— Вздорная и очень опасная глупость, даже близко около этой мысли не ходи, чтобы не пришибло. Забудь. А я сделаю вид, что не слышал. Иначе…
— Иначе — что? В любой момент тебя могут убить. Меня это не устраивает. Ты за меня готов был в тюрьму сесть, а потом жизнью рисковал. А от меня тебе только проблемы.
— Неважно, я никогда не соглашусь на…
— А кто тебя спрашивает? До сих пор ты спасал сестру, сейчас я хочу спасти брата. Кто тронул одного из нас, тронул всю семью.
— Рассуждаешь, как Гарун.
Маша насупилась:
— Где в этих рассуждениях ты видишь неувязку?
— Ты девушка.
— Правильно. Поэтому у меня есть возможности, которых нет у тебя.
— Костя знает, что ты моя сестра. Если не знает, узнает в ближайшие часы, сейчас мою жизнь потрошат до момента рождения, а то и дальше. А еще в его руках записи с твоим участием — компромат на Данилу, который оставили в моем планшете. Там стоит пароль, но для специалистов это минута работы. Прости, я думал, что получится перестраховка, а вышло…
— Ты делал для меня все возможное, хотел как лучше. У тебя почти получилось. Теперь я сделаю то же самое.
— То же самое не надо.
Улыбка у меня вышла тусклой и тоскливой.
Разговор прервало возвращение родителей. Мы старались быть веселыми, я сказал, что нашлись дела дома и что я, возможно, поживу здесь немного. Мама обрадовалась, папа пожал плечами.
— А как же… — Мама понизила голос, словно кто-то подслушивал. — Как же Надя? Одну оставил? С ней ничего не случится? Или уже случилось? Материнское сердце не обманешь, я чувствую, ты что-то не договариваешь.
— Я вообще ничего не говорю. Не надо сейчас о моих отношениях, ладно? Придет время, все расскажу. Или не придет. Я же просил.
— Хорошо-хорошо, сынок. Одно добавлю: Надя мне понравилась, Папе я все рассказала…
— Мама! Папа, скажи ей!
— Мать, — подал голос отец. — Оставь сына в покое. Это его жизнь, сам разберется.
— Да, — с пылом поддакнула Машка. — Разберется.
А глаза спрашивали: дескать, правда, а как же Надя?! Ты, братишка, ушел от ответа про нее!
Поздним вечером, когда мы улеглись в своих кроватях, Машка насела:
— Вы с Надей вроде бы так любили друг друга, а в клуб ты ходил с другой. И сюда она с тобой не приехала. Что-то произошло? Вы поссорились? Она узнала, что у тебя есть другая?
— Машенька, не надо.
— Как это не надо?! — Ее вынесло из постели, закутанная в одеяло фигурка присела рядом со мной. — У тебя проблемы, и твоя девушка может пострадать, проще всего давить на человека через любимых. Счастье любимого не может быть разменной монетой в других играх, особенно когда на кону — жизни!
Откуда у Машки эти менторские интонации? Умные книжки читает?
— Надя уже счастлива, — не удержался я.
Машка запнулась.
— Без тебя? — вырвалось, наконец, уточнение.
— Да.
— И ты ничего не делаешь, чтобы вернуть ее?
— Сделал все, что в человеческих силах.
— Значит, не все, если она не с тобой. Обещаю: как только разберемся с Первым, я помогу тебе вернуть Надю.
— Снова ты про Первого? — Я рывком сел, теперь мы сидели рядом и глядели в одну сторону. В стену. — Я объяснил: это невозможно, твоя жертва будет бессмысленна и напрасна.
— Ты четырежды неправ! Не жертва, не бессмысленна, не напрасна, а главное — возможно! И тебе ничего не придется делать, только найти нужную аппаратуру. Я все беру на себя. Как можно назвать напрасным и бессмысленным то, что делается ради родного брата?!
Логика казалась непробиваемой, но именно, что только казалась. Я покрутил тему со всех сторон, и пришло понимание, где искать аргументы.
— Скажи, почему Даниловы игры с подставами резко прекратились?
Машу словно ударили.
— Не хочу.
— Произошло что-то страшное? С кем?
Догадка оказалась верной.
— С Аленой. — Сестренка горестно выдохнула. — Данила требовал, чтобы она липла к одному парню… В общем, несколько раз ее увозили в такие места, где заснять невозможно, а тот парень был не один. Алена вопила, что больше не поедет, а Данила силой заставлял ее продолжать. Однажды у него все получилось: наша территория, камеры предельно замаскированы, еще одна дублирует через окно из соседнего дома… Но шторы закрыли, а замаскированную аппаратуру обнаружили. Алену к утру вернули в таком виде и состоянии, что теперь ей никогда никого не соблазнить, а Даниле сделали морально-физическое внушение — чтобы знал, с кем можно связываться, а с кем нельзя. Когда девчонки увидели Алену после больницы, все собрались и объявили, что больше никаких съемок для вымогательств не будет! Мы все вместе выступили заодно, и Данила ничего не смог поделать.
— И ты не сделала выводов из этой истории?
— Почему же? Все на поверхности: на каждую силу найдется другая сила, а против хитрости — хитрость. Нельзя вечно выигрывать. Но если хитрость применить против силы…
— Стоп, все неправильно. Ты рассматриваешь только финалы. Если само дело не право, то неважно, кто победил в конце. Цель не оправдывает средства.
— Еще как оправдывает. Если цель благородна…
Вот так и появляются террористы.
— Ты и вправду еще ребенок. — Я обнял ее за плечи. — Фраза о цели и средствах — лакмусовая бумажка, ответ отличает зрелого человека от подростка, готового уничтожить мир ради прихоти.
— Глупости. Что может быть важнее жизни, любви, счастья? За это можно и нужно бороться любыми средствами!
— В тебе говорит обиженное дитя. Есть вещи важнее, ты их знаешь. Родина. Семья. Счастье любимого. Еще — долг, честь, совесть. Звучит пафосно, прости. В твоем кругу над этим принято прикалываться. Недавно я сам был таким. Только со временем понимаешь, что в жизни главнее. Только через боль и потери.
Машенька не ответила. Поняла ли? Не важно. Слова сказаны, отношение выражено. Сестренка молчала, щека лежала на моем плече, руки задумчиво крутили свесившийся локон.
Пусть думает, в ее возрасте — самое время.
Мы долго сидели в обнимку, глядя вдаль. Уже не в стену. Впервые Машенька молчала так долго (ну, впервые не во сне), и говорить не требовалось. Говорили души. И отвечали.
Идиллию разрушил звонок телефона. Я оставил его в прихожей, теперь там истошно звенело и тренькало. Вставать, куда-то идти и, тем более, отвечать категорически не хотелось.
— Принести? — предложила Машенька. — Вдруг что-то важное?
— Не поверишь, но самое важное произошло только что. Мы с тобой поговорили по-взрослому. И — главное — поняли друг друга. Мне так кажется.
— И мне. Я все-таки принесу.
Невыносимо орущее чудо человеческой мысли, постепенно заменявшее сами мысли, упало мне в руки. Чтоб не мешать, Машенька тихо вышла на кухню, где все еще сидели папа с мамой.
— Алексантий, — сказал знакомый голос, — это Костя, у меня появилось, что сказать. Тех снимков действительно нет, но зато сколько интересного… Любопытный способ заработка. Среди твоих… или, как ты утверждаешь, не твоих клиентов мелькнули знакомые лица. Я разберусь. Если все это — чужое, твоей жизни ничто не угрожает. Только здоровью, поскольку в опасные игры играешь. Подружки со снимков, с которых все началось, требуют сатисфакции, и если ты вернешься в город, то с большой вероятностью могу предсказать, что с тобой случится нечто нехорошее. Представляешь, как обидно погибнуть, например, от токоприемника троллейбуса, который случайно свалится со штанги именно на тебя? Совсем не героическая кончина. Впрочем, это тебе не грозит, с людьми всегда происходит что-то новое, неожиданное. Так пусть кирпичи остаются на крышах, троллейбусы не ломаются, а у машин не отказывают тормоза. Поживи вдали, пока я закончу с твоими выкрутасами, а девочки успокоятся. Окей?
— Как же учеба?
— Разве учеба важнее жизни и здоровья? Возьми академический, переведись куда подальше или еще что-нибудь придумай. Будут проблемы — можешь обращаться ко мне по номеру, который высветился, на ближайшие пару месяцев это один из рабочих. Надоели мне бабские капризы, но нельзя не обращать внимания на возможную опасность в будущем, я обязать купировать ее заблаговременно. Пока ты далеко, я целиком на твоей стороне. С документами, если решишь забрать для перевода, помогу. Даже с работой помогу, когда все успокоится. На столе у меня лежит отчет о проверках в отношении тебя. Самые лучшие рекомендации. Пусть в отношении везения ты ходячая катастрофа, но чувствуется сильный характер, а остальное можно наладить. Принципиальных сейчас мало. В общем, если не попадешь в новые передряги и выпутаешься из старых, мы обязательно увидимся. Всего наилучшего.
Еще с минуту я смотрел в отключившийся телефон. Есть поговорка: начали за здравие, кончили за упокой. Здесь получилось наоборот. Угрозы жизни и здоровью перешли в комплименты и приглашение на работу. Надо Машеньке сказать, чтобы глупостей без моего ведома не натворила, а то с ее энтузиазмом и абсолютным незнанием жизни…
Мобильник вновь ожил. Мелодия звонка указывала на сокурсников, которых я объединил в одну группу «хороших знакомых, не перешедших в разряд близких». Каждому из близких полагалась собственная мелодия звонка. Нажатая кнопка вызвала к жизни радостный голос Фильки:
— Отлично, а я боялся, что трубку не возьмешь. Ты исчез, и я решил узнать, не случилось ли чего. Что-то на манер, как с Тимохой. Твое право не отвечать, но как думаешь, может, хорошо, что я тогда с тобой не пошел?
Даже до него доползли какие-то слухи.
— Скажу одно: всегда верь интуиции и поступай по совести. И радуйся жизни. — Не знаю, понял ли сокурсник намек, но безопаснее сменить тему. — Про Гаруна слыхал?
— Еще бы. Трижды простреленный везунчик. Оказывается, у дагов такая свистопляска в городе творилась, а мы ни сном, ни духом. Хотя, вы с ним дружите, и ты, наверное, был в курсе.
— Не обо всем. Мы с Гаруном последнее время почти не виделись, новости доходили через третьи руки. Ты не слышал, про его сестер что-то говорят?