— Во-первых, это не моя девушка, а просто знакомая, во-вторых, кто говорит?
— Ты не узнал, что ли?! Ой, блин…
— Даша?!
— Лучше бы я молчала. — Середина «блюда» досадливо вздулась и опала, нос шумно вытолкнул воздух. — И никаких имен, ты Двадцать Девятый, я Безымянная, которая в данный момент обслуживает кабинку Двадцать Девятого. Нам не разрешено общаться с клиентами кроме особых случаев, но мы сами решаем, какой из них особый. В таком месте встретить знакомого — это из области фантастики. Однако — вот.
— Маша приехала к тебе, а ты здесь…
Над вынутым из груди сердцем занесли молоток.
«Столик» еще раз вздохнул, на этот раз виновато:
— Прости, она не хотела, чтобы ты знал, но ты ведь уже догадался? Срочно требовалась молодая официантка, а деньги лишними не бывают.
Мои губы едва вылепили:
— Она здесь?
— А кто тебе фирменное мороженое приносил? Она как увидела, кто в кабинке, так онемела и пошевелиться не могла. Говорит, все как во сне было, ее будто заморозили и одновременно поджарили на сковородке. Но ты тоже хорош. Сестру не узнал — раз. Имея девушку, про которую Машка мне все уши прожужжала, в такое место с другой пришел — два. Допускаю, еще найдутся и три, и четыре.
История повторяется. Гарун не узнал свою сестру, а я свою. Обе оказались там, где увидеть их нереально, потому даже мысли такой не возникло. Что теперь делать с этим знанием? Когда я уезжал на учебу, Маша была ребенком. Краткие наезды домой показывали ее взросление как в ускоренном фильме, но я представить не мог, насколько ускоренном. В моих глазах она оставалась маленькой девочкой, которую нужно опекать и защищать от напастей.
— Машенька несовершеннолетняя! Как ее взяли?
— Думаешь, почему здесь такая секретность?
Я думал, что из-за боев в полный контакт, где бывает все, вплоть до смертей. Оказалось — не только.
— Люди любят разное, а клиент, как известно, всегда прав, — пояснила Даша. — Здесь — особенно.
Глаза из маски некоторое время глядели, как я несколько раз открывал рот, чтобы высказаться, и вновь закрывал его, и как губы то кривились, то закусывались до крови. Даша поняла, о чем я думаю и на что не нахожу слов.
— Не принимай близко к сердцу, — сказала она, — это просто работа. Ничего серьезного. У тебя такое лицо, будто находишься не в солидном клубе, а в квартале красных фонарей. Здесь не бордель. Люди платят за зрелище, а не за удовольствия. Кстати, я, например, не думала здесь тебя встретить. Догадываюсь, что Маша тоже. Она считает тебя зубрилкой-неудачником, который первую копейку через много лет заработает, а ты, оказывается, подпольный миллионер?
— Где она сейчас?
— В одной из кабинок по другую сторону. После твоего «воспитания», о котором она рассказала, часть костюмов и работ ей стала противопоказана, но быть блюдом — самое то.
Проем перегородила тень вернувшейся спутницы, и Даша обратилась в предмет интерьера.
— Все-таки Теплица — тварь, каких поискать. — Настя оглядела почти не тронутые с момента ухода яства, вопросов это не вызвало, ее мысли блуждали далеко. — Ну, я ей карму еще подпорчу вместе с настроением и физиономией, она у меня еще попляшет. Подруга, блин. В гробу я таких подруг видала. — Златокудрая головка вдруг склонилась, волосы рассыпались по плечам, голос обрел требовательную просительность: — Кваздик, пошли отсюда, а?
Кхм. Внезапно. Кхм-кхм.
— Может, дождемся конца боев? — Я еще раз прокашлялся.
— Не могу видеть эти рожи. Все, что могла, я узнала, даже слишком. Мне здесь больше нечего делать.
— А мне?
Будучи противоположнополой и желанной во всех отношениях, Настя обняла меня чисто по-дружески, как закадычного приятеля. В прижимании волшебной мякоти отсутствовал даже намек на сексуальность, хотя чувственность никуда не делась:
— Будь человеком! Если ты меня сейчас не уведешь, случится скандал или что-то похуже. Не доводи.
Я покосился на Дашу. Обидно выглядеть подкаблучником, но Настей физически невозможно командовать, она слушается лишь тех, кого вознесла на пьедестал. По этой шкале я валялся где-то в яме. Пальцы, взявшие что-то с Даши, сунули это в рот, тот перемолол, не чувствуя вкуса.
— Что нужно, чтобы уйти до окончания?
— Известить Мурада по почте и просто выйти.
Я указал на дверь из зала:
— В чем же дело? Иди.
— Уходят только парами, как пришли. Напарник может смениться, но отбывают всегда кавалер со спутницей, именно для него вызывается машина, которая отвезет домой.
На ринге продолжалась кровожадная оргия, профессионалы месили друг друга с гораздо большей сноровкой. После удара по шее один вдруг лег, придерживая руками голову. Опять что-то внутри сломалось? Бой остановили.
Настя скривила губы:
— И этой гадостью ты хочешь любоваться?
Хотелось ответить, что любоваться предпочитаю другим, и лицо даже обернулось на откровенно выставившуюся Дашу — вот зрелище, которое мне приятно… но Настя завелась:
— Кажется, у парня перелом основания черепа, это не болезненно, но почти всегда летально. Если повезет, боец останется калекой, а если нет… Больше ни минуты не хочу оставаться. Пиши Мураду.
Мне на колени упал брошенный ею планшет.
Со стороны Даши донесся вздох.
Уходить не хотелось. С другой стороны — дам сестренке доработать без нервотрепки из-за моего присутствия. Жаль, нельзя увезти ее с собой. Можно попробовать, но нужно ли? Цитируя Настю, может случиться скандал или что-то похуже. Гость не должен контактировать с персоналом кроме как в рамках обслуживания. Как ни трудно это принять, но я уйду, а Машка останется. В первый и последний раз. Больше никаких «подработок» в таких местах не будет, об этом я позабочусь.
Пока пальца набивали послание о нашем желании досрочно покинуть славное заведение, пришел ответ на предыдущий запрос:
«Разве ездят в Тулу со своим самоваром? Сюда не берут жен, иначе клуб назывался бы „Семейные радости“. Мужская радость — приятная во всех отношениях спутница, с которой хочется провести время в приятных условиях. И зрелище, конечно. Мужчина любит глазами, и неважно, чем именно он любуется — красивой дракой, красивой женщиной или красивым автомобилем, мужчина при этом остается мужчиной — потребителем красивого во всех проявлениях и сочетаниях. Если у человека семейные ценности и радости преобладают, он сюда не придет».
Уведомление об уходе отправилось по назначению, Настина рука подхватила и потащила меня, но хотелось сказать что-то Даше — что-то такое, что она передаст Машеньке, максимально выразив мое отношение. При этом желательно не предстать придурком перед напарницей.
Я на секунду высвободился, и моя рука нагло потрепала освобожденный от роллов белый холмик.
— Прощайте, мужские радости, буду скучать по вам и мечтать увидеть снова в другое время в другой компании, чтобы задать трепку, которой они все заслуживают.
Получилось громоздко и закавыристо, но смысл Машка поймет, лишь бы Даша передала правильно. Впрочем, воображение само добавит остальное, дословность не обязательна, ситуация говорила сама за себя.
Настя взяла меня под руку, и мы синхронно шагнули из кабинки. Партнерша смотрела с недоумением:
— Что это было?
— Ты о чем?
— Не прикидывайся.
— Прощальный привет упущенным возможностям. Упущенным по твоей, кстати, милости.
Перевод стрелок сработал, Настя не пожелала быть виноватой, дальше мы шли молча. В подсвеченной воде плавали русалки, на ринге вновь творилось что-то невообразимое, перед ним ревела толпа. Кое-кто оставался в кабинках, в том числе Тимоха и другие знакомые… маски. Хотел сказать «лица». Официанток видно не было.
Мурад встретил нас в дверях:
— Что-то случилось?
— Даме нездоровится, — сказал я первое, что пришло в голову.
— Если имеются претензии…
— Что вы, все было замечательно.
— Тогда при первой возможности ждем вас снова. — Глаза из-под белой маски глядели на меня, показывая, к кому обращено приглашение. — Если возникнет желание приобрести членскую карточку, дайте объявление «Пропал бойцовый пес» с координатами, и с вами свяжутся.
— Спасибо, запомню.
— Надеюсь, о сегодняшнем дне у вас останутся исключительно приятные воспоминания. — Прорези маски впервые переместили вектор на лицо моей спутницы. — Ведь дама сделала все, чтобы кавалер был счастлив, а нам не пришлось краснеть за неуважение к клиенту?
За Настю ответил я:
— Все было бесподобно, еще раз спасибо.
Настя благодарно пожала мне локоть, дополнительным бонусом об него же потерлась и приятно облегла вязкими выпуклостями.
— Всего наилучшего.
— И вам успехов и процветания.
Состоялось прощальное рукопожатие, и мы с напарницей разошлись по раздевалкам.
Когда Настя появилась одетой во все свое, под бетонными сводами выхода нас ждал огромный белый лимузин, к которому вежливо проводила охрана.
— Куда едем? — донесся из динамиков голос водителя, скрытого за перегородкой.
Я назвал адрес Насти.
Многометровый сексодром на колесах двигался сквозь ночь плавно, как яхта капризного миллиардера. По дороге мы забрали из фургончика сумочку и телефон и вновь сели по разные стороны. Вечер чудес закончился, нас опять ничего не связывало. Настя молчала, ее отсутствующий взор говорил, что о моем существовании забыто напрочь. Я напомнил.
— Не понимаю, — сказал я. — Такая конспирация, а имя главного человека знают все. Его легко вычислить, в городе найдется не так много Мурадов.
— На самом деле его зовут по-другому. Мурад — от названия клуба. Сокращение. Иногда так называют сам клуб.
О, как. Неожиданно.
Будь напарница покладистей или в другом настроении, путешествие домой запомнилось бы надолго. В лимузине к этому располагало все: раскладывавшиеся в ровный пол диваны, вино в минибаре, потолок в звездах, серебристые упаковочки в шкафчике, зеркала и нежная, завораживающая музыка, басами заползавшая сразу в живот…