ли глаза закроет. У него даже губы побелели. Захар стал перешептываться с Данилой, а сестренка виноватой походкой гусеницы просеменила ко мне. Ее сложенные у живота пальцы теребили друг друга, а опущенные глаза пытались сквозь землю разглядеть на той стороне Америку.
— Саня, тут такое дело… мы шли… мальчишки с соседнего двора начали меня задирать, а Захар ответил. Слово за слово… в общем, получилось, что он оскорбил их, и нашему двору забили стрелку. Через три часа в парке. А у нас все разъехались на лето. Кто остался, сейчас все здесь, это Захар и Данила. Пойдешь с ними на разборку с соседями?
— За них — нет. — Я выдержал паузу. — За тебя — да.
— Спасибо! Я знала, ты настоящий брат!
Девушки ревниво проследили за последовавшими сестринскими объятиями.
Приятно чувствовать себя востребованным. Хорошее выдалось лето. Что ни день, то приключение, а лето только началось.
Как пояснил Захар, противников будет человек десять, в основном малолетки, в нашем дворе такие даже за боевые единицы не считались. Я размышлял, могу ли рассчитывать на знакомых из своего круга. Старая дворовая компания распалась, новое поколение в количестве двух особей сейчас таращило глаза в надежде на чудо. Данила — парень не промах, иначе не вылез бы в лидеры, Захар — просто пушечное мясо, хоть и мнит себя каратистом. Точнее, его мнят. Я тоже не боец в полном смысле слова, если сравнивать с теми, для кого это профессия или привычное развлечение. Но за себя и, тем более, за сестру постою. Нескольких пацанят явно стою.
Перебор в уме прежних приятелей ничего не дал, почти все, с кем я учился и дружил, сейчас далеко, остались двое: обремененный близнецами молодой папаша, которого впутывать в неприятности не хотелось, и опустившийся одноклассник-выпивоха, связываться с ним выйдет себе дороже. В момент раздумий, на кого еще можно положиться, в кармане затрезвонило.
— Здорово, братан, — понесся из телефона знакомый гортанный говор, — на вечер галстук не одолжишь? Намечается культурное мероприятие с возможными некультурными последствиями, а у меня, как назло, все либо порвано, либо отдано.
Судьба подкинула идеальную кандидатуру, однако время играло против. Не получится помочь друг другу, хотя оба могли бы.
— Я далеко.
— Жаль. — Гарун на секунду задумался. — Насколько далеко? А то, может, все решаемо.
— У родителей. — Я тяжко выдохнул.
— Да, не близко. И энтузиазма не слышно. Наверное, скука смертная?
— Не сказал бы.
Что-то насторожило друга.
— Так, выкладывай. Где ты и что делаешь?
— Не поверишь: собираюсь на стрелку с малолетней шпаной.
— Ты?! Как угораздило?
— Из-за сестры.
— Понятно. Куда подъехать?
Вариант зубодробительно чудесный, но невыполнимый.
— Не успеешь. — Я еще раз вздохнул. — Стрелка через три часа, а электричкой или автобусом со всеми их остановками в наш городок добираться дольше.
— Адрес у меня записан, жди. — Дыхание друга сбилось, словно он куда-то бежал.
— Говорю же: не успеешь!
— Сейчас скорый поезд отправляется, он идет через твои чепыжи. Если поторопиться…
— Гарун, он у нас не останавливается, здесь только электричка…
— Возьму билет до ближайшей станции, а на вашей сорву стоп-кран, какие дела? Если опоздаю на поезд, возьму такси. Все, жди.
Окружающие с удивлением смотрели на меня, медленно возвращавшегося в реальность.
— Друг приедет. — Я спрятал телефон в карман. — Надежный друг. Одним хорошим бойцом больше.
Девчонок мы отправили по домам. Начинались чисто мужские дела.
Глава 7
— Если у каждого не будет с собой чего-то серьезного, нас замесят. — Данила повел нас к себе домой, в двенадцатиэтажку, что высилась над тремя «хрущевками» двора, как тираннозавр над пожилыми крокодилами.
Там даже лифт был. Пусть с обгорелыми кнопками и невыносимым запахом, но он работал. В нашем районе такое жилье считалось элитным.
Мы вошли в добротно обставленную квартиру на третьем этаже.
Введя нас в одну из комнат, Данила взялся за низ дивана, где у других хранится белье.
— Саня, что предпочитаешь?
В выдвинувшемся ящике внавалку лежали уличные средства защиты и нападения: велосипедные и обычные цепи разных размеров, в том числе с грузилами на конце, бейсбольные биты, кастеты, ножи всех размеров, от финок до тесаков-мачете. Особенно поразил диск циркулярной пилы, надетый на цепь. Не хотелось бы оказаться на пути такой штуки.
Я выбрал кастет: в ношении незаметно, в использовании просто, и, если что, легко избавиться. Захар сложил в карман велосипедную цепь. Сам хозяин арсенала повесил под мышку граненые нунчаки в самодельной кобуре.
— Для твоего друга что-то взять?
— Он сам по себе оружие. — Я задумчиво пожевал губу. — Но что-то вроде кинжала в тяжелой ситуации его порадует.
Выходя, я окинул взглядом хоромы дворового лидера. Вроде бы внутри нет ничего сверхъестественного для квартиры людей с доходом чуть выше среднего: всякие там шкафы-купе и комоды-пуфики, ковры с высоким ворсом и журнальный столик из резного дерева… Но одна вещь приковала взгляд.
В мое время хулиганы жили хуже. Король двора и компьютерный просиживатель штанов — разные виды животной фауны, на моей памяти они не пересекались. Либо одно, либо другое, как иначе? Потому обладатель дорогого ноута, сравнимого по цене с небольшим автомобилем, вызвал уважение. Было видно, что аппарат стоит не для мебели. Не зря на Даниле девчонки пачками виснут, парень оказался многогранным. Что ж, потому и лидер. Или наоборот: лидер, потому и. У девчонок это на генном уровне — выбирать победителей по жизни.
Четко в оговоренное время, когда солнце в очередной раз обиделось за что-то на Азиопу и уплыло за Атлантику, а тени стали длиннее своих обладателей, из двора через улицу показалась толпа малолеток. Их возглавлял крепкий «бычок» в кожанке поверх тельняшки. Они косились на нас, мы как можно равнодушнее разглядывали их.
Одиннадцать человек лет от тринадцати, один с крысомордым питбулем на поводке. Двое, не скрываясь, крутили в руках монтировки. У кого-то из карманной колонки на всю улицу горланила музыка, что-то наркоманско-матерное. Моральные уродики упивались пародией на крутизну.
Каждая компания двинулась к близлежащему парку по своей стороне дороги. На пути неприятеля оказался магазин, снаружи работали несколько мужичков в робах, они носили из уличного лотка на склад нераспроданные ящики с фруктами. На наших глазах шпана окружила работяг, к животам грузчиков приставили ножи. Несколько пацанят хватанули из ящиков разных вкусностей и умчались вперед. Ножи их старших товарищей были спрятаны, и задиристая ватага под музыку прошествовала дальше. У обалдевших грузчиков открылись рты, но не вылетело ни звука. Вздохнув, они продолжили работу, словно ничего не случилось.
— Это для нас демонстрация, — пояснил Данила. — Выпендрежники. Фрукты им на фиг не сдались, сейчас все выбросят.
Так и случилось. Надкушенное и прочее, даже не попробованное, полетело на тротуар.
В кармане завибрировал телефон, я поднес его к уху.
— Не опоздал? — донесся голос Гаруна. — Ты где?
— Около парка, где церковь.
Послышались переговоры с таксистом и гудки. Через минуту друг выскочил из желтой машины — как раз, когда оба враждующих двора параллельными струйками вливались в разные двери ворот парка. Центральные створки всегда были заперты, никто и никогда не видел их открытыми. Внутри бронзовый Ленин глядел в светлое завтра, с поднятой руки туда же смотрели облюбовавшие ее голуби.
Быстро познакомившись с моей командой, Гарун перевел внимание на вражескую, где его взгляд выцепил одного черненького.
— Вон того армянчика знаешь? — спросил он меня.
— Никого не знаю. Почему думаешь, что он армянин?
— Ты что, не на Кавказе вырос? Еще скажи, что аварца от кумыка не отличишь, совсем обижусь. Это армянин, сразу видно. — Он повысил голос. — Ара! Отойдем на пару слов, брат?
Переглянувшись с компанией, носатый паренек пошел вместе с Гаруном к разделявшим враждующие группировки деревьям. Как всегда у ребят с юга, оба говорили громко, с жестами, стоя настолько близко друг другу, что любой житель большей части страны чувствовал бы себя некомфортно. О чем говорили — непонятно, но вскоре они позвали Данилу и быковатого главаря соседей. Переговоры в расширенном составе завершились пожатием рук, толпа малолеток схлынула вместе с плотоядно облизывавшимся питбульчиком, а наша компания уселась на ближайшей скамейке. Не знаю, как у других, а меня не держали ноги. Как только прекратился выброс адреналина, силы кончились, а мозги стали накидывать картинки, чем все могло закончиться в худшем случае. Крепок и славен человек задним умом.
Гаруна подобные переживания не тревожили — то ли привык, то ли умело скрывал. Для умиравших от любопытства меня и Захара он провел информационный ликбез:
— Мы с Сержиком поговорили по-землячески, я привел примеры, как надо жить, когда живешь рядом, и их ребята согласились, что не надо из мухи бегемота делать, если слонов не завезли. Короче, Данила от вашей стороны им подтвердил, что теперь мир-дружба-жвачка и полный бхай-бхай, ходите через дворы друг друга сколько влезет, только языки и руки не распускайте. Иначе приедут злые дяди, которые наваляют каждому, кто по-человечески общаться не умеет. Всем понятно?
Судя по развороту лица, вопрос предназначался конкретно Захару.
— Поня-атно, — процедил тот.
— Завтра пойдешь извиняться. — Гарун поднял руку, останавливая готовое сорваться возражение Захара, у которого уже рот открылся. — Скажешь, что вспылил и просишь прощения. Это не западло, а ты, как мне сказали, действительно за базаром не следил. Они в ответ извинятся за то, что случайно обидели девушку, да еще в присутствии парня, который в ответ, само собой, не мог ударить в грязь лицом. Если что-то пойдет не так, звоните. — Он посмотрел на часы. — Ну что, Кваздапил, одолжи галстук, а то совсем опаздываю.