— Пожалуйста, оружие, сумочки и прочую ручную кладь, а также все электронные устройства в выключенном виде, включая телефоны, сдайте в камеру хранения.
Всю правую часть фургона от пола до потолка составляли стальные ящики с кодовыми замками. Мой оказался с номером двадцать девять, у Тимохи — тридцать один. Номера девушек были четными и следовали за нашими. Ключи или номерки, как в театре, здесь отсутствовали, пришлось просто запомнить цифры со шкафчиков.
В аэропорту осмотр менее дотошный. Сначала по каждому из нас прошлись металлоискателем, затем чужие руки ощупали с головы до ног: мужские — парней, женские — девушек, и нас, наконец, выдворили на улицу.
Тимоха покрутил головой.
— Ничего не понимаю. Куда теперь?
— Это за нами. — Настя указала на черный джип, что полз к нам между машинами, как майский жук сквозь поле мертвых тараканов.
Когда мы влезли внутрь, оказалось, что тонировка на окнах сплошная, словно краска, сквозь нее ничего не видно. Два пассажирских ряда от водителя отделяло стекло, оно тоже блестело мрачной чернотой.
— Чтобы не узнали, где расположено заведение, — пояснила Настя.
Для нее происходившее сюрпризом не было, и наша растерянность ее забавляла.
На этот раз сильный пол попросили влезть на поднятый третий ряд сидений, где колени едва не упирались в подбородок. Девушки с комфортом расположились в среднем ряду. Пока дверца не закрылась, мой приятель судорожно вглядывался в окружавший ландшафт, если так можно назвать стены цехов, заборы и ряды машин. Настя заметила.
— Место можно не запоминать, оно всегда разное. Мы едем в известное многим заведение, о расположении которого не знает ни один из посетителей. После всего нас так же развезут по домам.
«После всего». После чего «всего»? Вопрос висел на языке, но я проявил силу воли и промолчал. Скоро все увижу своими глазами.
Тимоха задумчиво пошевелил бровями:
— Чтобы узнать место встречи, нужно с кем-то связаться, кому-то позвонить или зайти на сайт. Выходит, координаты устроителей у тебя есть?
— Ни у кого нет. Ни один посетитель не знает, как позвонить в клуб. Можно строить всякие догадки, но лучше эту тему не обсуждать даже со знакомыми. Меньше знаешь, крепче спишь.
Тимоха не сдавался:
— Не верю. Если пропустишь одно мероприятие — не узнаешь, куда прийти на следующее.
Мы со Снежкой молчали, но ответ интересовал обоих. В зачерненные окна не посмотришь, вперед тоже, едем, как в подводной лодке, только легкий шум города снаружи пробивается. И ощущение быстрого движения не дает расслабиться. Единственное развлечение — разговоры. Возможно, их слушают с места водителя, но чужих тайн нам Настя не выдаст, это понятно.
— На карточке есть зашифрованный электронный адрес, куда написать, — пояснила она. — Для каждой карточки своя почта.
— Зашифрованная, говоришь? — В лихорадочно горевших глазах Тимохи метались мысли, как взломать многослойную конспирацию устроителей. — Поскольку мы здесь… получается, что пароль от шифра ты знаешь?
Настя кивнула:
— Шифр для каждой карточки свой, а если я выдам его, то случайно утону в речке, упаду с крыши, делая сэлфи, или покончу с собой, поссорившись с парнем. Уважительных причин моего исчезновения может быть уйма. Кстати, первая мысль, когда узнаешь, как работает система — попросить друзей, чтобы следили за машиной, которая нас забирает. Делать этого категорически не рекомендуется — это забота и о нас, и о тех друзьях.
Тимоха покрутил шеей, неуютно чувствовавшей себя в воротничке и «удавке».
— Если б нас не девки пригласили, — прошептал он, наклонив ко мне голову, — я подумал бы, что едем в какой-то бордель. Теперь даже не знаю, что думать. — Его задумчиво сведенные брови вдруг разъехались, лоб радостно разгладился, и к Насте унесся тихий вопрос: — Подпольное казино?
— Лучше.
Судя по грохоту и усилившемуся эхом звуку движения, мы въехали в тоннель или внутрь некоего здания. Скорее, в подземный гараж какого-то здания, в тоннелях не бывает таких резких поворотов и перепадов уровня. Ворота остались далеко, машина несколько раз поменяла направление, возможные ориентиры исчезли. Еще может быть, что это подземная стоянка торгового центра или административно-офисного центра.
Мягко замерший на месте железный монстр прекратил урчание, в тишине клацнули замочки закрытых дверей — видимо, водитель нажал «Лок». Меня передернуло: вздумай кто-то из нас выпрыгнуть на ходу, ничего не получилось бы. Чрезмерная таинственность стала нервировать, происходящее больше походило на похищение. Не будь с нами девчонок, что-то предвкушающих …
Нас выпустили. Да, это было нечто вроде подземной стоянки или заброшенного цеха, из которого вывезли оборудование: окон нет, угрюмые бетонные коридоры уводят во тьму и пугают скрытой в ней негостеприимной пустотой, свет исключительно электрический, очень тусклый. Из запахов — только дизельный выхлоп, пыль и убийственный парфюм наших дам.
В такое место чужой случайно не попадет, потому узнать не сможет. Организаторы умно сделали: вместо своей стоянки — чужая, каждый раз новая, чтобы посторонние не идентифицировали посетителей по номерам автомобилей. Каждый остается инкогнито даже для оказавшихся рядом. Только по лицам и узнаешь, с кем отдыхал, а если вращаться в разных кругах — вообще никогда и никого не узнаешь.
Настя так внезапно остановилась и обернулась, что мы, двинувшиеся следом, чуть не снесли ее с ног.
— Парни, два слова. Давайте договоримся: то, что здесь произойдет, здесь и останется. Это кусочек вашей сказки, куда не каждого пускают. Вам повезло. И еще больше повезет, если никто не проговорится, что посещал нечто подобное. Это место исключительно для своих, а любой болтающий языком переходит в разряд чужих. Навходе с вас возьмут подписку об этом, но я предупреждаю заранее. Если не готовы, откажитесь сейчас. Это последний шанс отказаться.
— Еще чего, — буркнул Тимоха.
Я согласно склонил голову.
— Как знаете. — Настя на миг в усмешке прикусила губу. — Я вас предупредила, так что потом претензии мне не предъявлять.
Джип уехал, а златокудрый проводник повел компанию к стене, в этом месте прочерченной прямоугольником двери с глазком. Ни вывески, ни чего-то другого в этом плане здесь не было, только кнопка звонка сбоку, с другой стороны двери — аналог домофона, слившийся со стеной настолько, что сразу не заметить, и три перекрестных камеры наблюдения — сверху и по бокам. Это я перечислил то, что на виду, а серьезные конторы, насколько знаю, перестраховываются многократно.
Слабый свет мешал сосредоточиться, мертвенное люминисцентное мерцание выводило из себя. Я обнаружил, что кулаки сжаты до боли, а мочевой пузырь зовет прогуляться. Неужели боюсь? Чего?
Пересекшись взглядом с Тимохой, я успокоился. Боялся не только я. Знание, что в своих страхах я не одинок, всегда приносит облегчение, а кого-то даже толкает на подвиги. Вот и совершим подвиг.
Мы с Тимохой и Снежкой сгрудились за спиной Насти. На Настя набрала код или пароль, а затем проговорила что-то. Дверь автоматически отворилась.
Длинный пустой коридор закончился ступеньками вниз, где нас встретила суровая, но обходительная охрана, экипированная так же, как в фургоне. Карточка и ее владелица прошли проверку на соответствие, взгляды охранников расслабились. Впрочем, это не значило, что они потеряли бдительность. Нас еще раз проверили на незаконные в данном месте и опасные для него предметы.
Подпись кровью оказалась не шуткой. Каждого новичка укололи в палец одноразовой иголкой, и после выдавливания достаточной капли мощный отпечаток скрепил скромненькое требование о неразглашении. Никаких имен и подписей, только отпечаток. Сюда попадают только знакомые и знакомые знакомых, значит, найти любого, при желании, не проблема, и если клуб закрытый, то и методы, которыми борются с нарушителями, должны быть закрытыми. Пусть это игры для взрослых, как заранее сообщила Настя, но она же и напугала, какие ужасы ждут нарушителей. Мы с Тимохой переглянулись, желание играть на чужой площадке в собственные игры испарилось напрочь. Что бы ни произошло внутри, мы унесем это в могилу. А насколько нескоро произойдет последнее, с этой минуты зависело от нашего поведения.
Охрана отправила нас в раздельные раздевалки, где можно было оставить лишнее и привести в порядок оставшееся. Скамьи, вертикальные шкафчики, автомат для чистки обуви, зеркала — все дорогое и солидное, как в музее. Ничего сверх необходимого, как, впрочем, и ничего намекающего на дальнейшее.
Мы надраили туфли, от которых ноги категорически отвыкли — после кроссовок и мокасин классика ощущалась орудием пытки.
— Тоже не знаешь, что ждет за дверью? — шепнул Тимоха.
— Знаю.
— И молчал?!
— За дверью — сюрприз.
Приятель помрачнел, мне был продемонстрирован кулак.
На выходе из раздевалки те же охранники вручили маски на тесемках — из черного бархата с прорезями для глаз. Надетые, они скрыли основную часть лица.
— До момента ухода снимать запрещено.
Мы кивнули.
Ожидание дам прошло в разглядывании коридорчика. По одну его сторону чередовались мужские и женские туалеты, по другую стращали надписями «Не входить! Только для персонала!» двери служебных помещений.
Появившиеся дамы поразили: исчезли не только куртки, но и нарядные платья, их сменили шелковые халатики в восточном стиле — по колено, яркие, разрисованные цветами. Талии перетягивали пояски из той же материи. Туфли на каблуках уступили место тапкам-вьетнамкам на босу ногу. Лица скрывали маски под стать нашим, только они были цветные, в тон халатам, как и пояса. Пышущее нетерпением солнышко, что завело нас в этот затерянный мир, окутывал алый фон, по нему рассыпались неизвестные мне белые цветы, а еще более нетерпеливое создание, беспокойно рыскающее взглядом по сторонам, скрылось под синим покровом в россыпях красного. Не сговариваясь, мы с Тимохой молча поаплодировали.