ть лет разлуки, мы с Ксюшей узнали друг друга с первого взгляда (после предоставления ею соответствующих документов, разумеется).
Мои руки автоматически записывали данные. Жорик неотрывно следил за рассказчиком, терзая остроконечной ампулой авторучки несчастную плоть очередной салфетки. Издатель говорил, нездешним взглядом бороздя нездешние просторы где-то далеко за спиной Георгия.
«Так вот почему он так внимательно относится к дочери, и даже принимает активное участие в делах театра», – мелькнуло у меня в голове, – «Наверстывает упущенное. Что ж, тогда доверительные отношения между ним и дочерью даже не вызывают подозрений. Возможно, это действительно дружеские отношения, а не идеалистический самообман Шумилова».
Огорчило появившееся вдруг твердое убеждение, что искренняя дружба между родителями и детьми возможна только после долгой разлуки, позволяющей провести переоценку отношений и избавиться от потребности самоутверждаться друг на друге. До чего же все-таки несовершенно устроен человек. Ценит лишь то, что теряет, а потерять стремится именно то, что на самом деле подсознательно ценит.
– Как вы, наверное, уже догадались, – Шумилов вернулся в реальность уже без всякого раздражения, смирившись с необходимостью откровенничать, – Ксения значит для меня очень много. Мне не хотелось бы снова потерять её.
– Вернемся к пистолету, – перебил Георгий, окончательно убедив меня в своем законченном цинизме.
– После исчезновения Ларисы, Ксюша не находила себе места, – покорно принялся объясняться издатель, – Уж я-то чувствую, когда с дочерью что-то не то. Предложил поговорить откровенно. Вместо этого, Ксюша целых два часа расспрашивала меня о жилище Хомутова, о его родственниках, о его друзьях. Потом долго теребила меня расспросами о каком-то глухонемом. Ни о каком глухонемом я тогда еще слыхом не слыхивал. О чем честно и сообщил дочери. На мой прямой вопрос о том, какое все эти разговоры имеют отношение к исчезновению Ларисы, Ксюша, помявшись, ответила, что, наверное, никакого. «Просто мне кое-что кажется», – нахмурившись, сказала тогда дочь, и я до сих пор жалею, что не выяснил природу этого «кое-чего». Впервые Ксюша нарочно избежала продолжения разговора. Ни разу за прошедший год, даже когда я случайно касался самых интимных подробностей её прошлой жизни, Ксюша не оставляла меня без разъяснения ситуации. Мы давно считали, что нам нечего скрывать друг от друга. Понимаете, мы оба с ней отлично знаем, что такое одиночество. А еще знаем, что к нему приводят именно такие недоговорки. Люди отчуждаются из-за них.
Нет, этот человек все же был инопланетянином. Нашел, что проповедовать в наше время!
«Нормальные родители учат детей сдержанности и осторожности… Каково, интересно, такой открытой девочке придется во взрослой жизни? Неудивительно, что она попала в беду», – подумала я, так и не поняв, что испытание взрослой жизнью Ксения давно уже прошла.
После исчезновения Аллы, Ксения совсем замкнулась. Казалось, какое-то ужасное знание грузом лежит на её плечах и не позволяет думать ни о чем другом. Расспросы ни к чему не привели. Тогда я заявил, что немедленно отправляюсь к Хомутову с требованием объяснений. Ведь Хомутов был единственной зацепкой, ведущей к переживаниям дочери. Ксюша запротестовала. «Нельзя идти к Хомутову! Нельзя! Когда все прояснится, я обязательно объясню тебе, почему. Пойми, если глухонемой вдруг узнает, что ты наводишь справки, может случиться непоправимое! Речь идет об очень важных для меня вещах!»
– И вы никому не рассказывали об этом разговоре?
– Этот разговор случился вчера. После него я решил провести самостоятельное расследование и даже нанять детектива для выполнения всякого рода локальных поручений, – Шумилов, усмехаясь чему-то в глубине себя, повернулся к Жорику, – Тогда я еще не знал, что детектив может потребовать от меня освещения полной картины. Правда, тогда еще и Ксюша никуда не уезжала, и я мог гарантировать её безопасность без посвящения в дела посторонних. Я предложил нанять детектива Зинаиде Максимовне, будучи уверенным, что режиссерша позвонит в «Order». Когда ко мне явились вы, Катя, я несколько оторопел. Привык решать серьезные дела с серьезными людьми… вы действительно не похожи на детектива, – я открыла рот, чтобы запротестовать, но не успела, – Теперь я понимаю, что ошибался, – успокоительно заверил Шумилов, – С самого начала я насторожился, услышав от вас про Хомутовский музей. Ксения так скрупулезно расспрашивала о нем… Мои подозрения усилились, когда вы сказали о глухонемом. Признаться, в какой-то момент разговора, я подумал, что вы откровенно признаетесь в похищении девочек, и пришли требовать выкуп. Именно тогда я достал из ящика пистолет, который вы каким-то чудом увидели. Но потом вы начали вести себя так, будто вы действительно детектив, и я обвинил себя в излишней подозрительности. После того, как вы ушли, я еще раз прокрутил наш разговор в голове, счел ваше поведение действительно подозрительным и сам позвонил в «Order», – после этого Шумилов хлопнул себя ладонью по лбу и самокритично заявил, – Идиот! Надо было сразу позвонить Зинаиде и узнать, откуда она вас такую выискала. Впрочем, об этой своей оплошности, я кажется, уже упоминал…
– Катерина, подчеркни: «Стоит немедленно разобраться с Хомутовым», – ткнул в мою сторону указательным пальцем Георгий, – Г-н. Заказчик, вы обязаны обзвонить всех известных вам Ксениных родственников и выяснить, не у них ли девочка.
– Вот! – с отчаяньем воскликнул Шумилов, – Я был прав, не желая доверяться вам. Вы сейчас просите меня сделать именно то, чего Ксения умоляла не предпринимать. В письме она просила не беспокоить её мать и даже, в случае чего, подтвердить пребывание Ксении у меня.
– О письме стоит поговорить отдельно, – не обращая внимания на отчаянье клиента, продолжил Георгий, – Где оно? Что в нем было написано?
– Письмо осталось в офисе, – растерялся издатель, – Но я помню его наизусть, могу пересказать…
– Не волнуйтесь, – решила, все же, успокоить Шумилова я, – С Хомутовым мы будем разговаривать очень осторожно, чтобы не пробудить в нем никаких подозрений о наведении справок. А для разговоров с родными Ксюши вы можете что-то придумать. Скажем, попросите обзвонить их свою секретаршу. Пусть она прикинется подругой Ксюши по училищу…
– Катерина, неужели ты считаешь, что г-н Заказчик сам не найдет, что придумать, – перебил меня Жорик, – Собирался же он направлять на тебя оружие. Значит, не так уж он прост и безобиден. Правда?
– Я же извинился, – едва сдерживаясь, прошептал издатель в ответ на очередную колкость Георгия, и я побоялась нового обострения их взаимной неприязни.
Но обострения не случилось. На этот раз ситуацию спасла Зинаида Максимовна. Позже я заметила, что эта женщина наделена волшебным свойством появляться в нужное время в нужном месте.
– Счастлива приветствовать! – пробасила Зинаида Максимовна на половину городского парка и с видом завсегдатая подтянула к себе одно из «плавучих кресел».
Оказалось, что подлокотник, отделяющий одно сиденье от другого, легко откидывается вверх. Видимо, сидеть одновременно на двух стульях режиссерше было значительно удобнее. Терпеливо дождавшись официанта с двумя подстилками, Зинаида Максимовна, не обращая внимания на то, что поплавок довольно глубоко погрузился в воду, принялась устраиваться поудобнее. Официант что-то сказал режиссерше, услужливо поклонившись.
– Нет-нет, – сдержанно поблагодарила Зинаида Максимовна, – Меня подвезут.
Несмотря на то, что режиссерша говорила обычным повседневным тоном, её голос перекрывал играющую за стойкой музыку и разносился по всем закуточкам ресторана и окрестностей.
Тотчас же, после того, как Зинаида Максимовна с должным почтением разместила свои габариты, в проеме ведущей к бассейну арки появилась Тигра в сопровождении джентльмена, ничуть не уступающего в размерах нашей режиссерше. Шумилов настороженно глянул на меня.
– Нет, – быстро заверила издателя я, – Я её сюда не звала.
– Значит, Кристина подслушала разговор, – сокрушенно покачал головой Издатель, – Таких совпадений не бывает. О ресторане пока мало кто знает. Господи, как приучить племянницу к нормальному поведению? Родители страшно балуют её. А я – их, принимая на себя обязанности по воспитанию Кристины.
Я объяснила Жорику, кто такая Тигра, и почему Шумилов удивлен её появлением.
– Непохоже, – поддержал изначально мелькнувшую у меня мысль Георгий, – Если бы эта…м…племянница… специально притащила сюда режиссершу, та вела бы себя не так раскованно и появилась бы, наверное, вместе с…м…. девочкой.
Тигра, между тем, заметила нас и принялась размахивать руками над головой.
– Екатериночка Батьковночка! – то ли заискивая, то ли издеваясь, прокричала Кристина, – Это я, Тигра!
Можно подумать, я могла её с кем-то спутать.
– Это просто супер, что вы здесь! Мне, это… есть, что сказать!
После несколькосекундного анализа, я поняла, что именно Тигра хотела сообщить этой странной фразой.
– Замечательно! – прокричала я ей в ответ, поражаясь тому, насколько тускло звучит мой голос в сравнении с голосами двух предыдущих ораторов. Кто его знает, может, занятие театральным мастерством и впрямь дают что-то еще, кроме неприятностей. – Обсудим чуть позже!
Наш диалог разбился о громогласные требования режиссерши.
– Масик! – кричала она появившемуся с Тигрой джентльмену, – Ты опоздал на три минуты, с тебя три шоколадки! Предпочитаю занять вон тот столик!
Ничуть не обидевшись на подобное обращение, вновь прибывший джентльмен занял соседнее с режиссерским «плавучее кресло» и протянул Зинаиде Максимовне цепь, которой оно было пришвартовано к кромке бассейна. Режиссерша пристегнула к ней своё кресло и с невозмутимым видом разглядывала окружающий мир ровно до тех пор, пока обливающийся потом «Масик» не довез её к указанному столику.
Тигра, торжественно проехавшись несколько раз взад-вперед по водоему, прикатилась, наконец, к нашему столику и поприветствовала присутствующих громким лопанием жвачного пузыря.