[315]. Трудно сказать, оценил ли Маннинг шутку
Пий скончался утром 8 февраля 1878 года. Согласно обычаю, кардинал Печчи (вскоре наследовавший Святой престол под именем Льва XIII) трижды легонько стукнул по его лбу маленьким серебряным молоточком и назвал его по имени, полученному при крещении, — Джованни Мария. Не услышав ответа, он обернулся к другим присутствовавшим кардиналам и произнес традиционные слова: «Истинно говорю, папа мертв». Тело в парадном облачении три дня лежало в капелле Святого Причастия, за решеткой. Ноги папы упирались в нее, так что желающие могли поцеловать их. Огромные толпы верующих три дня и три ночи стекались, чтобы отдать папе последнее целование.
Понтификат Пия оказался самым длинным в истории: он продолжался тридцать один год. С точки зрения самого Пия, в политическом отношении это была катастрофа. Однако далеко не всю свою жизнь папа посвятил укреплению светской власти Святого престола. Главной его заботой всегда оставалось здоровье и благосостояние самой церкви; здесь папа трудился гораздо больше и достиг куда более заметных результатов. Он основал более 200 новых епархий, в основном в Соединенных Штатах и Британской империи; он восстановил католические иерархии в Британии и Нидерландах; он заключил впечатляющее количество конкордатов с разными странами — в некоторых население исповедовало католицизм, в других — иные религии.
Были и другие достижения с более долговременным эффектом, хотя, возможно, не все они получили единодушное признание. Еще в 1854 году папа провозгласил доктрину Непорочного зачатия, согласно которой Пресвятая Дева (а не один лишь Иисус Христос, как полагают многие) была рождена без греха. То, как он провозгласил это, имело такое же (если не большее) значение, как и само утверждение; хотя Пий заранее проконсультировался с несколькими епископами, он осмелился на то, на что не осмеливался ни один папа до него, — выдвинуть этот догмат, подкрепив его лишь собственным авторитетом. В результате он в высшей степени способствовал развитию культа Девы Марии, набиравшему силу с годами. (Уже через четыре года явился знак божественного одобрения: в Лурде Дева явилась юной Бернадетте Субиру и обратилась к ней со словами: «Аз есмь Непорочное Зачатие».) Папа также стал вдохновителем другого культа — почитания Святого сердца Иисуса. Янсенисты XVIII века отвергли его, назвав «кардиолатрией», но папа твердой рукой отметил соответствующий постный день в церковном календаре. И не случайно церковь Сакре-Кер (Святого Сердца) в Париже была построена на Монмартре именно в годы его понтификата.
Всю жизнь папу попеременно то любили, то ненавидели, то уважали, то презирали — и в 1881 году, через три года после его смерти, маятник качнулся вновь. Было решено, что его тело должно найти последнее пристанище в старинной базилике Сан-Лоренцо-фуори-ле-Мура, однако так как Италия в то время бушевала, охваченная антиклерикальными настроениями, инспирированными премьер-министром Агостино Депретисом, то из соображений безопасности перевезти гроб решили ночью. К несчастью, известие о предполагаемых действиях каким-то путем достигло ушей римской толпы, в результате чего гроб едва не сбросили в реку. К тому моменту, как его доставили в Сан-Лоренцо, он покрылся вмятинами от камней и был густо заляпан грязью. Pio Nono, по-видимому, оставался в глазах людей противоречивой фигурой, как и при жизни. Такое отношение к нему сохранилось и в наши дни.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ.Лев XIII и Первая мировая война(1878-1922)
Конклав, который 20 февраля 1878 года после третьего голосования избрал кардинала Джоакино Винченцо Печчи папой Львом XIII (1878-1903), стал первым после того, как Святой престол утратил светскую власть. Через десять дней кардиналу исполнялось шестьдесят восемь лет, и было известно, что здоровье его оставляет желать лучшего. Однако тем, кто видел в нем не более чем промежуточный вариант, вскоре представился случай убедиться в том, что им стоит пересмотреть свое мнение о нем. Ему предстояло руководить церковью — и весьма эффективно — более четверти столетия.
Начало его карьеры никак не назовешь многообещающим. Пребывание на посту нунция в Бельгии закончилось катастрофой — позорным изгнанием по требованию короля Леопольда I. Следующие тридцать два года будущий понтифик провел на не слишком важном посту епископа Перуджи. В 1853 году Пий IX сделал его кардиналом, однако всесильный Антонелли не любил Печчи и не доверял ему, и только после смерти Антонелли в 1876 году его возвратили в Рим. Его назначили Camerlengo, кардиналом, который управлял делами церкви в период между смертью папы и избранием его преемника; однако даже это имело не столь большое значение, как можно было предполагать, поскольку по давно установившейся традиции Camerlenghi не становились папами.
В наследство от предшественника Льву достались тяжелейшие проблемы. В течение 70-х и 80-х годов XIX века, а особенно во время премьерства Агостино Депретиса и Франческо Криспи политика Итальянского королевства по отношению к папству была откровенно враждебной: закон о гарантиях постоянно нарушался. Лев даже не захотел благословить толпу из лоджии собора Святого Петра в соответствии с традицией после своей инаугурации. Вместо этого вся церемония должна была проходить в Сикстинской капелле с ее ограниченным пространством. В последующие несколько лет ситуация продолжала неуклонно ухудшаться. Процессии и службы за пределами помещений находились под запретом. Епископы страдали от непрерывного вмешательства со стороны правительства; десятину удерживали; священников забирали в армию, и в то же время все меньше и меньше их могло участвовать в делах образования. Католики, встревоженные началом того, что подозрительно напоминало гонения, уговаривали папу создать собственную парламентскую партию, чтобы напрямую оказывать воздействие на правительство. Однако Лев XIII остался непоколебим. Католики, если им угодно, могут выражать свои чувства на местных или муниципальных выборах; все, что выходит за рамки этого, означает признание итальянского государства, а об этом не может идти и речи.
С другой стороны, как верховный понтифик он мог высказываться от имени всей церкви, что он и делал регулярно и весьма энергично. Мнения, которые высказывал Лев, в целом были те же, что и у его предшественника, у Ватиканского собора и Syllabus, однако тон заметно отличался. Истерические нотки, звучавшие в столь многих заявлениях Пия IX в его последние годы, исчезли; Лев говорил голосом спокойным, рассудительным и печальным. Почему Итальянское королевство было настроено столь враждебно? Несомненно, церковь должна была быть другом, а не врагом. Разве она не вывела человечество из состояния варварства к просвещению? Почему же ее учение отвергалось? Всякий мог видеть, что подобное неприятие приводило лишь к беззакониям и раздорам. Если Италия вернется в лоно католической церкви, то все ее нынешние проблемы будут решены.
В отношении других наций Лев предполагал даже еще более мягкий подход. Франко-прусская война изменила религиозное лицо Европы. Теперь доминирующей силой стала вместо католической Австрии Пруссия с ее непримиримым протестантизмом, и новый расклад сил вызывал серьезные опасения за судьбу католических земель в Германии, особенно в Баварии. Syllabus Пия IX и определение непогрешимости возмутили германских протестантов, в то время как католики создали сильную политическую партию, которая причиняла много беспокойств в рейхстаге. Поэтому Бисмарк рассматривал их как весьма опасных соперников. С помощью одиозного доктора Адальберта Фалька[316], которого он назначил министром просвещения, Бисмарк начал кампанию, известную как Kulturkampf («борьба за культуру»), а та, в свою очередь, привела к изданию так называемых законов Фалька, в соответствии с которыми иезуиты и представители нескольких других религиозных орденов изгонялись, все католические образовательные учреждения подчинялись жесткому государственному контролю, а всякие дискуссии на политические темы в стенах учебных заведений запрещались под страхом тюремного заключения.
Заняв папский престол, Лев не стал тратить времени на поиски примирения. К счастью для него, Бисмарк уже утратил доверие вследствие своей антиклерикальной политики, которая продемонстрировала очевидную неэффективность. Она вызвала бурю протестов, раз или два случались серьезные беспорядки, доходило даже до кровопролития. Он был бы рад найти предлог, чтобы отказаться от нее, и инициативы папы дали ему прекрасную возможность сделать так, сохранив при этом лицо. Канцлер, конечно, не мог пойти на уступки слишком быстро: однако к концу 1880 года наиболее суровые из антиклерикальных законов были отменены, а к 1886 году Kulturkampf отошла в прошлое. Единственным важным исключением оказалось изгнание иезуитов, сохранявшее силу до 1917 года.
К несчастью, если Пруссия отказалась от своего антиклерикализма, то Франция вернулась к нему. За недавней войной последовали ужасы Парижской коммуны, во время которой архиепископ Парижский и несколько других высокопоставленных церковников были расстреляны; как и следовало ожидать, жестокость вызвала разгул правой реакции, продолжавшийся почти десять лет. К 1879 году она сошла на нет, и на политической арене Франции ведущее положение занял Леон Гамбетта, который за два года до того обозначил свою позицию словами: «Le cléricalisme, c'est Pennemi»[317]. В последний день 1882 года Гамбетта скончался в возрасте всего сорока четырех лет в обществе своей любовницы из-за «случайного» выстрела револьвера. Но политика, которой он придерживался, проводилась и после него. В 80-90-х годах XIX века во Франции вовсю вновь шла Kulturkampf. В соответствии с VII статьей Кодекса о народном образовании, принятого по инициативе левого радикала Жюля Ферри