Символический по своему значению выбор имени верно выразил намерение нового первосвященника – декларировать преемственность духовной и политической линии своего предшественника, Пия XI. Согласно традициям церкви, государственного секретаря предыдущего папы, как правило, папой не избирают, так как он уже связан с определенной политической линией. В случае с Пачелли члены конклава имели в виду именно этот момент, желая его избранием подчеркнуть необходимость продолжения политического курса Пия XI. Новый папа во время своего длительного понтификата продолжил политическую линию Пиев, причем примером для себя в церковной политике он взял Пия X, которого он же причислил к лику святых.
Эудженио Пачелли происходил из древней римской аристократической семьи; став папой, он сохранил аристократический стиль жизни. Двенадцать лет проведя в Германии, он и во время своего двадцатилетнего понтификата, вне всяких сомнений, оставался германофилом, окружив себя в Риме немцами. Поэтому в общественном мнении он, коренной римлянин, считался «немецким папой». Почти десять лет занимая пост государственного секретаря, он оказывал решающее влияние на политику Ватикана. Так что к 1939 г. он накопил такой политический авторитет, что его избрание заведомо можно было считать делом решенным.
Тем не менее конклав прошел не вполне гладко. Как раз в те дни, когда кардиналы закрылись в Сикстинской капелле для избрания преемника, начал разворачиваться польский конфликт, ставший непосредственным поводом для начала Второй мировой войны. Французские епископы, несмотря на то что им были известны прогерманские симпатии Пачелли, выступили на конклаве в его поддержку, – считалось, что именно от него исходит резкая критика фашизма, звучавшая в выступлениях Пия XI. Это крыло ждало от нового папы более решительного продолжения несмелого протеста, на который отважился его предшественник. Правда, кардинал Тиссеран знал Пачелли лучше: он сделал акцент на одностороннем германофильстве кандидата. Лично он предпочел бы видеть на папском троне парижского нунция, кардинала Мальоне, приверженца демократии. Лидер традиционалистской партии в Курии, кардинал Оттавиани также не был в восторге от кандидатуры Пачелли – слишком большой властью тот располагал, – поэтому предложил кандидатуру Тиссерана. Как формировалось на конклаве большинство, какие мотивы двигали кардиналами, остается тайной; известен лишь один факт: Тиссеран был против Пачелли. Некоторые источники говорят, что он один голосовал против. Правда, по другим источникам, он тоже голосовал за Пачелли, с тем условием, что государственным секретарем станет франкофил – кардинал Мальоне, который действительно занимал пост госсекретаря вплоть до своей смерти в 1944 г. А после его смерти Пий XII, нарушив сложившуюся к тому времени традицию, вообще не назначил нового государственного секретаря: он руководил Курией сам. Заместители госсекретаря Тардини и Монтини были его непосредственными помощниками. Римский аристократ на папском троне, Пий XII возродил также непотизм, который, естественно, теперь, в середине XX в., вызывал огромное возмущение. Он дал слишком большую свободу своим родственникам, особенно в области экономики и финансов, не говоря уже о том, что на него оказывали влияние его любимцы немцы.
Папа Пий XII как глава церкви определенно был автократом, политическим идеалом которого была консервативная монархия. Его монархистский настрой виден хотя бы из того, что одним из первых его решений была реабилитация (10 июля 1939 г.) «Action française». В 1940 г., после разгрома Франции, Ватикан признал режим Петена. За спиной Петена группировались не только фашисты, но и консервативные, реакционные силы, от Морраса до большинства католических епископов включительно. Католическим консервативным силам нового французского государства Пий XII оказывал всяческую поддержку, видя в этом шаг к созданию новой, христианской Европы. Все это способствовало тому, что французские епископы, за небольшим исключением, сотрудничали с правительством Виши.
Во время Второй мировой войны позиция Пия XII под воздействием обстоятельств менялась, становясь такой же непоследовательной, как, например, позиция Черчилля или Рузвельта. Впрочем, церковь свою позицию с точки зрения судеб и будущего человечества в критический период считала и в моральном, и в идейном отношении вполне оправданной. В мировой катастрофе она видела наказание обеих воюющих сторон за проводимую ими политику.
Во время польского конфликта Пий XII предпринимал дипломатические шаги, направленные на решение кризиса политическими средствами. 3 мая 1939 г. папа направил великим державам (за исключением Советского Союза) ноту с призывом организовать международную конференцию, но Гитлер и Муссолини уклонились от переговоров. Ватикан хотел склонить и польское правительство пойти на уступки – на передачу немцам Данцига (Гданьска). В течение августа папа несколько раз выступал с радиообращениями, предупреждая мир об опасности войны. «С миром еще ничто не потеряно, но с войной можно потерять все!» – так звучало предостережение папы, наталкиваясь на глухоту.
Когда 1 сентября 1939 г. началась Вторая мировая война, правительства Франции и Англии обратились к папе с просьбой объявить Германию агрессором. Пий XII отказался, сказав, что Ватикан не может непосредственно вмешиваться в международную политику. Католическая Польша с ее антинемецкими настроениями не вписывалась в картину мира, сложившуюся у папы. Когда вспыхнула война, папа заявил о своем нейтралитете, и ватиканская дипломатия до конца войны официально не выразила поддержку ни той ни другой стороне. Однако не вызывает сомнения, что молчание папы, как и заверения его о нейтралитете и о стремлении к миру, объективно благоприятствовали агрессору.
Нейтралитет Пия XII нельзя сравнивать с нейтралитетом Бенедикта XV во время Первой мировой войны: тогда два блока держав, противостоящие друг другу, вели несправедливую с обеих сторон войну, в которой папство и не могло занять позицию ни на той ни на другой стороне. Однако теперь речь шла совершенно о другом. Эта война со стороны фашистских агрессоров была направлена на уничтожение и порабощение других народов, в то время как сражавшаяся против них антифашистская коалиция вела справедливую борьбу, а потому имела все основания ожидать моральной поддержки со стороны папы. Однако Пий XII борьбу народов против фашизма, представлявшего угрозу для их существования, ставил на одну доску с агрессией, одинаково характеризуя их. Это было непростительной ошибкой.
В истории папства Новейшего времени вошло в обычай, что папа, вступая на престол, в программной энциклике излагает основные принципы своего правления. В случае с Пием XII такого заявления пришлось ждать восемь месяцев; апостолический циркуляр, начинавшийся словами «Summi pontificatus», был опубликован 20 октября 1939 г. Он с прискорбием констатировал, что люди «изо дня в день во все большем количестве отворачиваются от веры в Иисуса Христа и даже порывают с признанием ее законов»[122]. Этот процесс дехристианизации, этот религиозный и моральный агностицизм, этот подрыв моральных норм, кодифицированных в католическом вероучении, или отказ следовать им являются истоком бед нашего мира. Очевидно, в программной энциклике необходимо было изложить и позицию по самым актуальным вопросам эпохи, имеющим судьбоносное, решающее значение для католической церкви, ведь уже шла Вторая мировая война. Следовательно, далеко не формальное значение имело то, что новый папа подтвердил Латеранские соглашения между Ватиканом и правительством Муссолини: он заявил, что они в полной мере соответствуют интересам церкви, и с удовлетворением отметил, что достигнуто полное примирение между фашистским государством и церковью.
Папа подверг анализу возникший кризис и приведшие к нему «заблуждения», а также источники этих заблуждений. Современные представления о государстве Пий XII назвал наиболее опасным для католицизма лжеучением. «Следовательно, пренебрежение Божественным авторитетом и господством Его закона неизбежно приводит к тому, что мирская власть захватывает совершенно неограниченные и ни от кого не зависящие права»[123]. Церковь провозглашает уважение к законам и повиновение земным властям, ибо они исходят от Бога. Таким образом, Бог и выражающая божественную волю церковь вручают власть государству и руководителям государства, но одновременно определяют и границы этой власти. Задача государства – «обследование, упорядочение и развитие частных предприятий и дел отдельных лиц, а равным образом и задача соответственного направления этой частной деятельности ко всеобщему благу»[124].
Государство как таковое – не самоцель, а средство, причем средство достижения общего блага (bonum commune). Из этого явствует, что интересы общего блага устанавливают границы государственной власти. Следуя за ходом мыслей, изложенных в апостолическом циркуляре, приходишь к выводу, что и в этом отношении Пий XII опирается на представления своих предшественников, на энциклики Льва XIII «Immortale Dei» (1885) и Пия XI «Quas primas» (1925). Однако Пий XII трактует предназначение матери-церкви в значительно более усеченном виде, чем его великие предшественники: он считает, что призвание церкви заключается лишь в «осуществлении …духовного обновления, коего способы следует сообразовать с изменившимися условиями времени и с изменившимися потребностями человечества»[125]. Церковь по-прежнему не отказалась от задачи намечать идейные и моральные основы государства. Это требование относится к любой светской власти, именно поэтому церковь осуждает тоталитарные государства точно так же, как и социалистические государства, ведь они, в сущности, ролью церкви пренебрегали.
Во избежание недоразумений мы должны подчеркнуть, что очевидной целью политической позиции Пия XII и его заявлений во время войны была защита интересов Римско-католической церкви и тем самым, прежде всего, защита христианской цивилизации. Эта естественная для христианской церкви задача в период войны была сформулирована, в частности, папой во время рождественских радиовыступлений, обращавших на себя серьезное внимание.