Ого?
— Но вы действительно там были?
Марси поджала губы.
— Оливер, — сказала она, помолчав. — Какова цель этого допроса?
Я улыбнулся. Налил себе еще стакан (дозаправка в воздухе). И попытался иначе.
— Марси, не думаете ли вы, что друзья должны сглаживать острые углы?
Это, по-видимому, возымело действие. Слово «друзья» вызвало искру.
— Конечно, — сказала она.
Быть может, моя лесть и спокойный голос смягчили ее. И я спросил прямо, без намека на какие бы то ни было эмоции:
— Марси, вы что-то скрываете о себе?
— Я действительно была в Кливленде, Оливер, — сказала она.
— О’кей, но вы скрываете что-то другое?
Пауза.
Затем она утвердительно кивнула. Итак, я был прав. Наконец-то все прояснилось. Или во всяком случае, проясняется.
А дальше наступило молчание. Марси просто сидела и отказывалась от дальнейших комментариев. И все же аура ее невозмутимой самоуверенности несколько поблекла. Я, видимо, ее достал. И почувствовал укол сострадания, который тотчас не подавил.
— Ну и..? — сказал я.
Она потянулась через стол и взяла меня за руку.
— Оливер, я знаю, что порой уклоняюсь от прямого ответа. Пожалуйста, относитесь к этому спокойно. Я вам все объясню.
Что это должно означать? Ее рука осталась в моей.
— Уже можно заказывать еду? — спросила Марси.
Ну, что теперь? — спросил я себя. — Успокоиться на небольшой отсрочке? Рискнуть никогда не возвращаться туда, где мы сейчас: на край правды?
— Марси, не могли бы мы сначала коснуться одного из двух небольших вопросов?
Она поколебалась. Затем ответила.
— Если вы настаиваете.
— Пожалуйста, помогите мне решить головоломку, ладно?
Она кивнула. А я начал кратко излагать обвинительные улики.
— Какой вывод можно сделать о даме, которая не дала ни адреса, ни номера телефона? Которая путешествовала инкогнито и останавливалась в неизвестных местах?
Которая никогда не вела — попросту избегала — всяких разговоров о своих делах?
Марси не предложила никакой помощи.
— И к какому же выводу вы пришли? — спросила она.
— Вы с кем-то путаетесь, — сказал я. Спокойно, без тени смущения. Она улыбнулась несколько нервно. И покачала головой.
— Или вы замужем. Или он женат.
Она взглянула на меня.
— Нужно ли мне давать ответ на ваши вопросы?
— Да.
— Ни то, ни другое.
Черта с два, подумал я.
— К чему бы мне тогда встречаться с вами? — продолжала она.
— Вы не очень разборчивы в своих связях.
Это ей явно не польстило.
— Оливер, я вовсе не такая.
— Прекрасно, какая же вы?
— Не знаю, — сказала она. — Я несколько не уверена в себе.
— И много всякого дерьма.
Она не давала никакого повода. И я моментально пожалел, что сказал это.
— Это образец вашего поведения в суде, мистер Барретт?
— Нет, — вежливо сказал я. — Но здесь я не могу поймать вас на лжесвидетельстве.
— Оливер, не будьте таким занудой! Вам на шею вешается довольно приятная и не очень уродливая женщина, но вместо того, чтобы действовать как нормальный мужчина, вы разыгрываете Великого Инквизитора!
Эта шпилька попала не в бровь, а в глаз. Слово «нормальный» меня сразило. Ну и дрянь.
— Послушайте, Марси, если все это вам не нравится, вы можете положить этому конец.
— Разве что-то началось? Я не заметила. Но если вы внезапно почувствовали необходимость отправиться в суд, в церковь или в монастырь — идите!
— С удовольствием, — ответил я и встал.
— До свидания, — сказала она.
— До свидания, — сказал я. Но ни один из нас не пошевельнулся.
— Идите, я оплачу счет, — и отмахнулась от меня, как от мухи.
Но я не хотел, чтобы меня прогоняли.
— Послушайте, я не законченный подлец. Я не оставлю вас здесь совсем одну, у черта на рогах.
— Пожалуйста, не старайтесь быть галантным. У меня здесь автомобиль.
Опять у меня в голове взорвался предохранитель. Я поймал эту лживую дрянь на месте преступления!
— Вы утверждали, что никогда здесь не были, Марси. Как, черт возьми, могла прибыть ваша машина? Посредством дистанционного управления?
— Оливер, — сказала она, покраснев от злости, — это не ваше дело, параноик несчастный. Но я все же отвечу. Ее оставил здесь человек, с которым я работаю. Ибо независимо от исхода нашего свидания, утром мне надо быть в Хартфорде.
— Почему в Хартфорде? — нагло спросил я, хотя, действительно, это было совсем не мое дело.
— Потому что мой воображаемый любовник хочет купить мне какую-то страховку! — крикнула Марси. — А теперь идите и проверьте голову.
Я и в самом деле зашел слишком далеко. Я смутился. Я почувствовал, что нам обоим надо сесть и перестать кричать. Но ведь мы только что обменялись целым набором весьма резких выражений. Так что я был вынужден уйти.
Шел летний дождь, а я возился с замком, чтобы открыть свою машину.
— Послушайте, может, прокатимся вокруг гостиницы?
Позади меня стояла Марси, вид у нее был очень серьезный. Она вышла из гостиницы в одном платье.
— Нет, Марси, — ответил я. — Мы уже ходили вокруг да около и сделали слишком много кругов.
Я открыл машину.
— Оливер, у меня есть уважительная причина.
— Я в этом уверен.
— Вы не дали мне ни единого шанса.
— А вы не сказали ни единого слова правды.
Я сел в машину и закрыл дверь. Марси стояла, пока я запускал мотор. Неподвижно, уставившись на меня. Медленно проезжая мимо нее, я опустил стекло.
— Вы мне позвоните? — спокойно спросила она.
— Вы забываете, — ответил я без тени иронии, — у меня нет вашего телефона. Подумайте об этом.
С этими словами я переключил скорость и рванул со двора на дорогу.
А оттуда в Нью-Йорк, чтобы забыть Марси Нэш навсегда.
16
— Чего же вы испугались?
Это было единственное замечание доктора Лондона после того, как я все ему рассказал.
— Я не говорил, что испугался.
— Но вы сбежали.
— Послушайте, ведь стало ясно, как день, что эта особа довольно откровенно делает мне авансы.
— Вы хотите сказать, что она вас соблазняет? Наивный человек.
— Она делает мне авансы, — объяснил я как можно терпеливее, — ибо моя фамилия Барретт и даже без особо глубоких расследований можно легко обнаружить, что я родом из богатой семьи.
Ну, вот. Я объяснил свою точку зрения. Теперь в суде воцарилось молчание.
— Вы сами этому не верите? — спросил, наконец, доктор Лондон. Его слова заставили меня опять задуматься.
— Вы правы, — ответил я. Опять молчание. — Ну, хорошо, вы же доктор. Что именно я почувствовал?
— Оливер, — сказал Лондон. — Вы здесь именно для того, чтобы лучше понять себя. И снова спросил:
— Как вы себя почувствовали?
— Слегка уязвленным.
— И…?
— Немного испуганным.
— Чем?
Я не мог сразу ответить на этот вопрос. На самом деле я был не в состоянии произнести этот ответ вслух. Я боялся. Но не потому, что думал, будто она мне скажет: «Да, я живу с футболистом, он первоклассный защитник, звезда, к тому же доктор философии в области астрофизики и он очень меня возбуждает».
Нет, вероятнее я боялся услышать: «Оливер, вы мне нравитесь!»
Что потрясло бы меня гораздо сильнее. Если считать само собою разумеющимся, что Марси — загадка. Однако она не Мата Хари и не вавилонская блудница. По сути дела, ее единственный недостаток состоит в том, что никакого явного недостатка у нее нет. Мне еще предстоит его найти! И вранье Марси — независимо от ее побуждений — не извиняет того, что я лгал самому себе, что мои чувства не были затронуты.
Потому что они были затронуты. И довольно сильно. Вот почему я испугался и сбежал. Я почувствовал, что нарушил верность единственной женщине, которую любил, в ту минуту, когда мне почти понравилась другая.
Но сколько еще смогу я прожить таким образом, вечно опасаясь, что человеческие чувства застанут меня врасплох? По правде говоря, мое смятение сейчас многократно усилилось. И меня мучила дилемма:
Во-первых: Что мне делать с воспоминаниями о Дженни?
Во-вторых: Как мне найти Марси Нэш?
17
— Барретт, ты просто псих!
— Успокойся, Симпсон! — ответил я, изо всех сил подавая знаки, чтобы он говорил потише.
— В чем дело? Я что, теннисные мячи разбужу, — прорычал он. Его переполняли раздражение и замешательство.
Для этого имелись все основания. Было едва шесть часов утра. Я оторвал его от работы в больнице, чтобы он поиграл со мной в теннисном клубе Готам.
— Послушай, Барретт, — проныл Симпсон, меняя белый халат врача на белый костюм для тенниса, который я захватил для него, — скажи еще раз, почему это так важно:
— Стив, это одолжение. Мне нужен партнер, которому я могу доверять.
Он не понял. Всего я ему не сказал.
— Послушай, — ответил он, — мы бегаем каждый раз, когда я могу вырваться. Я не могу всю жизнь только и делать, что потакать твоему мазохизму. Почему на рассвете, черт подери?
— Ну, пожалуйста, — сказал я так проникновенно, что Симпсон посочувствовал. По крайнее мере он замолчал.
Мы очень медленно вышли из раздевалки. Он от усталости, я — от одолевавших меня мыслей.
— Наш корт шестой, — сказал Стив. И зевнул.
— Знаю, — сказал я. И пока мы шли туда, я внимательно изучал лица на пяти кортах до нашего. Знакомого лица не было.
Мы били по мячам до восьми утра, хотя Симпсон едва держался на ногах. И все время умолял позволить ему уйти. Сам я тоже был не на высоте.
— Ты играл как размазня, — пыхтел он. — Ты, должно быть, тоже слишком устал.
— Да, да, — сказал я. И подумал: интересно, где она.
Может, в Кливленде?
— Стив, мне придется попросить тебя об огромном одолжении.
— О каком? — спросил он, подозрительно глядя на меня.
— Еще раз. Завтра.
По моему умоляющему тону Симпсон почувствовал, что мне это крайне необходимо.