— А ну убрал клешни! — Мой грозный оклик пресек попытку Тимохи помочь себе руками. — Хочешь, чтобы удалили?
— А что я? Смотри, Игорь вообще лицом куда не надо полез.
— Игорь! — Я дождался, когда вымазанная физиономия сокомнатника вынырнет из пряных глубин. — Понимаю твой энтузиазм, но пощади дамское белье, прошу заниматься только открытыми местами.
Гарун, лихо расправившийся с одной сладкой половинкой, поднял голову:
— Мне тоже кажется, что так мы даме белье испортим. Предлагаю его снять, чтобы всем было спокойнее.
Его руки взялись за кружевную резиночку.
— Гарун! — вскрикнул я.
Друг нехотя остановился.
— Ну чего?
— Еще одно неучтивое движение по отношению к даме, и будешь изгнан. — Я чертыхнулся про себя: если бы влез на долю секунды позже, можно было исполнить угрозу, и проблема решилась бы. — Правила есть правила. Будут дельные предложения — прошу озвучивать мне, как гаранту безопасности гостьи, а я приму решение. Любое действие в обход ведет к прекращению взаимовыгодного сотрудничества, которое могло бы продолжиться… — это я придумал на ходу, оно пришлось к месту, и все воодушевились, — в случае, если даме понравится в нашей компании.
— А сейчас нравится? — осведомился Гарун.
Все уставились посмотреть на реакцию.
Мадина просто обязана сказать «да», иначе все пойдет наперекосяк. Выкручиваться придется мне, а в голове нет ни единой мысли, как же выкручиваться из ситуации, не предусмотренной сценарием.
Я увидел, как дернулась рука Мадины, чтоб показать «окей»… но в последний миг жест заменил кивок. Видимо, знак используется в семье или брат видел его раньше в исполнении сестры. Молодец, перестраховалась.
Пшшшш ш щ… — выдал флакон остатки.
— Кваздик, а кто она? — Щетинистый подбородок Гаруна указал на сестру. — У меня ощущение, что где-то видел.
— Она не местная. — Трудно врать напропалую, а надо, на кону судьбы и жизни. — Познакомились, когда я к родителям ездил.
— То есть, в нашем городе ей ночевать негде? Могу помочь.
— Сами справились.
— А-а, — протянул Гарун, — значит, Валькино место сегодня занято. Сказали бы сразу. Но если барышня так любит приключения, я могу составить ей компанию на одной кровати, мне много места не надо, а количество удовольствия не сравнится с возможными мелкими неудобствами.
Это было сказано зря. Я бы еще мог истолковать такое как юмор, а дама — как флирт, а сокомнатники однозначно приняли в штыки.
— У нас своих компаньонов хватает, — ворчливо донеслось от Игоря.
— Понятно. Нет проблем.
Некоторое время слышалось только шуршание и утробное урчание.
Интересно, хорошо ли Мадине от сбычи мечт, или она как я — вся в мыслях? Наверное, ей хуже. Я рискую дружбой и лишними зубами, а у нее ставка круче. Ничего, если не избавимся от Гаруна быстро, он уйдет чуть позже, поскольку свободного места в комнате, как он думает, нет…
Стоп, машина, якорь ей в глотку! Если Гаруна выпроводить, мы с Мадиной вздохнем свободно… на полчаса. Он же пойдет домой. Домой! И через полчаса…
— Кажется, все.
Честно говоря, сливки закончились уже давно. Одна за другой головы поднимались от блестевшей кожи, не просто вылизанной, а выскобленной языками едва ли не до мяса.
Я дал отмашку перехода ко второму этапу:
— Филипп, проводи барышню в ванную.
— Одну секунду. — Поползшую на карачках даму Гарун перехватил на полпути, развернул в руках и, удобно взяв под спину и колени, с комфортом доставил к краю кроватей.
Там он ее не опустил, Мадина осталась прижатой к его курчавой груди. Поднявшись с ней на руках, Гарун оглянулся на нас:
— У вас же были танцы? — Жгучий взгляд перенесся на Мадину. — Потанцуем?
Было видно, что отказа от нее не подразумевается.
Только после того, как нежные руки обвили шею захватчика, ножкам разрешили коснуться пола. Гарун зарылся носом в блондинистый парик, пятерни впились в дрогнувшую мякоть, тут же податливо расслабившуюся. Ну, постаравшуюся расслабиться.
Гарун наслаждался моментом. Когда он у себя на вечеринке танцевал с сестрой, зная, что это сестра, то, естественно, так не прижимал, руки такой воли не получали, грудь и живот такими ощущениями не будоражились. Поэтому он и не узнавал. Надолго ли?
Мадина стоически принимала знаки внимания. То, о чем она мечтала, когда шла сюда, случилось. Ее с жаром обнимал шикарный самец, тело чувствовало тело, флюиды желания переполняли комнату, как комары летнюю Карелию. Однако флюиды были односторонними, в ответ — сухая покорность и липкий страх. Любопытненько же вывернулась ситуация с исполнением тайных желаний.
Я держался рядом. Если Гарун нарушит правила… Плевать, если он полезет как мужчина; меня волновало другое: вдруг узнает каким-то образом? Что тогда? Гарант гарантом, а в голове нет ни единого варианта, как поступить в этом случае.
Парни глядели на танец с недовольством. Нас и так пятеро, а чужак сладкое отнимает.
— Хватит. — Я сделал шаг вперед, отбирая партнершу и возвращая ее победителю.
Гарун не возражал, его глаза горели сомнением, провожая в ванную мелкую и стройную фигуры:
— И все-таки я ее откуда-то знаю. Вспомнить бы.
— Дверь закрывать? — поинтересовался Филипп, как только дама с его помощью перешагнула белый бортик.
— Я тебе закрою, — буркнул Тимоха и покосился на меня.
Все парни плавно переместилась под дверь.
Я кивнул:
— Не надо. У тебя свой приз, у остальных свой.
Едва потекла вода, снова донесся голос Филиппа:
— Как мыть, оно же намокнет?
В этот момент мне на плечо легла тяжелая рука друга, а его голос выдал волнение:
— Слушай, а это не…
— Снимай! — разрешил, точнее, приказал я. Почти крикнул.
Установилась тишина, в которой звон предвкушения оказался громче басов музыкального центра. Филипп присел, стягивая по бедрам кружевной ободок, тот потащил за собой серединку.
Рука на моем плече расслабилась: золотой пожар на опушке выветрил ненужные подозрения. А у меня от напряжения едва не рвануло сердце, вообразившее себя гранатой с выдернутой чекой. Четыре, три, два, один…
— Красива, шайтанка. — Гарун покачал головой. — Нет, я ошибся, эту не встречал. Точно.
Гладкие девичьи ножки поочередно вышли из зависшей в руке Филиппа добычи. Тот не знал, что делать с нитяной конструкцией, с какой-то стати воображавшей себя одеждой.
— Положи на стиральную машину, — подсказал я очевидное для всех, кроме находившегося в ступоре действующего лица. — Потом вытрешь М… Мэрилин и вновь наденешь.
От нервов с языка едва не вылетело настоящее имя. Вот была бы потеха. Какой простор для фантазии о том, что случилось бы дальше.
— Не по правилам! — завопил Тимоха. — Договаривались, что победитель только моет. Следующие этапы должны достаться другим.
— Поддерживаю. — Игорь серьезно посмотрел на меня. — Это будет справедливо.
— Я тоже. — Артур поднял руку как при голосовании. — Нужно разыграть отдельно.
Гарун улыбнулся:
— Согласен с большинством.
Вот только демократии мне тут не хватало. Может, еще и меня перевыберут? «Пусть с этой минуты за нашу гостью отвечает Тимоха, голосуем. За? Четверо. Против? Один. Одна воздержалась. Большинством голосов принято. Тимоха, что делаем дальше?..»
Жуть.
И не считаться с общим мнением нельзя.
— Хорошо, — сказал я.
Все вновь сосредоточились на зрелище.
Судя по взгляду, Филипп отсутствовал в этом мире, пока одна рука направляла струю на снизошедшую благодать, а вторая терла. Совершаемые им движения не имели смысла с точки зрения логики, зато одобрялись инстинктами: окажись подобное в наших руках, каждый из нас делал бы так же.
Мадина одновременно млела и стекленела под разными взглядами, один из которых принадлежал брату. Она боялась отвернуться, чтобы козырь не спрятался. Хорошо, что Филипп не стал затягивать, ему самому было некомфортно под таким вниманием.
— Готово, — объявил он. — Если только…
Его близорукий взор с сомнением уперся в единственную присутствующую часть одежды.
— Да! — завопил Тимоха. — Давай! Там тоже!
— Нет, — сказал я.
Чертова родинка. Чертова Мадина. Чертов Гарун.
Чертов я, что согласился на эту чертову авантюру.
— Почему? — спросил Гарун.
Игорь с Артуром согласились:
— Если уж мыть…
Я пытался перевести стрелки и сменить тему:
— Кто будет вытирать?
Уловка не сработала, Тимоха бросился на помощь Филиппу:
— Помоем по-человечески!
— Там не… — полез я с возражениями, что никакие пачкающие работы над этой частью тела не проводились, и мыть там, соответственно, ничего не требуется.
Поздно. Перехваченный у Фильки душевой рожок ударил струей в грудь Мадины.
Еще когда мы пили чай на кухне, я видел, как выделялась и насильно лезла в глаза яркая родинка, и это на влажной футболке. Всего лишь на влажной.
Белый бюстик намок мгновенно. Мадина хотела вскинуть руки в призыве помощи, но пришлось срочно прикрываться и отворачиваться. Тимоха полез на нее со шлангом. Игорь с Артуром пытались сдержать меня, и все, на что хватило моей фантазии, это крикнуть другу:
— Помогай! Я давал слово! Я обещал девушке безопасность!
У Гаруна словно пелена с глаз упала. Только что он со всеми пялился на девичьи прелести и мечтал о максимально большем, что могло наступить лишь в обход меня, теперь его корпус технично оттеснил сокомнатников, кулаки грозно сжались.
Поняв, что времени нет ни на что, и я доберусь до него через миг, Тимоха схватился за блондинистый парик. Дернуть он не успел — из ванны на него с воплем кинулся Филька:
— Зачем?! Зачем ты все испортил?! Когда еще…
Поскользнувшись, он ударился о Тимоху, и оба рухнули на подоспевшего меня. Дрожавшая Мадина с плачем держалась одной рукой за оставшуюся на месте маску, сгибом второй — за бюстик, из которого лилось, как в ливень с дерева. Она присела и скрючилась, прячась от начавшийся свалки.