[134]. 28 июня 1949 г. конгрегация приняла эту декреталию, а 30 июня представила ее на рассмотрение Пию XII. Папа утвердил декреталию и приказал опубликовать ее в Acta Apostolicae Sedis.
В 50-х годах Пий XII полагал, что «Actio Catholica», главой которого был Джедда, является единственной серьезной и надежной силой против коммунизма. Когда в 1949 г. де Гаспери хотел сформировать правительство вместе с социалистами, папа открыто осудил этот план. Однако де Гаспери считал, что конфессиональный фронт, который намеревался создать Джедда, приведет к появлению антиклерикального фронта. В 1952 г. Джедда с ведома Пия XII оказывал сильное давление на де Гаспери, требуя, чтобы христианские демократы вступили в союз с правыми партиями, в том числе с монархистами и даже с неофашистами. Подобный шаг привел бы итальянское общество к расколу, а Христианско-демократическая партия окончательно утратила бы свой демократический и антифашистский характер. И когда в 1957 г. левоцентристская коалиция (имелось в виду создать правительственный блок с социалистами) была все же образована, Пий XII не одобрил этот шаг. Пока папа был жив, Ватикан не признавал эту форму правления.
Примерно так же Пий XII относился к общественно-политическим процессам в других европейских странах. Христианских демократов он поддерживал лишь до тех пор и постольку, пока и поскольку они выступали против коммунистов. Такая политика Ватикана оказалась пагубной и для французской Христианско-демократической партии (Mouvement Republicaine Populaire, МРП), которая на выборах 1951 г. потеряла половину своих избирателей – не в последнюю очередь потому, что перестала представлять еще одну возможность, еще один путь рядом с другими имеющимися. (К концу 1950-х гг. МРП распалась как организация.)
В 50-х годах папа приветствовал процесс капиталистической интеграции, разворачивающийся на международной арене, появление унии Монтан, затем Римские договоры 1957 г., приведшие к созданию Европейского экономического сообщества. В интеграции Ватикан усматривал победу католических воззрений, недаром же в роли защитников интеграции выступали в первую очередь руководители французского и западногерманского католицизма. В экономическом и политическом сплочении Западной Европы папа хотел видеть возможность создания противовеса странам, вступившим на путь социалистических преобразований, противовеса их влиянию. В то же время интеграция, если принимать во внимание их внутриполитический эффект, была (санкционированным и папой) средством подъема капиталистической экономики.
Если в «христианской малой Европе» Пий XII мог считать себя одним из лидеров, задающих тон в сфере моральных и идейных ценностей, то в мировой политике он, разумеется, поддерживал противников атеистического коммунизма. Во время корейской войны папа предупреждал человечество о возможности ядерного конфликта. Он всегда симпатизировал и оказывал поддержку восстаниям против коммунистических диктатур, освободительным движениям. Так он поступил и во время революции и освободительной борьбы 1956 г. в Венгрии.
Когда 23 октября 1956 г. в Будапеште началась революция, Пий XII удивительно быстро откликнулся на нее, уже 28 октября издав энциклику «Luctuosissimi eventus», которую одновременно зачитало Радио Ватикана, так что в Венгрии о ней узнали сразу. В ней папа выразил симпатию к венгерскому народу, борющемуся за свою свободу, и призвал всемирную церковь молиться за успех этой борьбы (как в свое время – за победу оружия Яноша Хуньяди). А узнав об освобождении кардинала Йожефа Миндсенти, уже на следующий день приветствовал его телеграммой и послал «исполненное любовью» апостольское благословение многострадальному архиепископу и всей венгерской нации: «Пусть всегда цветет и сияет верность Церкви и Апостольскому Святому Престолу, которую нация эта унаследовала от своих предков».
1 ноября 1956 г. папа обратился к всемирной церкви с новой энцикликой, «Laetamur admodum», в которой сказал о том, каким великим событием является освобождение Миндсенти и Стефана Вышиньского, а также о том, каково значение освободительной борьбы двух наций, венгров и поляков: «наконец-то народам Польши и Венгрии забрезжила заря нового мира, основанного на справедливости». В то же время он выразил тревогу в связи с Суэцким кризисом, увидев в нем опасность новой мировой войны. Кардинал Миндсенти же в своем радиовыступлении 3 ноября первым делом поблагодарил Рим. «Прежде всего хочу выразить свою личную благодарность Святому Отцу, Его Святейшеству папе Пию XII, за то, что он так часто вспоминал о главе венгерской католической церкви».
Если папа с неподдельной радостью и симпатией следил за освободительной борьбой венгерской нации, надеясь на ее победу, то с еще большим сочувствием он отнесся к постигшей ее новой трагедии. На второй день советской агрессии, 5 ноября, в энциклике «Datis nuperrimus» он возвысил голос в защиту венгров, осудил насилие и призвал католиков всего мира также выразить свой протест. Вскоре после этого, 10 ноября, он вновь обратился по радио к народам и лидерам наций с эмоциональной речью, в которой, повторяя пафос предыдущей энциклики, еще раз осудил агрессию, особо упомянув кровавые события в Венгрии. Выступления папы сыграли большую роль в том, что в эти недели и месяцы во всем мире, но главным образом в Западной Европе и Америке состоялись грандиозные демонстрации в поддержку освободительной борьбы венгров и с осуждением русских и правительства Кадара.
Заявлений, речей и письменных работ Пия XII, посвященных общественным вопросам, за два десятилетия его понтификата накопилось на три объемистых тома. При этом, в отличие от своих предшественников, он не брался излагать в энцикликах и выступлениях аутентичную позицию церкви касательно социальных проблем, роли рабочего класса и «реального» социализма. В то же время в своих речах и высказываниях он с одобрением отзывался о разворачивающейся в Западной Европе социальной рыночной экономике, которая развивалась в рамках политических институтов парламентской конституционной демократии.
Во время войны папа предоставил теологам еще большую свободу, чем его предшественник. Его энциклика «Mystici corporis» от 29 июня 1943 г., посвященная институту католической церкви, сущности церкви, вызвала бурную дискуссию. Дело в том, что папа видел в церкви мистическое тело Христово, этот его тезис часть теологов и поставили под сомнение. В энциклике «Divino afflante spiritu» от 30 сентября 1943 г. Пий XII предоставлял исследователям бóльшую свободу в изучении Библии, особенно в применении научных методов. Однако со второй половины 40-х годов Пий XII отвергал принцип cogestio (соправление, сотрудничество). Так, в энциклике «Mediator Dei et hominum» от 27 ноября 1947 г. он попытался сугубо авторитарным путем закрыть длившуюся на протяжении двадцати лет дискуссию о литургической реформе. В энциклике он объявил непригодным принцип концелебрации и установил в литургии строгий иерархический порядок. Непреодолимую пропасть между духовенством и мирянами он считал естественной. «Однако из того факта, что христиане принимают участие в Евхаристической Жертве, не следует, что они обладают равным образом священнической властью»[135], – читаем мы в энциклике. Папа считал ошибочным мнение, согласно которому священнической властью обладает или первоначально обладал каждый христианин. Заблуждение считать, будто иерархия священнослужителей возникла позже, а не была создана Христом. Эти утверждения в энциклике были направлены уже против церковно-исторических исследований и обновления теологической методологии.
С конца 40-х годов в теологических взглядах Пия XII произошел консервативный поворот. Его энциклика «Humani generis» от 12 августа 1950 г. содержала осуждение философских заблуждений Нового времени, возвращая тем самым церковь к курсу, проводимому Пием IX («Quanta сura») и Пием X («Pascendi»). Проникновение новейших результатов науки в теологию и историю церкви расценивали в Ватикане как проявление модернизма, и энциклика папы вызвала настоящий ураган критики со стороны неомодернистов. Идейно-идеологический поворот в воззрениях папы совпал с дальнейшим ужесточением его политической позиции и с осуждением прогрессивных католических движений.
Перечисление и тем более анализ различных направлений, существовавших в теологии до Ватиканского собора, и описание дискуссий, которые имели место в этой сфере, выходят далеко за пределы возможностей нашего обзора. Здесь мы скажем лишь, что теологи 1930–1940-х гг., с целью обновления неотомизма обращавшиеся к патристике, к древним источникам, способствовали и теоретическому обоснованию христианской демократии. К кругу этих теологов относились француз Жак Маритен, а также палеонтолог иезуит Тейяр де Шарден; в центре философской системы последнего стояла эволюция, которую он применял не только к животному миру, но и к мирозданию в целом и даже к человеческому обществу. Его «отдающие еретичеством» произведения изгонялись из библиотек духовных семинарий. Профессору теологии немцу Хансу Кюнгу запретили преподавание; подозрительным стал и историк догматики Йозеф Ратцингер[136], который после собора стал в Ватикане куратором этой научной области. Самую большую опасность Святой престол видел во французской «nouvelle Theologie» (новой теологии), направлении, которое появилось после войны. Главными представителями этого направления, стремившегося обновить томизм, были французы-иезуиты Анри де Любак и Анри Буйяр, но сюда относились также Ханс Урс фон Бальтазар, Карл Ранер, доминиканцы Ив Конгар и Мари-Доминик Шеню (одна из работ которого еще в 1942 г. была занесена в Индекс запрещенных изданий), а также еще один иезуит, Жан Даниелу. По их инициативе возникло французское Движение священников-рабочих, членом которого был и Даниелу (за это его в 1953 г. «сослали» в Иерусалим). Движение вызвало негативную реакцию Святого престола – и в середине 50-х годов было распущено. «Новая теология» оказала решающее влияние на обновление католицизма, нашедшее выражение в деятельности Ватиканского собора, где и произошла его реабилитация. Жана Даниелу папа уже в 1969 г. возвел в сан кардинала; что же касается Конгара, то он получил кардинальскую шапку в 1994 г., в девяностолетнем возрасте, из рук папы Иоанна Павла II.