правлюсь с плюгавеньким коротышкой, работавшим в сфере безопасности. Если справлюсь — ничего не добьюсь, только усугублю. Я ни в чем не виноват, кроме факта съемки, а она была ответным действием, актом самозащиты. Если это доказать, до серьезных последствий не дойдет. Не должно дойти. Если доказать.
Если.
Костя продолжал поиск, я глядел в окно. Тянулись минута за минутой, и цель маршрута постепенно вырисовывалась. Первые мысли — насчет вывезти меня и закопать, чтобы никаких следов — ушли. Мы ехали в мой родной городок, где обитали родители и сестренка.
Подозрения подтвердились, водитель вел прямо к моему дому, и автомобиль, чья стоимость превышала всю забитую до отказа дворовую автостоянку, вальяжно встал перед подъездом. Из беседки на меня уставились круглые глаза Наташи и Марго, знакомой мне по файлам Данилы.
Костя вышел вместе со мной.
— Если дома кто-то есть — представь меня старым другом, который подвез, а мне как бы приспичило туалетом воспользоваться. Это на всякий случай, поскольку никого быть не должно. Валера, идем.
За нами с дипломатом в руках пошел водитель.
Время выбрано удачно: сестренка выспалась, сколько бы ни спала, и уже гуляет, а папа с мамой на работе. Войдя в квартиру, Костя заглянул в каждое помещение, взгляд остановился на комнате сестры.
— Твоя?
— Уже нет. Когда приезжаю, у меня здесь только спальное место.
— Валера, глянь.
Вошедший за нами водитель сначала что-то проверил с помощью приборчика, затем по вещам сноровисто пробежались пальцы в перчатках. Все приподнималось, затем аккуратно занимало прежнее место. Не знай я про обыск, позже ничего не заметил бы. Особое внимание уделили одежному шкафчику, комоду с бельем и матрасу. Неприятно, когда роются в твоих вещах, еще хуже, когда это вещи твоей несовершеннолетней сестренки. Запретить я не мог. Все равно досмотрят, возможности у них есть. А запрет, если откинуть благородное негодование, которое пришедших не волнует, в их глазах выставит меня неблагонадежным и недоговороспособным. Со всеми вытекающими.
Глубоко под бельем нашлись деньги — завернутая в полиэтилен стопочка купюр. Там же лежали несколько записок с ровными строчками, выглядевшими как стихи. Округлый с красивостями девичий почерк, почти детский, узнался без труда. Слащаво-сопливые писульки серьезного дядю не заинтересовали, он искал мои секреты.
Стихи. Кто бы подумал. Сестренка-то, оказывается, романтик. Сколько всего уживается в одной человеческой голове — просто жуть. И попробуй догадайся, что главное.
Невозможная парочка — неправедные деньги и стихи — вернулись на место.
Ничего криминального опытный Валера не обнаружил. Костя в это время наблюдал за мной, за моими реакциями. Увиденное вопросов не вызвало, ко мне вновь протянулась рука:
— Ключи.
— Что? Какие?
— От городской квартиры. И пароли от всей техники, которая там осталась. Если ты не солгал, а пока мне почему-то верится в это, все закончится хорошо. Для всех. Это наша специальность — решать такие проблемы к всеобщему удовольствию. Ключи вернем, как только закончим. Могли бы войти без разрешения, но зачем, если ты не обманываешь? Проще сотрудничать, тогда и дверные замки останутся целыми, и лица, и внутренние органы.
У меня на миг остановилось сердце. На квартире — техника и файлы Данилы! И все его списки заработка…
Мое лицо окаменело.
Костя это заметил, в углах губ вылезла жесткая улыбочка.
— Кажется, у товарища имеется заявление?
— Вы там кое-что найдете…
— О, это чудненько. Что бы это ни было, для полного соответствия плохому кино тебе осталось сказать: «Это не мое».
— Но это правда не мое.
— Пусть будет так. До выяснения всех обстоятельств просьба квартиру не покидать. Мы позвоним.
Дворовые подружки сработали не хуже бабушек на скамеечке, которым до всего есть дело. Вызванная ими Машка примчалась так быстро, как только смогла, но гостей уже след простыл. Посыпались вопросы:
— Кто? Это к тебе? Твои друзья? — Мы стояли в комнате. Я не мог сесть, в груди клокотало. Машка стояла рядом, неслись почти детские восторги: — У тебя есть такие друзья? Они еще приедут? Девки в шоке! В наш двор метеориты падают чаще, чем заезжают такие машины. Кстати, привет. Какими судьбами? Надолго? Почему не предупредил? Саня, а что у тебя с лицом?
— А что у меня с лицом? — переспросил я, не понимая, о чем она говорит.
— На тебе его нет!
— Ты видела Данилу после… после того, как мои друзья с ним поговорили?
— Он уехал. Родственники сейчас забирают его документы с места учебы, говорят — для перевода в другой город. Никто ничего не знает. Во дворе никто не верил, что на него найдется управа. Это было круто! Теперь ты в тако-ом авторитете, только слово скажи — с тобой любая пойдет!
— Я видел содержание его компьютера.
Словесный поток иссяк, Машенька едва слышно выдавила:
— Нести ремень?
— Если считаешь, что поможет… Впрочем, мне хочется, чтобы нужные мысли у тебя не там отложились. В разное время люди думают разными местами, но отвечает за все голова.
— Саня, что было — не повторится. Обещаю.
— Верю.
Такого сестренка не ожидала.
— Спасибо. — С минуту она молчала. — Ты такой из-за меня?
— Машка, я тоже сел в лужу. В огромную. И мечтаю, чтобы мне тоже кто-то основательно всыпал. Только, боюсь, не поможет. Поздно.
— Давай, колись. — Машенька подошла ближе, почти вплотную, взгляд обрел серьезность. — Что случилось?
— Небольшие проблемы.
— Судя по лицу цвета бледной поганки и выражению сморчка после того, как на него наступили, небольшие — слово неподходящее. Я никогда тебя таким не видела. Даже когда ты вышел из себя, ты был мужчиной, а сейчас — никто. Саня, очнись, что с тобой? И где Надя?
Лучше бы не напоминала. Ноги взбунтовались и объявили забастовку, я опустился на край кровати.
— Все нормально.
— Не ври. — Машка уселась рядом со мной. — Рассказывай. Я пойму. Если не смогу помочь, хотя бы дам совет. Пусть ты считаешь меня дурочкой, совет со стороны для человека, чьи мысли попали в замкнутый круг, всегда полезен. Даже глупый совет. Любое соображение извне может стать отправной точкой. Да что я тебе рассказываю, это ты должен мне такое объяснять, кто из нас лучше косит под взрослого?
— Можно вопрос? — Кое-что давно интересовало, и я решил выяснить, чтобы больше к этому не возвращаться. — У тебя очень дорогой телефон. Родителей развела или из тех заработков?
Сначала раздался тяжкий вздох.
— Родакам сказала, что ты подарил. В ценах они не разбираются, для них все телефоны делятся только по цвету и размеру. А мне его действительно подарили. — Маша отвела взгляд. — Но можешь считать, что заработала. Согласна, дать мне за это ремня — самое мягкое наказание из возможных.
Я молчал. Маша тихо добавила:
— Сейчас, после всего, я бы такого не сделала.
— Тогда забудем. Теперь моя очередь виниться, и хорошо, что ты сидишь. Записи с компьютера Данилы ушли на сторону. Все записи.
Сестренку прошибло:
— И мои?
— Я стер все, что касалось тебя и попыток Данилы подложить мне кого-то, чтобы подцепить на крючок, но остальные девчонки и их разухабистые клиенты… Теперь к каждому из них будет ключик у людей, о которых я не знаю, на что они способны.
По собственной глупости я предоставил Косте огромную связку таких ключей. Гарун говорил: любой человек, какой бы пост ни занимал, это всего лишь человек, с ним можно поговорить и сделать предложение, от которого он не сможет отказаться — и любая система будет к твоим услугам. Помимо исполнителей и любителей сладенького, один раз уже оплативших отснятые развлечения, я подставил Гаруна и его ребят, добывших эту информацию. Они же как-то договорились с Данилой. Теперь их договор не работает. Если что, то виноватым, как я понимаю, сделают меня.
Мало того, я подставил себя еще с одной стороны.
— Человек, который получил доступ к записям, решит, что организатор съемок — я. Так совпало. Вся записывающая техника вместе с файлами оказалась у меня в квартире, и в качестве пострадавшего я нигде не фигурирую — я стер улики, которые могли быть в мою пользу. И еще в одном похожем деле засветился — у погибшего друга нашли фото, за которые тоже отвечать мне.
— Этот человек, у которого теперь находятся записи — кто он? — На меня поднялся абсолютно взрослый взгляд.
— Неважно.
— Важно. Нужно разобраться и понять, что делать. И не надо мне тут всякие «ля-ля» про то, что он опасен. Это ясно. Хочется понять — насколько.
— Я только что рассказал про погибшего друга. На самом деле его убили. За пару лишних слов. Убил именно этот человек.
— Как в клубе. За пару лишних слов — это их почерк, мне рассказывали. Точнее, запугивали, когда брали на работу. Подожди. — Глаза у Маши округлились. — Натка сказала, что с тобой приезжал низенький хлыщ при параде, а высокий водитель перед ним прямо стелился. И прическа по описанию сходится… В клубе он был под номером один. Первый. Его напарница выиграла конкурс. Он там типа соучредителя. Он нашел Дашку, через него же на пробу устроили меня. Я была столиком в их кабинке, а когда Вторая отправилась на танец победителей, Первый снова выбрал меня.
— Ты танцевала с ним? Мне сказали, что в конце…
— Хватит об этом. Что было, то было. Больше не будет. Сейчас мы с тобой решаем проблему, и я уверена, мы сможем ее решить. Терять тебе, как понимаю, нечего? Тот выбор, когда Первый взял меня в партнерши… — Машу словно подбросило, она вскочила и стала ходить взад-вперед между кроватями. — Понимаешь, что это значит? Я ему нравлюсь. Этим можно воспользоваться. Мы с Дашей… нет, он ее знает, нужно с кем-то другим. Но он теперь всех наших знает по записям и к себе не подпустит.
До меня стало доходить творившееся в голове у сестренки.
— Даже не думай.
— Почему? Совращение несовершеннолетней — единственная статья, на которую можно поймать этого любителя чужих фото.