Будь здорова, дорогая. Целую тебя крепко. Твой папа.
26.10.55
Милая доченька!
Получил твое письмо от 6.10 и немедленно помчался в город снова просить об отпуске для свидания с тобою. На этот раз ответ такой: «получите раньше разрешение на свидание». Одновременно с настоящим письмом посылаю письмо на имя начальника вашего отделения, вложу в конверт одну из твоих марок. Авось твой начальник растрогается и ответит. Тебе тоже, со своей стороны, необходимо подать заявление-просьбу о разрешении свидания. Если получишь положительный ответ — немедленно напиши мне (разборчиво — я предъявлю его своему начальству).
Так как всё — несомненно к лучшему, то всё уладится наилучшим образом.
Вместе с твоим письмом пришло письмо Лауры. Я ей уже ответил, но прошу тебя, со своей стороны, убедить её ничего больше не предпринимать. Надо подождать года два, и Адриана ей сама напишет. Девочка страшно напугана, и настойчивость со стороны Лауры не поможет, а может только повредить делу. Лаура — чужестранка и не понимает, что исключение из комсомола — далеко не то же самое, что никогда в него не вступать. Это может стать началом очень многих и крупных неприятностей. Впрочем, обо всём этом мы ещё поговорим при встрече.
Очень хорошо и правильно, что мы не поджидаем ответов на письма и пишем регулярно. Только так и можно установить настоящую связь. Но я не всегда помню, что именно я писал и в каком письме, и вот — в последнем твоём письме мне некоторые места остались непонятны. Так — ссылка на моих земляков в связи с датой 13.2.1952[175], и твоя уверенность, что не может случиться, что ты ко мне приедешь раньше, чем я к тебе.
И совершенно непонятно, в какие это тёплые края ты собираешься на полгода — на год?[176] Но и это мы уточним при встрече.
Да, я думаю, что тебе нужно использовать «каникулы» и пополнить свой «багаж». Этим я не хочу сказать, что ты должна заниматься по какой-то программе, как это, по-видимому, делают мама с Сусанной, но продумать всё, что было и постараться всё понять — это необходимо. Для этого каждый может и должен идти своим путём. Нет, например, никакой необходимости обязательно изучать языки, если обстоятельства этому не благоприятствуют. Но как-нибудь уяснить себе смысл происходящего, усвоить коллективный опыт человечества, в одной области больше, в другой — меньше, в зависимости от вкуса и наклонности — это обязательно нужно. Как жаль, например, что тебя совершенно не интересует история — ну, хотя бы история культуры, цивилизации. Этому «обстоятельства», правда, тоже мало благоприятствуют, но, при способности критически читать и мыслить, можно все-таки кое-чего сделать. Кстати, с большой высоты общечеловеческих проблем «мелочи жизни» не так бы лезли в глаза — их легче было бы игнорировать.
Я не проповедую терпимости. Ни к идеям, ни к людям. Терпимость для меня — категория юридическая. Каждый должен иметь право думать и исповедовать, что он хочет. Я знаю, что в истории человечества все попытки ограничить это право приводили только к страданиям, к несчастьям, и надолго задерживали его прогресс. Но это не значит, что можно поставить знак равенства между всеми и любыми идеями и всеми их носителями. Есть что-то глубоко безнравственное в барским безразличии к добру и злу. У Чехова какой-то гимназист, помнится, говорит своему отцу: «И я ничего не знаю, и вы, папаша, ничего не знаете — всё относительно…» Ну, опять зафилософствовался и не успел дописать. Не забудь про заявление. Целую тебя крепко и с нетерпением жду свидания. Твой упрямый папа.
31.10.55
Здравствуй, милая доченька!
Получил одно да другим два твоих письма от 10 и 16 октября. Ты понимаешь, что мрачный тон предыдущего письма меня не мог не огорчить, но я совершенно согласен с тобой, что хроническая бодрость и жизнерадостность — это как-то неловко, пошло. Нам с тобою это и не нужно, и даже несколько унизительно, такая хроническая жизнерадостность хороша, разве, для пищеварения. Но ты сама совершенно точно определила источник своего пессимизма — отсутствие веры в свои силы и, как ты говоришь, отсутствие перспектив. И это и не хорошо, и неверно.
Ты, например, утверждаешь, что «знания, самые глубокие, нам (молодежи) не помогут», но я так же глубоко убеждён, что даже самые скромные, но только настоящие, лично «выстраданные» знания, могут и откроют вам дорогу в жизнь. Но боюсь, что путь, выбранный тобою — через классическую литературу — очень кружный и долгий. Литература — дитя своего времени. Ты, например, пишешь, что тебя отталкивают выражения антисемитизма у Франко. Я вообще не могу спокойно слышать и читать такие выражения. Только евреи имеют право быть антисемитами. Эта гадость оскорбляет не столько евреев, сколько русских, украинских и прочих порядочных людей. А между тем, Франко был на редкость честным и прямо благородным писателем. Он им и остаётся — переменились только времена.
Доченька, трудная это должность — быть папой! Масса условностей в отношениях к детям, которые просто невозможно переступить. Если бы я был только хорошим товарищем, я бы не боялся так залезать тебе сапогами в душу. А папе неудобно, нехорошо.
Мне вспомнился сейчас «Слепой музыкант» Короленко. Кстати, я очень люблю Короленко и могу его с увлечением читать даже сейчас, когда у меня полное отвращение к беллетристике. Так вот — помнишь гневное замечание чудака, бывшего гарибальдийца, слепому племяннику, будущему музыканту? А ведь у того были, пожалуй, основания для пессимизма?[177]
Вчера отправил Ирине очередное увесистое «историческое» письмо. Первоначальной моей задачей было спровоцировать её на ответ и установить с нею постоянную переписку. Результаты пока неплохие — за октябрь получил два больших письма и открытку. Дело это меня самого увлекло. К письмам приходится основательно готовиться, хотя то, что я ей пишу — это не история, а критический разбор некоторых общепринятых мыслей и положений. Тем не менее, я чувствовал, что начинаю выдыхаться — не хватает ни знаний, ни материалов, но добрая душа Фрида Давыдовна прислала мне два тома лекций Ключевского «История России». Замечательная книга! Этот не стреляет непреложными, единственно верными, научными мыслями. И я читаю взасос.
Кстати об антисемитизме. Подбирая материал для писем Иринке, я столкнулся с вопросом о роли евреев и семитов вообще в развитии культуры и цивилизации европейских народов и, в частности, Киевской Руси. Эта роль — громадная! Все народы Европы, пришедшие из степей Средней Азии в полудиком или полу-варварском состоянии, можно разделить на две основные группы: на таких, которые, подобно грекам, а потом и римлянам, вошли в соприкосновение с древними культурными семитическими народами (финикияне, египтяне), и таких, которые по географическим или иным причинам были отдалены от этого влияния. Особенно сильно было влияние евреев, арабов и юдаизированных хазар на Киевскую Русь. Расцвет Киевской Руси прямо совпадает с расцветом Хазарского царства и торговыми отношениями. Падение Хазарского царства и упадок Киевской Руси тесно связаны между собой. Когда русские ушли дальше на Север и была создана Суздальская Русь, то это привело также к упадку их культуры и кончилось разрушением Киева Андреем Боголюбским.
Вот, не умею вовремя закругляться — придется на этом пока кончать. Милая доченька, как я мечтаю повидать тебя и поговорить с тобою устно.
Целую тебя крепко, и до скорого свидания. Папа.
P.S. Напиши, как ты отметила день рождения.
5.11.55
Здравствуй, родная!
Я все еще не могу тебя порадовать хорошей новостью, доченька, тут как-то все замерло — никаких изменений. Но они, по-видимому, будут и, возможно, скоро. Даже задержка с моим отъездом, как я понял из объяснений моего непосредственного начальника, связана с подготовкой крупной отправки. Во всяком случае, шансов на скорую встречу у нас теперь больше, чем раньше: как только я получу положительный ответ на свой запрос из Заярска, мне обещан отпуск.
Сегодня получил письмо от мамы. Из него я понял, что не все мои письма к ней доходят. Жаль, я надеюсь, что с тобой я более счастлив. Впрочем, это уже бывало: получается затор, а потом его прорывает… Мама очень тепло, прямо с восхищением отзывается о Сусанне — славная девочка! В связи с этим мне кажется неоправданным пессимизм, который иногда сквозит в твоих письмах. Помнишь некрасовское (ведь ты любишь стихи): «Нет, не иссякла та природа, не погиб ещё тот край, что выводит из народа столько славных, то и знай». «То и знай», может быть, с разбегу сказано, но «призыв» ваш действительно хороший и он не даёт оснований для пессимизма.
В моей безмятежной жизни хорошая книга — крупное событие. такое событие произошло недавно, когда я получил от Ф.Д. два тома Ключевского «Курс русской истории». Не могу сказать, что я во всем согласен с автором: его конек — географические условия, и он ими сильно злоупотребляет, мне кажется. Но у него нет сознательного богоугодного вранья, и в книге масса ценнейшего материала, позволяющего делать заключения по собственному разумению. А изложение — блестящее.
Меня в последнее время сильно занимает вопрос о государстве и — особенно — его происхождение. Ты, может быть, помнишь, что тема эта служила мне для диссертации в ранней молодости[178]. Скуки ради я стал пересматривать положения моего юношеского труда. Ты, конечно, знаешь, что согласно единственно правильной научной теории, развитие производства, вызывая расслоение общества (первобытного) на классы, заставляет господствующий класс, эксплуататоров, создавать государственную власть, чтобы при ее помощи держать в повиновении эксплуатируемых. Развитие производства и производственные отношения — база, государство и прочее — надстройка. В своей юношеской диссертации, как это мне тогда положено было, я многое отрицал, но это положение и