После смерти Николая римская партия реформ попыталась довести дело до окончательного разрыва с императором. Намереваясь упредить вмешательство императора, Гильдебранд спешно провел выборы. Кардиналы избрали папой Александра II (1061–1073), в то время как Генрих IV поддержал выдвинутого римской аристократией антипапу Гонория II (1061–1072). Двойные папские выборы в Риме вылились в кровавые уличные побоища, напоминающие подобные события предыдущего столетия. При этом соотношение сил враждующих сторон было примерно равным, и лишь смерть Гонория положила конец беспорядкам. (Александра II и Гильдебранда поддерживали воины норманнского герцога Ричарда из Капуи. К концу понтификата Александра II власть фактически была уже в руках Гильдебранда.)
Правление Александра II стало периодом, когда партия реформ одержала победу. Папа Александр еще до выборов, будучи главой Миланской патарии[54], завоевал полное доверие римлян. В его лице на папский трон взошел лидер городского народного движения, недовольного ситуацией в церкви. За этим удивительным событием, ставшим важной вехой в истории папства, стоят результаты быстрого развития итальянских городов в X–XI вв.
В X в. произошло разделение труда между деревней и городом, между промышленностью и сельским хозяйством, в городах вновь оживилось товарное производство, бурно развивалась торговля. В формировании нового статуса городов значительную роль играла церковь. Светские феодалы жили за пределами городов, епископы же со времен античного Рима постоянно находились в городе, одна из норм церковного права даже прямо указывала, что местопребыванием епископа является civitas[55]. Присутствие епископа обеспечивало городу высокий ранг и защиту; город был экономическим и административным центром церковных владений.
Опираясь на свою экономическую мощь, города во второй половине X в. впервые сделали попытку освободиться от власти феодалов-сюзеренов (церковных и светских), – сначала это имело место в Северной Италии. Органом формирующегося самоуправления стала коммуна. Движение коммун тесно переплеталось с ересями, которые в ту эпоху, когда мышление было неотрывно от религиозных рамок, служили идеологическим обоснованием, своего рода освящением борьбы формирующейся буржуазии за свои права. Городские жители ощущали гнет феодалов в первую очередь через епископов (поскольку епископ был их феодальным сеньором), так что ненависть их обращалась и на епископа. В этом объяснение того, что антифеодальная борьба европейской буржуазии находила выражение в религиозной форме, в еретических движениях, на протяжении столетий развивалась в рамках религиозного мышления, до конца сохраняя антиклерикальную окраску.
Возникшее в городах Северной Италии протестное движение патария (один из кварталов Милана – «блошиный» рынок – назывался Патария, а его обитателей звали патаренами) было одновременно и первой пробой сил в борьбе между папой и императором. В лице митрополита Миланского папы получили сильного соперника: Милан был итальянским центром имперской церкви, где глубокие корни пустило богатое, но сугубо аристократическое культурное наследие епископа Амвросия Медиоланского (в миланский капитул принимали лишь членов аристократических семей). Симонианские махинации миланского духовенства и несоблюдение целибата давно уже вызывали недовольство партии церковных реформ. В 1056 г., после смерти Генриха III, жители ломбардских городов: Милана, Лоди, Павии – начали вооруженную борьбу против богатого (зараженного симонианством, содержавшего наложниц) духовенства, требуя восстановления демократических порядков, которые были свойственны раннехристианской церкви. Социальный протест, направленный против феодального высшего духовенства, подпитывался чувством национального ущемления, объектом которого были стоящие за миланским архиепископом чужеземные завоеватели, и в первую очередь, конечно, германский император. Патарены вскоре установили связь с церковным реформаторским движением, а также с папской Курией. Поскольку миланский архиепископ Видо получил свою кафедру благодаря императорской инвеституре, то папы, один за другим, отказывались признать его законным главой епархии. Так народное движение в Милане получило неожиданную поддержку со стороны Рима. Реформаторское духовенство виртуозно лишило патарию социальной остроты и подчинило ее централистским целям Рима. Заслуга заключения союза между Курией и лидерами патарии принадлежала Гильдебранду. А дело архиепископа Видо сыграло роль casus belli в растянувшейся на десятилетия борьбе вокруг вопроса об инвеституре. Борьбу эту, направленную против имперской власти, папство вело, опираясь на лотарингских реформаторов и используя в своих интересах патаренов и норманнов. Император же, пытаясь сломить сопротивление Римской курии, нашел себе ценных союзников в лагере римского нобилитета и в североитальянском высшем духовенстве.
Кульминация власти папства. Христианство в эпоху Средневековья (XII–XIII вв.)
После окончательного разрыва с восточной церковью в католической церкви воцарилось полное согласие в вопросах вероучения; разного рода отклонения от единственно верной линии долгое время были представлены лишь ересями, имевшими хождение в народной среде и направленными против высшей церковной иерархии. Укрепление единства стало проблемой, касающейся не только догматов, но и, главным образом, административного управления церковью. Гарантом единства католической церкви оставался римский папа. Ссылаясь на общепризнанное верховенство как учителя и хранителя истинного вероучения, папа хотел обеспечить себе верховенство и в сфере церковно-административной. Между тем очевидным становилось, что правители отдельных стран стремятся упрочить свою власть, опираясь на набирающую силы национальную церковь, а значит, усиление абсолютистской церкви, управляемой из единого центра, не в их интересах. Однако дробление единой церковной организации на отдельные национальные церкви было чревато опасностью, что церкви эти – как произошло с церковью восточной – будут претендовать на самостоятельность и в догматах. Тем самым под угрозой окажется и универсализм христианства. Таким образом, папы вовсе не стремились к какому-то самоцельному верховенству, когда желали отнять право назначения высших иерархов у светской власти, у феодалов. Просто такая система привела бы к тому, что высшие иерархи окажутся в зависимости от светских владык, а значит, должны будут обслуживать административные и политические цели данного государства в церковной сфере. Воспрепятствовать этому можно было лишь при том условии, что универсальные церковные интересы, воплощенные в папском верховенстве, папы будут реализовывать через централизованное управление делами церкви – и тем самым сохранят ее единство.
Верховенство папы в вопросах управления церковью, обращенное вовнутрь (внутрь церковной системы), означало, что национальные церкви подчинены Риму, а высшие иерархи – папе, – так реализуется принцип церковного универсализма. Реализация верховенства наружу, то есть по отношению к светской власти, означала, что иерархи должны защищать единство церкви даже вопреки партикулярным интересам светской власти, и первейшее средство здесь – наделение Рима правом назначать высших иерархов. Однако григорианское папство доводило эту идею до логического конца: оно пыталось распространить верховенство папы и на сферу политики. На протяжении столетий никто не подвергал сомнению первенство Святого престола в области догматов. Верховенство папы признавалось – хотя и не без сопротивления – и в управлении церковью. Григорий VII и его преемники, переосмыслив прежний дуализм, хотели реализовать, в органическом единстве с церковным универсализмом и при верховенстве папы, и универсализм политический. Такой вариант мироустройства предполагает, что во главе христианского сообщества находится папа; следовательно, папа должен занять и место императора.
Внутренние закономерности феодального общества в принципе давали возможность для осуществления теократии. В период раннего феодализма (IX–XI вв.) ведущую роль в христианском сообществе играла власть императора; причина этого заключалась и в том, что отдельные феодальные государства еще не окрепли в достаточной степени, христианство еще не пропитало общество во всей его глубине. В таких условиях примат светской, вооруженной власти становился очевидностью.
Положение изменилось в период зрелого феодализма (XII–XIV вв.). По отношению к окрепшим феодальным государствам императорская власть, стоящая над государствами, уже не была такой очевидной реальностью, политический универсализм не мог быть воплощен в жизнь с неизбежностью, средствами государственной власти, порождая империю. Изменения произошли и во внутренней структуре общества: результатом полнокровного развития феодальных отношений явилось укрепление централизованной королевской власти. В эту эпоху христианство пронизывает все сферы общества, религия становится его органической частью. Универсальная императорская власть уступает позиции партикулярным силам, в то же время церковь, а внутри нее религиозный и административно-церковный универсализм папства достигли своего максимума, упрочились как никогда. Где-то в середине Средневековья папство становится единственной универсальной властью, и это открывает перед ним возможность предпринять попытку достичь и политического универсализма. Политическая верховная власть, оказавшаяся в руках у папы, была реализована не с помощью средств государственной власти (не с помощью оружия), а в идеологической и политической сфере, но так, чтобы одновременно опираться на крепнущее суверенное Папское государство.
Понтификат Григория VII и борьба за инвеституру (1073–1122)
После смерти кардинала Гумберта власть в Римской курии оказалась сосредоточенной в руках Гильдебранда, ставшего в 1059 г. архидиаконом. (Молодым священником Гильдебранд поступил на службу к – купившему сан – Григорию VI. В качестве секретаря находился вместе с ним в изгнании, в Кельне. В 1054 г., после смерти Григория, удалился в один из клюнийских монас