— Я в сопровождающие гожусь?
Хадя жалобно вздохнула:
— Категорически не годишься.
— Я друг твоего брата. Почти брат.
— Знаю. Другие не знают.
В голове все перемешалось.
— Гостиницы и съемные квартиры, как понимаю, отпадают?
— Мне сейчас нельзя никуда, где кто-то увидит и сможет рассказать. И еще. Паспорт и остальные документы остались в квартире, а там уже полиция.
— А документы на машину?
— В бардачке. Гарун купил ее по генеральной доверенности, в базе данных он как владелец не числится, машину искать не будут. О ней не знают. Даже Гасан принял тебя за таксиста.
— Если у тебя ни денег, ни документов, может, продать машину?
— Ничего не получится, доверенность на Гаруна. Если только на запчасти, но мне не кажется, что это хорошая идея. Пусть машина пока останется у тебя.
Поколебавшись, я решился:
— Если ехать тебе некуда, поедем ко мне. Как-нибудь перебьемся. Не подумай ничего, я уступлю свою кровать, а сам как-нибудь…
— Нет!
— Это только сегодня, а завтра что-нибудь придумаем.
Хадя подняла лицо с моего плеча:
— Мадина рассказывала, что там живут шестеро. Сможешь сделать их слепыми и глухими?
— Я могу попросить, они понятливые.
— Нет. Припаркуй в спокойном темном месте, сегодня я посплю в машине. Сможешь утром напоить меня чаем? Прости за нахальство, но у меня горло слабое, чуть что — сразу заболеваю.
Мы приближались к моему месту жительства. Тенистый переулочек спрятал машину с Хадей от лишних взглядов. Темнота имела вторую сторону — она привлекала воров и любителей ночных приключений, это придется как-то решать. На платной стоянке оставлять автомобиль с пассажиром нельзя. Была бы здесь хотя бы тонировка…. И если ночью приспичит в туалет…
С мыслями об этом я принес одеяло, простыни и все что смог, кроме матраса. Собственно, и его бы притащил, если бы придумал как разместить. К сожалению, в «Ладе» сиденья в ровный пол не раскладывались.
— Ночью холодно, — объяснил я Хаде.
Сокомнатникам пришлось сказать, что вещи у меня попросили на пикник. Взаимовыручка, зачастую даже в ущерб себе — чудесное свойство иногородних студентов, сегодня ты поможешь, завтра тебе. О плюсах такой системы хорошо говорит притча про «тот свет»: ад — это когда все сидят за накрытым столом, а взять ничего не могут, потому что руки не гнутся. Рай — то же самое, но все кормят друг друга.
— А это ужин. — Поверх свернутого одеяла я положил бутерброды и термос с чаем, который выпросил у Фильки.
Сейчас Хадя есть не могла, состояние не позволяло, но от горячего она не отказалась. Я составил компанию.
Мертвенно-белый фонарь за деревьями. Черные тени. Шорохи. Голоса. Скрипы. Иногда — рев проезжающих машин, и мир опять окутывала воровато-тревожная тишина. «Пикник» в машине навевал жуть. Каждые шум и движение несли угрозу. Нетвердой походкой мимо нас продефилировали трое алкашей, затем прошли какие-то мутные типы, заглядывавшие, куда не надо. Неподалеку что-то затрещало, донесся звон разбитого стекла. С другой стороны послышалась нецензурная ругань, и кто-то кого-то ударил.
У Хади метался взгляд, но она молчала, как партизан. Все что могла, уже сказала, большего ей не позволит воспитание.
Я долго собирался с силами, прежде чем выдохнуть:
— Не возражаешь, если переночую в машине вместе с тобой?
Карие глазки выдали залп салюта… а слова оказались из другой оперы:
— Зачем? И тебе будет неудобно.
Это было завуалированное «нельзя». Сказывался менталитет.
А мой менталитет требовал действий. Оставить девушку в беде — преступление, так меня учили с детства.
— Оставаться здесь одной — опасно, — ответил я. — Как мужчина и друг я обязан тебя защищать.
Против такого доводов не нашлось, хотя собеседница очень старалась. Инстинкт самосохранения пересилил или что-то другое, не знаю. Спинки сдвинутых до упора передних сидений были разложены, и мы, как смогли, разместились поверх. Одеяло по праву досталось даме, я закутался простынями. Мы заперлись изнутри.
Кто ночевал в седане эконом-класса, знает, что комфортно спать там может только бескостный организм, желательно одноклеточный. Наши тела беспрестанно ворочались, ноги высовывались, шеи и руки затекали. Через пару часов запотели стекла, а температура понизилась настолько, что начался озноб. Из-за холода чай потребовал выхода не дожидаясь утра. Чувствовалась, как соседку корежит. В щелочку, сделанную в коконе одеяла, периодически выглядывал приоткрывавшийся глаз, видел неспящего меня и в замешательстве прятался.
Терпеть стало невмоготу.
— Отойду на минутку. — Я распаковался и отворил дверь.
Из одеяльного свертка завернутая с головой Хадя следила за моим отбытием. Для безопасности я запер машину, и ветвистые кустики получили полив. Ближайший фонарь был далеко, тень от дерева делала меня невидимым для случайного наблюдателя.
Вернулся я другим человеком — счастливым, как Сизиф, справившийся с поставленной задачей.
— Твоя очередь.
На распахнутую дверь Хадя не реагировала, щелочка замуровалась изнутри.
— Хадя, я все понимаю, но стесняться глупо, так надо. Сейчас поблизости никого нет, и для охраны мне не придется стоять у тебя над душой. Сделаем так: я прогуляюсь неподалеку, а когда вторично хлопнет дверца, пойму, что пора, и вернусь.
Почему-то большинству женщин проще что-то сделать, чем заговорить об этом. Мой план удался, требования организмов получили удовлетворение, обошлось без приключений. Два сиденья вновь заскрипели под ворочавшимися телами.
Трудно, когда у человека, который рядом, другое мировоззрение. Оно мне импонировало, хотя иногда загоняло в тупик. Как с походом в кустики. Стеснение и скромность хороши, пока не мешают выживанию. Выход прост — мужчина должен взять ответственность на себя, принимать решения за двоих и ни на что не обращать внимания.
Не всегда очевидные решения оказывались верными.
— Включу зажигание, — объявил я через полчаса. — Без печки больше нельзя.
— Это привлечет внимание. Полиция может потребовать документы.
Я сморщился, словно к зубу прислонили включенную дрель. Даже если ориентировки еще не разосланы, для Хади любое выяснение личности кончится тюрьмой.
Словно чуя добычу, из-за угла появился патруль. Двое полицейских медленно прошествовали мимо, заглядывая во все закутки. Наша машина внимания не привлекла. Но окажись она заведена…
Когда ночной дозор скрылся в сумраке, я объявил:
— Единственный выход — согреть друг друга, иначе завтра нам обоим прямой путь в больницу. Это не досужие рассуждения, это приказ мужчины, который теперь за тебя отвечает. Лезь назад.
Такой язык Хадя понимала. Спорь не спорь, а сказанное настоящим мужчиной делать придется. Она и делала, как бы ни возмущалась внутри несправедливостью ситуации и моим беспределом.
Обожаю кавказское воспитание.
Я наклонил спинки передних сидений в другую сторону и перелез назад. Закоченевшее тельце с удобством устроилось в моих объятиях на заднем диване, поверх мы в несколько слоев замотались во все, что нашлось под рукой. Сначала возникло напряжение, ведь Хадя, в ее понятиях, совершала недозволенное. Но время шло, дыхания выровнялись, мышцы расслабились. Безысходность — лучший примиритель.
— Как в детстве, — сонно пробормотала Хадя.
— Как в детстве — что?
— Не помнишь? Давным-давно мы несколько раз спали так, вповалку, когда играли у нас дома. Гарун тоже почему-то не помнит, а мы с Мадиной часто вспоминаем.
Она запнулась. Перехваченное горло с трудом вытолкнуло поправку:
— Вспоминали.
В ответ я еще крепче прижал к себе Хадю.
— Спокойной ночи.
Часть втораяСестра
Глава 1
Утром погруженная в себя Хадя напоминала сломавшийся механизм. Для безопасности она осталась ждать в машине, до ее дома я добрался на троллейбусе.
От косяка до косяка дверь в квартиру пересекала приклеенная бумага с печатью и вчерашней датой. Подъезд казался вымершим, а звонить соседям и расспрашивать не хотелось. В нашем с Хадей положении лучше никому не попадаться на глаза. Неспешно, словно из груди не пыталось выскочить сердце, я спустился по лестнице и направился в банк. Половина моих накоплений на мечту перестала быть виртуальной, переехав во внутренний карман. Четырехколесное счастье подождет, а с реальным несчастьем требовалось бороться здесь и сейчас. Часть денег я потратил на новый телефон, новый номер и подключение интернета, остальное пошло на аренду однокомнатной квартиры и закупку продуктов. Хозяева квартиры меня придирчиво оглядели, перекрестный допрос и предоставленные документы успокоили, и ключи от малюсенькой малосемейки перешли в мои руки. Одна комнатка с мебелью, кухонька, совмещенный санузел — что еще требуется человеку? Кровать, правда, всего одна, но больше не требуется. Я выглянул на улицу: предпоследний этаж, высоток поблизости нет, в окно никто не заглянет. Конечный диалог выглядел так:
— Не шуметь, вечеринки не устраивать, будем проверять, — объявила хозяйка. — И если соседи хотя бы раз пожалуются…
— Обещаю, что постояльца тише меня не найдете.
Переезд состоялся сразу, заодно я перевез на место часть своих вещей, которыми не пользовался — для возможной проверки хозяевами. Само собой, что одновременно я остался жителем комнаты на шесть персон. Новая квартира снималась не для меня.
Убедившись, что никто не видит, из машины в подъезд, а затем в лифт тенью скользнула Хадя. Я открыл перед ней дверь в квартиру:
— Твои хоромы на ближайшее время.
— Спасибо. — Взгляд карих глаз рухнул вниз, на щеках проступили пятна. — Не знаю, как отплатить за все, что ты для меня делаешь.
Не церемонясь, я взял Хадю за подбородок и приподнял прячущееся от меня лицо.
— Только посмей еще раз заикнуться на эту тему.
Вышло грубовато, зато действенно.
— Спасибо.