евообразимый. Смертный вой…»
Между прочим, мобилизованный не просто был обязан явиться на сборный пункт, но при нем должен был быть обязательный набор необходимых вещей. Перечень этих вещей указан в Постановлении ГКО СССР № 2383 от 7 октября 1942 года «О дополнительной мобилизации немцев для народного хозяйства СССР»:
«…Обязать всех мобилизованных немцев явиться на сборные пункты Наркомата обороны в исправной зимней одежде, с запасом белья, постельными принадлежностями, кружкой, ложкой и десятидневным запасом продовольствия…»
Из того, что мы знаем о жизни джигинских переселенцев в ссылке, понятно, что ничего удивительнее этого списка и быть не могло. В условиях, когда немцы едва концы с концами сводили, подобный список более относился к области фантастики. Реальная же жизнь была совсем иной.
Из воспоминаний Алиды Фогель
«…В маленьком селе Бородино нас приютила русская семья, дали маленькую комнатку, но ни денег, ни вещей не было – по дороге все ушло… Печку топить нечем было. Зима холодная выдалась… Питались чем придется, кто что подаст. Дети были холодные и голодные. От голода умер младшенький Володенька. Леночка, дочь, по вечерам спрашивала: “Мама, мы сегодня ничего кушать не будем?” – “Нет, доченька, нечего есть”. – “А завтра?..” Уложу спать, а сама ночью нанимаюсь на работу. За кусок хлеба. Чтобы дети не умерли с голоду…»
Откуда же, право, могла появиться, в частности у джигинских немцев, возможность «явиться на сборные пункты Наркомата обороны в исправной зимней одежде, с запасом белья, постельными принадлежностями, кружкой, ложкой и десятидневным запасом продовольствия…»? Где они могли все это взять? Вопрос.
– Но ведь на практике получалось, что социализм – это санкционированная государством полунищета для большинства населения.
– Но слушайте, а какая нам досталась страна?
– Страна вам досталась разная.
– Вы своего Бунина почитайте! Он писал, что кругом чернозема по локоть, а не бывает пяти лет, чтобы голода не было. Вот какая страна нам досталась в 1917-м. С чудовищно низким уровнем развития сельского хозяйства, с огромным, растущим населением, с высокой рождаемостью и детской смертностью. 50 % населения моложе 16 лет. Как в Кении. С практически полным отсутствием промышленности – не надо себя обманывать. С нижайшим уровнем жизни, как сейчас в Эфиопии. Голод, эпидемии, чудовищная детская смертность, неграмотность фантастическая, полное отсутствие здравоохранения, полное отсутствие системы образования! Полное отсутствие государства как такового! Развал полный! И вы говорите, что из этой страны мы слепили ту, которая народ держала в нищете…
Да как вам не стыдно! Вот сейчас вы живете – через что вы только не прошли! У вас тут и перестройка была, и Ельцин, и развал СССР – но вы ни разу не голодали! Вы хоть один завод построили после 1991 года? Вы живете на том, что я построил! Фактически я кормлю эту страну до сих пор! Так что не зря мои портреты тут опять появились!
– Я не спорю с тем, что ваша политика сделала деревенскую страну более цивилизованной…
– Да я их читать научил! А сколько я вузов создал! А профессура нынешняя – ее кто создал, царь, что ли? Вся царская профессура на пароход погрузилась и слиняла!
– Все-таки жизнь человека, если брать историческую перспективу, зависит в первую очередь от мотивации. Мотивация «жить хорошо» после вас исчезла. Осталась мотивация «жить как все»… Я говорю про то, что при капитализме у человека есть правильная мотивация. А при социализме она все-таки исчезает.
– Меня глубоко оскорбляет то, что желание урвать лучший кусок – это единственный движущий стимул человека! Неужели у него нет доброй воли, чтобы без принуждения хорошо трудиться? Неужели мы не можем воспитать такого человека? Почему мы не верим, что такого человека можно сделать?
– Потому что ему надо что-то дать взамен.
– Мы ему дадим взамен счастье! Счастье жить в коллективе, в котором тебя любят, который ты уважаешь. Счастье пользоваться любым знанием, накопленным человечеством.
– А как же его желание быть лучше всех? Самым первым?
– А вот это желание нужно подавлять! Это желание очень плохое.
– Но вы же лично хотели быть самым первым…
– Слушайте, я 40 лет прожил при капитализме. Я плоть от плоти этого строя. Но мне хватает ума понять, что можно построить мир более счастливый и хороший. А вы считаете, что если вы лично заражены этими инстинктами, то и мы все не можем произвести людей другого рода. А такие люди существуют. Среди ученых было много таких людей. Мне кажется, что те пионеры, 1923 года рождения, которые погибли во время войны, они могли бы стать такими людьми… Если бы не было войны, многое было бы по-другому…
– Но вы же строили страну исходя из того, что вам нужна эта война…
– Я строил страну исходя из того, что она будет орудием мировой революции. Вы поймите, вы мыслите какими-то странными горизонтами. Это Хрущев, дурак, сказал, что нынешнее поколение будет жить при коммунизме. Я мыслил другими масштабами. Сначала создание мощной мировой державы. Когда я говорю «мировой державы», это не значит уровня Советского Союза или Соединенных Штатов. А мировой – это значит единой, во всем мире. Нет государств! Мощная страна. В которой работают государственные капиталистические корпорации. Потом государственная программа воспитания нового человека, которая может длиться столетия! Но постепенно, шаг за шагом, поколение за поколением, воспитывать этого человека. На базе созданной материально-технической базы коммунизма.
Маркс говорил: коммунизм – это прыжок из царства необходимости в царство свободы. Давайте же сделаем этот прыжок! Я сейчас очень жалею, что остался в истории таким прагматиком. На самом деле я мечтатель еще больше, чем Троцкий! Я очень романтичный человек. Я же, в отличие от Троцкого, получил религиозное образование. А он только гимназическое. Поэтому я мечтать-то умею серьезнее, чем Троцкий. И мощнее.
Другая история раскрывается перед нами на страницах дневника Эммануила Фельхле. Он в составе группы других ссыльных немцев был отправлен в Кировскую область, Кайский район. Здесь располагался Вятлаг НКВД, где осуществлялись лесозаготовки. В своем дневнике Эммануил Фельхле запишет: «…Мы, трудармейцы, прибыли в Кировскую область в феврале 1942 года… Вольного населения там не было. Небо и лес, ни рек, ни полей…»
То, что условия жизни и работы в трудовых лагерях Кировской области были нечеловеческие, тем более на лесоповале, тому у меня есть свидетельство близкого для меня человека. Моей бабушки, Пелагеи Федоровны Бариновой. Семья бабушки была раскулачена перед войной и направлена на поселение в Кировскую область. Но ссыльным было позволено за свой счет и своими силами построить себе там дом, иметь хозяйство. Бабушка моя, тогда еще совсем молодая девчонка, была определена на работу – ее отправили на лесоповал. Работать на лесоповале летом, весной, осенью – тяжело. Но зимой для этой работы могло быть только одно определение – каторжная работа. Требовалась незаурядная физическая сила, чтобы справляться с теми нормами, которые были определены для работников.
Эммануил Фельхле пишет, что для всех условия были очень тяжелые, нормы выработки завышенные, никто их выполнить физически не мог. «А хлеб давали от выработки…» Суточная норма составляла 300–400 граммов хлеба. Кроме того, два раза в день, утром и вечером, давали суп. Но суп этот был без жира и мяса. К этому моменту, как отмечает Фельхле на страницах своего дневника, из 114 человек, высланных в трудовую армию Кировской области, в живых остался только 41 человек. Позже умерли еще более 20 человек. Сам Эммануил Фельхле пробыл в лагере один год и два месяца, после чего «был актирован как слабый».
Еще раз отметим, что из 114 человек, по свидетельству Эммануила Фельхле, в живых осталось не более 20 человек. Страшная статистика получается. Но, возможно, в этой истории с мобилизованными джигинскими немцами мы имеем дело с тотальным невезением? Неблагоприятное во всех отношениях стечение обстоятельств, которое коснулось только группы джигинских немцев, но не распространялось на всех остальных мобилизованных немцев? И высокая смертность в лагерях, о которой свидетельствует Эммануил Фельхле, исключение из правил?
Но снова обратимся к книге «История немцев» (хрестоматия), где среди многих документов приведена и справка ГУЛАГа НКВД от 31 августа 1942 года. Справка эта не только не опровергает записи Фельхле, но и подтверждает их.
Выдержки из книги «История немцев в России»
«Изучение представляемых лагерями НКВД данных о естественной убыли из рабочих колонн мобилизованных немцев показывает, что в ряде лагерей с этим вопросом обстоит крайне неблагополучно.
Наибольшее число убывших в текущем году немцев относится за счет умерших и демобилизованных инвалидов и вовсе непригодных к труду.
По неполным данным, в течение января – июля 1942 года только по 5 лагерям с общим списочным составом на 1 августа с.г. в 43 856 чел. мобилизованных немцев умерло 5181 чел.
…Причинами такой высокой смертности является ослабление рабочего фонда, доведение его до состояния инвалидности и непригодности к труду…»
«Ослабление рабочего фонда, доведение его до состояния инвалидности и непригодности к труду…» Кажется, это и есть те факторы, которые вполне объясняют причину высокой смертности и среди джигинских немцев в лагерях. Подумать только, что мобилизации подвергались люди, которые до этого перенесли нечеловеческую дорогу в товарных вагонах, а потом были помещены в жестокие условия жизни на новом месте. Полуголодное существование, непосильный труд, разлука с родными и постоянная тревога за них, положение изгоев, нищета и прочее – разве этого недостаточно для того, чтобы организм нормального человека не имел сил и возможности бороться за жизнь?