– ?
– Называл тебя как-то по латыни?.. Заступником Сатаны!
– Адвокатус дьяволи?[16]
– Вот-вот. Именно дьяволом…
– Дьявол в той или иной мере сидит в каждом из нас… – пошутил я и потрепал друга по плечу. – Прорвёмся.
Из личных записок студента
…Я как в тумане.
Свершилось страшное.
В феврале не стало мамы.
Был страшный мороз. Земля чугунная, не поддавалась ломам и лопатам. Ветер пронизывал насквозь. Гроб, необычайно тяжёлый (мама такая маленькая, что от неё осталось?.. Она истаяла вся там, в больнице, под капельницей) плыл на наших плечах. Мы, сыновья, четверо: впереди старшие, сзади мы с Саньком, как сняли его с автомашины, так до могилы несли сами. Никого не подпускали. Я думал – упаду. Слёзы застилали глаза, полотенце вырывалось с плеча. Но я шёл, шёл и шёл. И рядом шли мои братья, где-то здесь был больной отец.
Всё, мама, прощай! Земля тебе пухом…
Решено окончательно. Отец совсем плох, братьям со своими семьями, конечно, трудно за ним приглядывать. Дом без присмотра тоже. Остаётся одно: мне переводиться на заочное обучение. Благо, в следующем году государственные экзамены. Тяжеловато, но что делать? Другого выхода нет…
В институте всё уладил. С тоской расставался с друзьями, особенно западал Николай. Окончательно возвратился домой. Отец пошёл на поправку. Ищу работу…
В большей мере я прав. Конечно, выступать собственным адвокатом гораздо приятнее, нежели быть судьёй своих поступков. Но так я мало чего добьюсь, а если быть прозорливее, в итоге ничего хорошего не принесёт…
Случайно для себя открыл Гомера. Вообще считал реликвией, даже архаикой и не дотрагивался. Но как-то попалась его стихотворная цитата из «Одиссеи». Я её помню и сейчас: «Солнце тем временем село, и все потемнели дороги…»
…Решил попробовать прочесть. И ужаснулся. Проглотил «Одиссею» и «Илиаду». А затем пришла очередь Данте Алигьери, Публия Вергилия Марона, Себастьяна Брандта…
Немало я услышал тяжких слов
О том, что в жизни для меня настанет,
Хотя к ударам я пока готов;
Поэтому меня желанья манят
Узнать судьбу моих грядущих лет.
Стрела, которой ждёшь, ленивей ранит.
Это строчки Данте. Заглянуть бы в будущее…
Стрела, которой ждешь, ленивей ранит.
Из прочитанного я составил целую книгу мудрых изречений. Многие из них – как молния, поражают сознание. Но задумаешься – иначе сказать нельзя. Как просто! Вот уж действительно: всё гениальное просто. Вот, пожалуйста, – Эразм Ротердамский:
Жизнь у каждого достаточно долгая,
Если расчётливо распорядиться.
На днях ко мне забегал Сашка. Последнее время он перестал бывать, поэтому его приход запомнился. Из всего, им поведанного, я понял, что у него кто-то появился. И эта кто-то сильно вскружила ему голову. Помню его восторженный пыл, конечно, опять влюбился. Он в каждую влюбляется, а потом приходит похмелье.
Скоро майские праздники. Он что-то говорил про их празднование…
Похоже, я отмерзаю. У кого-то из классиков читал про это. В каждой перемене, даже самой желанной, есть своя грусть, ибо то, с чем мы расстаёмся, часть нас самих. Нужно умереть в одной жизни, чтобы родиться в другой.
А с Сашкой действительно происходит неладное. Сегодня вечером разоткровенничался. И мы с ним поцапались. Что это за кошка, что сумела в такой короткий срок вскружить ему голову? Надо принимать меры. Я дал ему слово, что сделаю всё возможное, чтобы никакой свадьбы не состоялось. Мы взбесились оба, чуть ли ни до оскорблений и угроз. Вот кретин, помешанный на девочках! Пальчиком его поманила, и он тут как тут…
Надо спасать этого дурака помешанного. Совсем свихнулся. Каждый вечер убегает к подружке. Ночью возвращается ко мне восторженный и захмелевший от переполняющих его страстную душу чувств. Рассказывает взахлёб о своих успехах: «сегодня ручку подержал, завтра… сю-сю-сю». Все они на один манер. Главное, он ничего не хочет слушать. У него, мне кажется, что-то отбили. Я уже ему намекал, – по башке не получал последнее время? Смеётся, идиот, и называет меня каменным болваном.
Ну да ладно, Валерка приглашает на день рождения. Это будет Первого мая. Он идёт с ней. Сообщил с идиотской улыбкой счастливчика.
А я пойду один.
Сашка угодил в больницу. Подрался. Ему сломали челюсть. Втроём – она, Витёк и я поехали к нему. Он лежит в стоматологической клинике. Мы с Витьком взяли с собой бутылку водки. Вид у Сашки весьма и весьма, но держался он геройски, а мы, как могли, поддерживали ему настроение. В туалете распили бутылку, что привезли. Повеселел. Но потом стал лезть к ней. Она от него ко мне. Он, кажется, усёк. Вечером я не пошёл её провожать. Стало жаль Сашку.
А тогда, идиот, в день рождения тебе его было не жалко?.. Нет. Тогда было не жалко. Я об этом и не думал. Наоборот.
Как всё было?…
Он, кретин, уговорил меня идти вместе с ним к ней домой, а потом вместе, втроём, на день рождения. Мы были оба в одинакового покроя серых костюмах без воротников. Что называется – по самой последней моде. Шили в заводской мастерской. Оба. К празднику и на последние гроши. Странно. Очаровашка жила недалеко от нас. Под носом.
Пришли. Домик второй от угла. Сашка постучал в крайнее окно. Занавеска отодвинулась, и на меня уставились её глаза. Нет! Не глаза! Глазища!
Мы стояли рядом. И меня словно ударило. Но вида не подал. А Сашка весь аж запрыгал. Позвал её на улицу, а сам засуетился.
Она вышла. Вся маленькая, аккуратная, словно неземная. Беленькая. И меня опять поразили её глазищи. Я чувствовал, что тону в них…
Кажется, заканчивается мой тяжёлый болезненный сон, что едва не свалил меня напрочь после смерти мамы. У китайцев есть пословица: после самой суровой зимы всё равно приходит весна.
Заговорщики
Сегодня последний день моей стажировки в прокуратуре района у старшего следователя Данилова. С утра Данилов на совещании в областной прокуратуре, мы распрощались ранее, и я, перед обедом всё закончив, уехал домой.
Стажировался в прокуратуре около месяца. За это время был в тюрьме, где Данилов допрашивал обвиняемых. Впечатление неизгладимое и жутковатое. Когда вышел за ворота следственного изолятора и они с грохотом захлопнулись за спиной, с сумасшедшим наслаждением вдохнул воздух всей грудью. Каким чистым, свежим и живительным он был! А ведь в народе его окрестили «Белым лебедем»… Это, пожалуй, самое яркое впечатление от стажировки – глоток свежего воздуха после затхлого каземата. Как они там терпят? А ведь работники изолятора добровольно обрекают себя на такую каторгу!
Пока не мыслю себя в роли юриста или работника правоохранительных органов. Мне всё это чуждо и далеко…
Николай не забывает меня. Изредка балует письмами. Недавно получил очередное. Встревоженное. Как злоумышленник или конспиратор, он даже приписал в конце, чтобы я его уничтожил по прочтении. Ну прямо тебе: кио-ку-мицу[17]! То, что он сообщал, уже доходило до меня в этом году, но по кусочкам, деталькам, недомолвкам, слухами. Он же изобразил предельно тревожную картину.
В прошлом году сотрудниками КГБ Саратовской области в стенах нашего института выявлено тайное общество студентов-старшекурсников, занимавшихся антисоветской деятельностью. Руководила организацией группа из пяти человек, среди которых называли Олега Селина, Бобра и Терехова.
Лидером был Селин, теоретик и организатор, поступивший в институт вместе со мной. К третьему курсу он уже сколотил основной костяк организации. Высокий, очкастый парень. Отслужил в армии. Самый возрастной. Говорят, офицер. Член партии. Ему пророчили работу в КГБ после института.
Организация будто бы действовала по принципу бандеровских банд, но называли они себя «партией истинных коммунистов», в пятёрке каждый знал только одного, лидер пятёрки также выходил на одного из центра. Жёсткая конспирация позволила организации существовать долго, пока не раскрыли верхушку. По слухам, помог провокатор. Но подробности никто не знал. Студенческие эти рассказы пошли только после состоявшегося в середине января закрытого судебного процесса. Стали вызывать на допросы студентов и преподавателей института, и легенды поползли. Теперь в институте и в общаге гнетущая атмосфера, преподаватели, как сычи, студенты все зачуханные, громкого слова не скажи. По углам шу-шу, друг друга боятся. Никаких разговоров о событиях в суде, все стараются забыть даже мелочи о «заговорщиках», словно никогда не соприкасались с ними. Доносчики видятся в каждом. Жуткая обстановка.
По слухам, группа ничего особенного не успела сделать. Они всего лишь критически осмыслили программу Октябрьской пролетарской революции. Оценили происшедший переворот, организованный большевиками. По мнению «заговорщиков», поначалу вождями восстание задумано было прогрессивно: свержение монархизма, уничтожение власти меньшинства во благо неимущему большинству. Но в процессе реализации одни тезисы были подменены, случайно или сознательно, а может, и закономерно совершенно другими. И круг замкнулся. Власть опять досталась немногим. Народ же подвергся новым, ещё более жестким репрессиям. Сталин обратил это в постоянно действующий механизм, используя весь аппарат милитаристического и диктаторского государства. Желанная демократия обернулась жесточайшей диктатурой. Гидра стала грызть свой хвост, особенно ярко это проявилось в 1937 году, когда были уничтожены и репрессированы виднейшие политические лидеры, друзья и соратники Ленина, авторитетные полководцы и военачальники. Трагедия происходила накануне великих испытаний для народа – войны!