Артур подошел к нам, глаза искрили при оглядывании противостоящих армий и предмета раздора, на пятерых имевших одни штаны. А учитывая, что один из пятерки, к тому же — противоположного пола, щеголял и без кое-чего другого, то штаны Тимохи, можно сказать, нивелировались этим фактом. Обычно в таком виде малышня возилась на пляже рядом с занятыми своими заботами взрослыми. Всплыло выражение из детства, услышанное во времена, когда я сам был такой малышней: «Бесштанная команда».
Артур смотрел на нас глазами, в которых читалось именно это название.
— Позвольте полюбопытствовать, что происходит и чем помочь честной компании?
Стиль общения, немного удивлявший Мадину, для нашей квартиры был нормальным. Мужской клуб, одинокие джентльмены… короче — высшее общество в изгнании. Изгнали нас из бурной жизни, что проходила где-то параллельно. Мы очень хотели туда, в кипящий поток, но попытки пресекались неким высшим фейс-контролем. Нас возвращало обратно в родные стены «клуба», где мы зализывали раны и высоким слогом повышали друг другу мнение о себе.
Тимохе сейчас было не до высот изящной словесности, он указал на меня:
— Кваздапил пришел с дамой, но теперь хочет уйти. А она не хочет.
— Упущены некоторые моменты. — Как самый здравомыслящий, Филипп взялся объяснить ситуацию с подробностями.
Артур внимательно слушал, иногда раздавались наводящие и уточняющие вопросы. Наконец, его голова понятливо склонилась:
— Решение проблемы лежит на виду, но сначала, если можно, представьте меня даме, а то чувствую себя как в гостях, словно ошибся адресом.
— Это Артур, наш сожитель, — опередил меня Игорь, чтобы иметь возможность обернуться к просвещаемой.
Она поблагодарила кивком, он же этого, скорее всего, не заметил — глаза смотрели гораздо ниже.
Во мне боролись два желания: дать ему по довольной физиономии и уставиться на Мадину самому. К счастью, я удержался от обоих.
Артур сморщился:
— Не люблю слово «сожитель», в него вкладывают много разного, и дама может понять не так. Мы сокомнатники.
— А это… — Теперь представлять взялся Тимоха, ему тоже хотелось посмотреть на прятавшуюся за спиной Мадину. — Мэрилин.
На его лице так же разлилось блаженство, а взор подернулся пеленой.
Поскольку при развороте Тимоха сдвинулся, кусочек вида достался и Артуру.
— Очень приятно. Хотелось бы поцеловать ручку, но обстоятельства вынуждают сохранять дистанцию, так как одет неподобающим образом. Позвольте вашему покорному слуге присоединиться к обществу практически равных возможностей… — «Практически» Артур вставил, покосившись на джинсы Тимохи и, затем, на предельно откровенный вид дамы, которая довольствовалась нижним бельем в лице верхней его половины. — Если моя кандидатура не вызывает возражений…
В желании как можно быстрее влиться в происходящее Артур стянул свитер и носки, вслед отправилась водолазка. Из брюк он благоразумно решил не вылезать, хотя позыв имелся, а когда формой одежды сравнялся с Тимохой, полились резонные соображения:
— Давайте разбираться. Пройдусь по каждому. Кваздапил переживает за Мэрилин. Она и Филипп хотят повеселиться, но не хотят проблем. Тимофей с Игорем вели игру на опережение событий, поэтому все испортили. В результате недовольны все. В то же время, все хотели бы вернуться в момент до возникновения напряжения, чтобы все пошло по-другому. Я прав?
Множественные кивки подтвердили вывод. Морально поддерживаемый обеими сторонами конфликта, Артур взобрался на «игральное поле», заняв место между вражеских позиций. Вновь образовался круг, только порядок изменился. Теперь Мадина оказалась между мной и Филиппом, а сторонники решительных мер и поступков сидели на кровати напротив нас. Сложившийся разорванный круг замкнул собой Артур.
— Итак, имеется конфликт и четыре участвующие стороны. Тихо! — оборвал он возникший гул. — Позвольте объяснить, почему сначала я назвал три, а теперь говорю о четырех. Себя я тоже отношу к участникам событий. Первая сторона — это я, сторона равноудаленная от всех, ни в чем не замешанная, потому идеальная в качестве независимого эксперта. Вторая… прошу простить за нумерацию, она — не по важности, а чисто информативная. Итак, вторая сторона — это Мэрилин и Филипп. Девушка, как мне сказали, не может говорить, но написать что-то необходимое, я надеюсь, она сможет?
Все посмотрели на прикрывавшуюся руками Мадину. Сейчас мне и Филиппу приходилось для этого оборачиваться к ней, а Тимохе с Игорем и даже новому, кхм, члену развлекавшегося «клуба по интересам» Артуру никаких неудобств в постоянном лицезрении красавицы не существовало. Чем они откровенно и беспардонно пользовались. Я даже позавидовал.
Мадина кивнула. Артур удовлетворенно продолжил:
— Отлично, прошу Мэрилин подать знак, если мои рассуждения окажутся неправильными, тогда мы обратимся к помощи бумаги. А пока — далее. Вторая сторона желает провести приятный беззаботный вечер, который обещала третья сторона в лице Кваздапила. Но третья сторона повздорила с четвертой, с Тимофеем и Игорем. Разберемся, в чем причина и предмет спора, отсюда вытечет его решение. Чего добивалась четвертая сторона? Чтобы заранее установленные условия выполнялись. То есть, проигравший, которым в данном случае оказалась дама, исполнил бы предварительную договоренность дословно. А чего хочет Кваздапил, которого поддержал Филипп, поскольку приятный беззаботный вечер ради приятности начал терять беззаботность? Всего лишь, чтобы соблюдались приличия, и приятность шла не в ущерб беззаботности.
— Господин оратор, можно попроще? — скривился Тимоха.
— Можно и проще. — Артур выразительно вздохнул, глядя на Мадину: «Видите, сударыня, с кем приходится иметь дело?» — Тимофей в силу понятных любому нормальному человеку естественных причин хотел максимально раздеть девушку, для чего и вцепился зубами в договор и даже добился своего, других целей он не преследовал. В то же время, Кваздапил хочет, чтобы дама осталась в двух предметах одежды, а по условиям проигравший должен надеть женскую вещь. Прошу внимания, господа: что мешает Мэрилин, которая в любом случае уже удовлетворила любопытство Тимофея, вернуть второй предмет одежды на место, чтобы все утряслось, и веселье продолжилось?
Игорь поднял руки над головой и громко проаплодировал:
— Артур, ты гений.
— Спасибо, мне уже говорили, но повторение — мать учения, поэтому не стесняйтесь, продолжайте говорить.
— А победитель остается тот же? — сбивающимся голосом вымолвил Филипп.
Ничто другое его сейчас не волновало.
— Если было сказано, что играем до последней вещи… — начал Тимоха без особой уверенности.
Ему очень хотелось устроить еще один тур. Выторговать его, выцарапать, выбить силой… Сейчас, казалось, он был готов на все.
На все кроме одного: он не хотел идти против всех. Одно дело — под настоящим или мнимым предлогом повести других за собой на восстановление попранной справедливости, совсем другое — оказаться одному против всех.
Артур похлопал его по плечу:
— Уймись, сверхзадачу по предоставлению глазам незабываемых впечатлений ты выполнил, шанс выиграть в новом туре, который практически невозможен из-за позиции Кваздапила — один к шести, включая меня, то есть почти недостижим, а Филипп завоевал титул победителя честно, ведь на тот момент к условиям еще не подкапывались.
Тимоха обреченно махнул рукой.
— Убедил. Претензии снимаются.
Он вместе со всеми уставился на Мадину — ей предстояло обратное облачение в висевший на спинке кровати элемент одежды.
Мадина не обманула общих надежд. Она постаралась. Откинувшись на спину, она легла между нами вдоль кровати, колени медленно подтянулись к груди, и вытянутые ступни изящно вделись в придерживаемую руками ажурную конструкцию. Затем сдвинутые меж собой ноги, по которым так же не торопясь проползал тканевый ободок, поднялись вверх, выпрямились, опустились, и через приподнявшиеся бедра нижняя часть белья, наконец, успешно заняла отведенное приличиями место.
Зрелище получилось на славу. И снова Тимохе с Игорем, оказавшимся в наиболее выигрышной позиции, повезло больше остальных. Жаловаться на судьбу им явно не стоило.
— Дамы и господа, — Тимоха сконструировал на лице подобающее случаю серьезное выражение, — приношу искренние извинения за вспыльчивость и напористость в отстаивании точки зрения, которая могла испортить общий праздник.
Получилось покаянно и душевно. Жаль только, что не совсем искренне, а исключительно по необходимости, то есть для того, чтобы праздник для тел и глаз продолжался. Но разве можно за это винить?
— Ух, как завернул. — Я изобразил величавый аристократический поклон. — Принято. И я это… аналогично, как он сейчас сказал.
Противостояние закончилось, можно расслабиться и со всеми удобствами ждать следующего.
Артур был доволен тем, как проблема рассосалась с его помощью.
— Кстати… — Его глаза плутовски сощурились. — Посреднические услуги обычно оплачиваются. Могу я рассчитывать хотя бы на компенсирующий танец с дамой, раз уж припозднился и не успел к началу бала?
Мой скосившийся на Мадину взгляд заметил сложенные колечком большой и указательный пальцы.
— Филька, громкость прибавишь? — попросил я.
В прострации, случившейся от предчувствия невероятного приза, Филипп готов был луну с неба соскрести и в зубах доставить. Он пробрался к проигрывателю, и музыка будто вырвалась из клетки. Нормально разговаривать теперь можно только с теми, кто рядом, или же придется кричать.
Пронзительная медленная мелодия оказалась настолько кстати, что парни кусали губы от зависти. Артур помог даме спуститься, надвинулся, кистями притянул партнершу, а она не просто поддалась с безоглядностью танцующего на краю пропасти, но и без церемоний переместила щупальца поскромничавшего захватчика на самое сокровенное. Десять когтей с наслаждением впились, встречные схлестнулись на шее, и слившаяся фронтами пара закружила под незабвенную оду любви, которую пел, проговаривал, шептал и проникновенным ядом желания вливал в уши Серж Гинзбур. Стонами, эротичными восклицаниями и придыханиями женский голос вторил в песне мужскому. Такая же игра происходила на наших глазах. Невозможно было представить, что до занудности многословный и ничем не примечательный Артур способен на такое: его широко расставленные ноги чуть согнулись в коленях, он сполз по партнерше, щека проскользнула по ложбинке между закованными в белое вулканами с магмой, и губы принялись играть с животом и тем, что недавно спряталось благодаря его вмешательству. Он терся лицом и покусывал, отправленная в нокдаун жертва млела, ее глаза закатились. Парни скрипели зубами.