы и совхозы). В сельском совете в черной кассе на то время накопилось 3000 рублей. Их использовали колхозы перед новым годом для расчета с колхозниками за труд. У колхозников же деньги были. И вот было решено собрать все население и просить взаймы деньги. Народ дал сельпо деньги, и в сельпо закупили столько товара, что за короткий срок не смогли реализовать эти товары. Товары были даны для реализации четырем полеводческим бригадам. И так большинство населения встречало новый год в очередях…»
Клара Пропенауэр с сыном и матерью
(Вы понимаете эту абракадабру? Я – нет! Вы понимаете, как коммунисты все запутали в простой и понятной крестьянской жизни? И еще важно: когда мы были в музее, я обратил внимание, что в доколхозную эру на фотках нет людей с профессией «счетчик». А потом на каждой фотографии каждый десятый здоровый мужик – счетчик. Это приговор колхозному строю. – Альфред Кох.)
Должна признаться, что трудно разобраться во всех хитросплетениях «черных касс», займов у колхозников, у которых «деньги были». Трудно разобраться во всей этой цепочке последовательных действий, в результате которых «большинство населения встречало новый год в очередях». Действительно, все это выглядит странно. Впрочем, в каждом времени можно обнаружить свои странности. Что-то будут говорить о нашем времени наши потомки?
Но вернемся к Джигинке 1930-х годов. Большая часть населения в это время по-прежнему была немецкой национальности. Но постепенно в село стали приезжать и казаки, и русские, и представители других национальностей. Все они легко вливались в немецкую среду. А вскоре и сами начинали бойко говорить на немецком языке. И работать – упорно, по-немецки. А работали в Джигинке действительно «от зари и до темна».
Из воспоминаний Иды Готлибовны Балько
«…Что такое 8-часовой рабочий день – об этом мои родители и понятия не имели. Только солнышко взойдет – и на работу. А с работу приходили уже поздно вечером. Наломаются за день так, что руки-ноги отваливаются. А еще нужно и по дому с работой управляться. Хоть все хозяйство и было на нас, детях, но им еще много работы доставалось, той, которую мы не могли выполнить… Хозяйство-то было большое – куры, утки, коровы, свиньи… Все, все было…»
Простой секрет благополучия: работа с утра до вечера. Неудивительно, что колхоз им. Карла Либкнехта в скором времени стал колхозом-миллионером.
Колхоз-миллионер
Из воспоминаний Андрея Пропенауэра
«…Колхоз в это время уже был миллионером (1935 год. – Прим. авт.), имел 5 автомашин, сельхозинвентарь, ремонтную мастерскую, кузнецов, механизаторов, шоферов. Хорошие кадры бригадиров, заведующих фермами. Да и рядовые колхозники чувствовали, что они хозяева собственности колхоза…»
Колхоз им. Карла Либкнехта обретает вес и престиж в районе. А вскоре начинает вызывать на соревнования самые передовые хозяйства района. И выходит из этих соревнований победителем.
Из воспоминаний Андрея Пропенауэра
«…Наш сельский совет соревновался с сельским советом станицы Анапской, там был председателем казак Свищев. В 1934 году оба наши колхоза и в целом сельский совет все задания выполнили досрочно. Но Свищев нас немного опередил, и районное Красное знамя было присуждено станице Анапской. Но в следующем, 1935 году нас уже никто не смог перегнать, и районное Красное знамя было присуждено нам. Была крепкая борьба за переходящее Красное знамя, но до 1941 года ни один сельский совет не смог его у нас отобрать…»
(Представляете, какая чушь? Какие-то знамена, передовики, отстающие… Дайте бабки за хлеб! И все! – Альфред Кох.)
Заседание правления колхоза им. Карла Либкнехта
В это же время набирает обороты стахановское движение. Социалистические соревнования проходят повсеместно.
Из воспоминаний Андрея Пропенауэра
«…Началось стахановское движение. В каждой полеводческой бригаде было организовано стахановское звено. Они между собой соревновались, работали от зари до зари, при сборе сырца хлопка при норме 40 кг они собирали 100–120 кг…»
Стоп! Не впервые мы уже встречаем упоминание о выращивании хлопка. Откуда в Джигинке мог взяться хлопок? Неужели действительно на этих землях могли выращивать эту культуру? Но, как это ни удивительно, так и есть. Выращивали в Джигинке хлопок! К слову, это нововведение коснулось не только Джигинки. Весь Анапский район в то время переходил на выращивание хлопка. До войны в Анапе был даже построен хлопкозавод. И там же находилась прядильно-ткацкая фабрика на 600 веретен.
Хлопок – культура, безусловно, ценная. Но очень капризная. Нужно обладать недюжинными знаниями, опытом и терпением, прежде чем браться за это трудоемкое и не всегда благодарное дело.
Первоначальный опыт выращивания хлопка, кстати сказать, в Джигинке был плачевный. И очень хлопотный. Ну не приживался хлопок в Джигинке. Как, впрочем, и во всем районе.
Из воспоминаний Андрея Пропенауэра
«…Колхозу было дано задание посадить более 1000 га хлопка. Это очень трудоемкая культура. С горем пополам посадили. Пошли всходы. Надо было прополоть и сделать расстановку, но сил не хватало. Поля сильно заросли сорняком. Осенью, во время уборки хлопка, к нам прислали много людей. Но много хлопка не созрело, и пришлось убирать несозревшие коробочки. Их развозили по домам колхозников. А те вечером и ночью при керосиновых лампах вынимали из коробочек сырец. Сушили и сдавали…»
Многие жители Джигинки помнят эти вечерние «бдения», когда взрослые и дети, не разгибая спины, терпеливо потрошили нераскрывшиеся коробочки.
Из воспоминаний Александра Вениаминовича Эрфле
«…Родители работали на хлопке, набранные тюки приносили домой – чистить, перебирать. Шелуху высыпали во двор, а чистый хлопок-сырец складывали в тюки…»
И не дай же бог, если в коробочке останется хоть несколько волоконец. Это могло быть приравнено к умышленному хищению.