Во все глаза я смотрела на г-на Шумилова и прилагала неимоверные усилия, дабы не выдать своего волнения. Усталые серые глаза, тонкие черты лица… Такому спонсору, чего греха таить, хотелось нравиться.
«Внимание! Внимание! — горланил сиреной здравый смысл в моей голове. — Тебя несет куда-то не туда! Остановись!»
Пришлось заставить себя опомниться. Выражение моего лица моментально приняло суровый и отстраненный вид. Для убедительности я достала блокнот и принялась что-то записывать. Издатель наконец оторвался от телефона и даже демонстративно выключил на нем звук. Потом огляделся и отключил еще кучу окружающих девайсов.
— Нужно, чтобы никто не звонил, не приходил, не писал и желательно еще не заглядывал в окна. — Он с серьезным видом опустил роллеты на окне. — Иначе нам точно не дадут поговорить. Воскресенье — то самое время, когда все думают, будто я свободен, и пытаются решить рабочие моменты, которыми боялись отвлекать меня на протяжении недели… Простите, — вдруг перебил он сам себя, всем своим видом выражая наивное удивление, — я чем-то обидел вас? Мне кажется, у вас резко испортилось настроение. Что-то не так?
О нет! Еще и приятен в общении! Это уж явное издевательство. Вообще говоря, я терпеть не могу мужчин, которые мне нравятся. Их появление на моем горизонте всегда влекло за собой массу проблем.
— Все хорошо, — отрезала я. — Настроение не влияет на качество моей работы. Перейдем к делу.
Шумилов, видимо, решил, что перед ним барышня с прескверным характером, и, пожав плечами, затих. Какое-то время мы сидели молча, вопросительно глядя друг на друга и не зная, с чего начинать разговор.
— Собью ли я вас с делового настроя, если предложу чаю? — поинтересовался наконец хозяин кабинета, решив, видимо, что в окружающей его сейчас обстановке присутствие барышни с отвратительным характером является естественным.
Образ строгой бизнес-леди не позволял мне принять столь соблазнительное предложение.
— Нет, нет, не собьете. Если уж у нее какой настрой имеется, то его ничем не перебить, — опасаясь, что рискует остаться без чая, все же поспешила заверить хозяина Настасья.
— Секретарь сегодня выходная… Воскресенье как-никак. Я пойду поставлю чайник. Или…
Я поняла Шумилова с полуслова.
— Настасья, будь добра, разберись с чаем, — попросила я сестрицу. — Сахар, заварка и чашки — в прихожей на серванте, а чайник — на тумбочке возле вешалки.
— Откуда вы знаете? — поразился Шумилов.
— Профессия обязывает замечать все, — холодно ответила я, мысленно ставя себе плюсик. На самом деле обычно я не запоминала вообще никаких мелочей. Просто, заранее предполагая необходимость продемонстрировать свое профмастерство, я нарочно постаралась зафиксировать в голове как можно больше деталей из окружающей обстановки.
Настасья послушно вышла, и мы с Шумиловым остались один на один. Наши взгляды встретились, и я невольно покраснела.
Нет, вы не подумайте, я вовсе не легкомысленная влюбчивая особа. Просто существует тип мужчин, которые магнетически действуют на мою психику. Конечно, наличие в моей жизни Георгия не давало любой вспыхнувшей в душе симпатии перерасти во что-то большее. Но факт оставался фактом. В присутствии г-на Шумилова легкомысленной части меня стоило больших усилий оставаться хладнокровной и не начинать строить глазки.
Между прочим, я имела полное право на подобное поведение. Манеры Георгия в последнее время оставляли желать лучшего. Вот я и желала лучшего! И ничего удивительного, что, встретив этого лучшего, я с трудом удерживала себя от флирта. В конце концов, Жорик сам виноват! За мной нужно ухаживать, меня нужно носить на руках, мне нужно назначать свидания и являться на них исключительно с цветами и по водосточной трубе! Ну и что, что мы живем на первом этаже с решетками на окнах! Романтика от этого страдать не должна! В общем, ничего плохого в антиделовом настрое несерьезной части меня по отношению к рыцареподобному издателю не было. Ну или почти ничего…
Одна часть меня старалась на корню пресечь любые мысли о кокетстве и перебарщивала с суровостью, другая надумала изображать хрупкую одинокую барышню и пыталась противостоять первой.
— Как называется ваше агентство? — так не вовремя отвлекая меня от важных мыслей, спросил Шумилов.
— Э… — Я вдруг с ужасом обнаружила, что не знаю, как нужно ответить.
Назови я ему сейчас агентство, он тут же проассоциирует его с именем детектива Собаневского, поймет, кто я, и образ одинокой блондинки будет повержен.
— Я забыла, — брякнула я, чувствуя, что впадаю в панику от собственной бестолковости. — Но обязательно вспомню. Должна вспомнить, по крайней мере.
Шумилов слегка расширил глаза, склонил голову набок, но тактично промолчал.
— Давайте считать мой визит личным, — та, другая я все же вырвалась наружу. — Частный детектив Катерина Кроль, и всё. Название агентства сейчас никакой роли не играет.
— Но… Я хотел бы навести кое-какие справки… — осторожно начал он, но вдруг хитро сощурился. — Впрочем, кажется, я понимаю, о чем вы говорите.
Он раскрыл верхний ящик стола и заглянул туда с таким видом, будто там находилась кнопка вызова охраны на случай неадекватного поведения посетителей. Мне сделалось стыдно, и я уже хотела было рассказать про детектива Собаневского и извиниться, но тут в кабинет вошла Настасья с чаем.
— Катюш, я посижу в приемной, полистаю журналы, ага? — невинно спросила она.
Подозрительное отсутствие любопытства сестрицы меня слегка насторожило. По идее, наш разговор с Шумиловым должен был вызывать у нее дикий интерес.
— Пока вы говорили, к нам пришла моя племянница, — пояснил Шумилов, кивая на монитор, отображающий пространство перед подъездом. — Наверное, ваша, гм, ассистентка хочет с ней побеседовать.
Понятно. Настасья выбрала замечательное время для заведения новых подружек! Впрочем, тем лучше. Не будет мешать при разговоре. Хотя, собственно, чему тут уже можно помешать? Все и так безнадежно испорчено.
— Давайте начистоту, — решительно произнес Шумилов спустя миг. — Вы упомянули в разговоре Петровича и «Музей литератора». Почему? Откуда вы могли узнать про этот музей? — тоном разоблачителя поинтересовался Шумилов.
— Мы прятались там от дождя. — Я искренне не понимала, чего от меня хотят. — А вы что подумали?
— Прятались от дождя?! — недоверчиво прищурившись, прошептал Шумилов. — То есть вы знакомы с Хомутовым и зашли к нему, когда начался дождь. А там как раз находился этот детина, да?
— Нет! — растерялась я. — Детина пришел позже. Когда начался дождь, мы с сестрой зашли в подъезд, наткнулись на музейную вывеску и решили исследовать экспозицию. А Хомутова я не знаю. В глаза никогда не видела. Разговаривала только с работником его музея.
— Маленький, темноволосый. Бесконечно галантен. Глаза чуть на выкате, темные.
— Точно.
— Это Хомутов. — Шумилов вдруг перестал подозрительно щуриться и, издав странное «б-р-р», замотал головой так, будто пытался избавиться от какого-то наваждения. — До чего же странно все складывается. Этот тип действительно устроил у себя дома музей самого себя? Еще вчера, когда я заходил к нему, никакой вывески на подъезде не было.
— Он сумасшедший? — поинтересовалась я.
— Нет. Просто шутник. Талантливый писатель и талантливый шутник. Правда, не для широкой публики. Отсюда масса материальных проблем и клоунада, иллюстрирующая попытки разрешить их. Значит, вы утверждаете, что попали к Хомутову случайно, а к исчезновению Ларисы с Аллой никакого отношения не имеете?
— Как не имею? — растерялась я. — Именно из-за этого исчезновения я к вам и пришла. От вас зависит, буду я в деле или нет.
— И при этом, — лицо Шумилова стало неожиданно серьезным, — вы ничего не говорите мне откровенно и отказываетесь объясниться со мной по поводу глухонемого?
В голосе собеседника теперь слышалась едва сдерживаемая ярость. Ну вот! Я, конечно, знаю, что умею выводить из себя даже самых спокойных людей. Но чтобы так быстро и незаметно для самой себя… Это рекорд.
Изо всех сил я старалась не выдать возникшего у меня по этому поводу расстройства, отчего ответ мой снова прозвучал резко и самоуверенно.
— Ну почему же отказываюсь? — чеканя слова, проговорила я. — Всему свое время. Сейчас я хотела бы получить ваше согласие на мое…
— Верните девочек, — шепотом перебил собеседник, глядя прямо мне в глаза.
Несколько секунд я осмысливала услышанное. Потом осознала, что фактически это моя победа. Данный призыв — практически и есть согласие на мое участие в деле. Призыв приступить к расследованию прозвучал.
— Верну, — подчиняясь установившемуся ритму беседы, лаконично ответила я. Потом уточнила: — То есть, опять же, все от вас зависит.
— Сколько? — все еще не сводя с меня глаз, спросил Шумилов.
— Двоих. А скольких надо? — Я запнулась, наткнувшись на почти физически ощутимые потоки гнева, исходящие от издателя. Кажется, он спрашивал не о количестве девочек, которых я обязалась найти. — А-а… Вы о деньгах? Пока не знаю. Все зависит от затратности мероприятий. Получу наконец от вас и других свидетелей полную картину происшедшего, составлю план и тогда смогу назвать сумму.
Шумилов перестал сверлить во мне дырку глазами и покосился на телефон, который, судя по подсветке экрана, давно разрывался от всевозможных звонков и сообщений.
— Довольно интересный метод финансирования, — спокойным тоном произнес он. — Что ж, если вы все-таки назовете мне цифру, на которую я должен буду рассчитывать, и если она меня устроит… то будем, гм, сотрудничать. Я правильно назвал наше возможное взаимодействие?
Я кивнула, не вполне понимая суть его вопроса.
— Да. И мне сразу хотелось бы поговорить о вашей дочери, — я наконец перешла к делу. — Вы знаете, что сегодня она ушла из театра? Сказала Зинаиде Максимовне, что боится и не станет больше приходить на репетиции.
Шумилов вдруг тяжело вздохнул и, издав странное лошадиное «б-р-р», приложил ладонь ко лбу.