– Кристина! – укоризненно покачал головой Шумилов.
Тигра растянула до ушей плотно сжатые губы и притворно горестно вздохнула.
– Я уже почти отучилась. Клацаю не больше двух пузырей в день. Не клацать вообще – не могу. Хочется.
– Если бы каждый так носился со своим «хочется», люди давно превратились бы в животных, – строго заметила я, решив разделить с издателем бремя педагогической ответственности.
Шумилов коротко глянул на меня, и в его глазах мне почудилось недоуменное неодобрение. Будто он не ожидал, чтобы кто-то посторонний посмел сделать замечание его племяннице. Ну и надоел же этот Шумилов, со своими требованиями о невмешательстве в жизнь его близких!
– Всерьез прислушиваться к своему «хочу», можно только в том случае, если речь идет о чем-то жизненно необходимом. В остальных случаях желания можно пересилить, – назидательно продолжила я, назло всем неодобрительным взглядам.
– А «не хочу»? – Тигра, казалось, ужасно заинтересовалась моими нотациями.
– Что «не хочу»? – не поняла я.
– Ну, когда я что-то «не хочу» это тоже нужно пересиливать?
Я вспомнила наш утренний разговор с издателем и поняла, что за ловушку готовит мне Тигра.
– Не всегда, – решила не попадаться я, – Как я уже говорила сегодня г-ну Шумилову, если делать что-то сильно не хочется, то, даже заставляя себя, человек не сможет достичь нужного качества… Поэтому, к «не хочу» все же стоит прислушиваться, – я начинала запутываться, – Иногда…
– Значит, я не хочу не клацать пузыри! – абсолютно счастливая случившейся победой, заявила Тигра, – Но я к этому не прислушиваюсь. От этого не клацаю их некачественно. Около двух раз в день, вместо прежних ста двух!
– Понимаете, – Шумилов едва сдерживал смех, – Девочка учится на математическом факультете. Учится увлеченно. С ней очень сложно спорить.
Вот тебе и «подростковая необремененность интеллектом». С видом укротительницы диких тигров я кинулась восстанавливать свой авторитет.
– Отлично. В таком случае, я тоже имею права чего-то не хотеть. Не хочу, чтобы у меня в помощницах ходили жвачные животные. Или работа, или эти пузыри.
Тигра на миг растерялась. В поисках защиты, она обиженно повернулась к дяде, но тот беспристрастно ждал дальнейшего развития событий. Тогда глаза девочки наполнились пугающей серьезностью, она глубоко вздохнула и выплюнула жвачку себе на ладонь.
– Эх, нет худа без добра, – улыбалась Тигра через минуту, забыв о трагичности своей жертвы, – Теперь вы меня точно не прогоните. Я теперь, считай, официально в деле. Да ведь?
– Да ведь, – утвердительно кивнула я, пораженная собственной победой.
– Тогда разрешите пригласить вас за наш столик. Зинаида Максимовна зовет вас.
Я извинилась перед своими джентльменами и, пересев на второе сиденье Тигриного поплавка, отправилась засвидетельствовать почтение режиссерше.
Все-таки мы, люди, очень интересные существа. Куда бы мы ни попадали, везде тащим с собой целый ворох правил, привычек и традиций. Наличие водной глади вокруг столиков ничуть не сломало привычные обычаи «ресторанного» поведения. Все так же: общительные кочуют от столика к столику; вспыльчивые периодически порывисто вскакивают и демонстрируют готовность гордо уйти; желающие пообщаться конфиденциально и не вызывать подозрений толкутся на танцплощадке. Мы с Тигрой выехали на свободный от столиков участок бассейна и крутили свой транспорт влево-вправо, изображая то ли танец, то ли обычное баловство.
– Вот, – Тигра незаметно протянула мне свернутый вчетверо листок, – Ксенькино письмо. Ксерокопия.
– Умница, – качая головой в такт музыке, проговорила я, – Приблизительное содержание письма г-н Шумилов нам уже изложил, но все равно твоя помощь бесценна.
После этой фразы я немного подергала плечами и даже прокрутила свободной рукой какое-то восточное па, дабы правдоподобнее изображать увлеченность танцем.
Тигра последовала моему примеру, отчего мы сорвали бурные овации. Вместо того, чтоб не обращать на нас внимания, все присутствующие восторженно отслеживали наши выкрутасы.
– Пустяки, – сквозь улыбку процедила Тигра, – Дядька даже спрятать его не потрудился. На столе бросил.
– И дядька твой тоже умница.
В этот момент мы придумали, в каком положении нужно удерживать руль, чтобы поплавок принялся вращаться вокруг собственной оси. Получилось довольно лихо. Мне даже сделалось как-то нехорошо.
– Я вот что скажу, – раздался рядом голос Тигры, – Почерк тот же. Записка с угрозой и Ксенькино письмо – дело рук одного человека.
– Я подозревала, – прокомментировала я, – Из тех, кто знал, зачем я пришла к режиссерше, только Ксения имела возможность подбросить записку в театре.
– Не знаю, – с сомнением покачала головой Тигра. – Она хорошая. Зачем ей писать всякую гадость? Не верю, что это она. О том, что вы детектив, Зинаидочка Максимовночка объявила на половину ДК. Кто угодно из коридора мог услышать.
– Прекрати крутить мир! – скомандовала я, чувствуя, что теряю нить разговора и теряюсь сама, – Ты ведь сама сказала, что почерк в письме такой же, как в записках.
– Угу. Матиндукция в чистом виде. Индукционный переход доказан. А вот с базой индукции мы еще не определились… – задумчиво проговорила Тигра, снова возвращаясь к гуманным покачиваниям сидений из стороны в сторону.
– Ты бредишь? Тебе плохо? – встревожилась я, услышав Тигрины рассуждения.
– Это математика.
– Первый раз встречаю ребенка, так глубоко сроднившегося с учебой.
– Есть такой метод доказательства, – не переставая меня поражать, проговорил этот восемнадцатилетний вундеркинд, – Индукционный. Чтобы утверждать, что записки – Ксенькиных рук дело, недостаточно просто установить, что письмо и записки написаны одним почерком.
– Как это не достаточно?
– Нужно еще увериться, что письмо писала Ксенька. Может, похититель состряпал письмо за неё, чтоб дядька не гневался.
«А ведь и правда! Вполне вариант. И как я сама не догадалась? Нужно будет срочно заняться математикой. Правда начинать, наверное, придется класса, эдак, с пятого. Но ничего, лет через десять, может, догоню в умственном развитии нынешних тинэйджериц»,
– Идея красивая, – одобрила я, – Вариант к разработке принимается. Только, вообще говоря, в жизни таких лихих заворотов не бывает. Шумилов не может не знать почерк дочери.
Где-то в глубине души я по-доброму завидовала Тигре и её восемнадцати годам. В таком возрасте еще случаются озарения, мысли складываются в оригинальные трактовки, а штампы опыта еще не расплющивают яркие идеи.
– Он не может его знать! – категорично заявила Тигра, – Переписку они не вели. Все задания института сестра клепает на компе. Откуда взяться почерку?
Я подумала, что и эта идея тоже была красивой. Мол, для нынешней молодежи вполне возможна жизнь без рукописных букв. Клавиатура заменила им авторучку, как когда-то авторучка вытеснила из реальной жизни чернильное перо. И, хотя выглядело такое утверждение, скорее, как прогноз на будущее, не принять его во внимание было нельзя.
«Подозрительно интересная девочка эта Тигра. Может, она специально остригла все волосы, чтобы мыслям легче было проникать в голову? Нужно предложить сестрице такую прическу. Вот мамочка обрадуется!» – назойливо отвлекая меня от расследования, подумалось вдруг.
– Ладно, разберемся. В любом случае, спасибо, – сказала я, заканчивая тем самым наше производственное совещание.
– А дальше? – не успокаивалась Тигра, – Что мне теперь делать?
Еще несколько минут назад подобная навязчивость вызвала бы у меня раздражение. Но теперь сотрудничество уже не казалось пустой игрой, направленной на Тигрино укрощение. Теперь в девочке с её нестандартным подходом к самым обычным вещам виделся смысл. Эх, где бы найти то благое русло, где энергия и смекалка Тигры нашли бы достойное применение…
– О! – радостно воскликнула я, догадавшись, – Ты готова к довольно сложным поручениям?
– Недовольна, но готова. Других от вас ждать не приходится, – почувствовав моё расположение, Тигра стала вести себя несколько более вальяжно.
– Не язви, – на всякий случай пресекла её я, – Слушай задачу. Накануне своего исчезновения Алла ругалась по телефону с каким-то молодым человеком.
– Знаю. Только, почему с молодым?
И опять подход Тигры показался мне более грамотным, чем собственный. Нужно рассматривать все варианты, не допуская штампов в трактовке событий.
– Я считала, что молодая Алла вряд ли станет ругаться со старым мужчиной, – сочла нужным объясниться я, – Но ты права. Может, и не с молодым. Про него известна только его половая принадлежность.
– А может, он был женщиной с мужским голосом?
Похоже, математическая страсть к точным формулировкам постепенно перерастала у Тигры в элементарную вредность.
– Не будь занудой. Даже если он был женщиной с мужским голосом, – тут меня осенило, – Стоп! А ведь у Зинаиды Максимовны очень громкий мужской голос. Ты понимаешь!?
– Пока нет, – спокойно, точно и бесполезно проинформировала Тигра.
– Ну и наворотила ты здесь теорий! – я решила обвинить в сложившейся путанице собеседницу, – Теперь придется разбираться. Всё это, конечно, бред, но проверить-то нужно. Но твоя задача от этого не меняется. Нужно узнать у девочек из общежития, что это за женщина с мужским голосом, похожая на мужчину неопределенного возраста и еще бог знает, на что… В общем, узнать, кто околачивался вокруг Аллы, и кто мог вызвать в девочке столько раздражения. Понимаешь?
– Постараюсь потрещать, – не слишком-то уверено отреагировала Тигра, закидывая в рот очередную подушечку жвачки.
– Нервничаю, – пояснила она, в ответ на мой укоризненный взгляд, – Только одну маленькую жвачечку и все. Ок?
Я только развела руками в ответ. Вот так вот верить этим тинэйджерам!
– А как мы будем проверять, от кого записки? – снова пристала Тигра.
– Не стесняясь.
Чувствовалось, что девочка ужасно горда собой. Еще бы! Её гипотезы не опровергали, не обсмеивали, обещали проверить… Значит, ценными были эти гипотезы! Значит, не зря она, Тигра, считала себя толковой. Несмотря на подколки дяди и горестные вздохи родителей.