тырей, откуда его позвал в Рим папа Лев IX.) Хотя Гильдебранд не принадлежал к корпусу кардиналов-пресвитеров, он, как глава кардиналов-диаконов, уже при папе Александре II имел решающее слово в Курии. Монахом прошедший клюнийскую школу и достигший высот церковной иерархии, Гильдебранд был умным и расчетливым политиком, но в то же время человеком твердым как сталь, даже фанатичным. В средствах он был не слишком разборчив, поступки же его часто были окрашены страстью. Многие кардиналы-епископы питали к нему недобрые чувства, видя в нем злого духа, пагубно влияющего на пап. Никто в Курии не сомневался, что Гильдебранд – самый реальный кандидат в папы от реформаторской партии, возглавляемой Гумбертом и Петром Дамиани.
Когда в 1073 г. кардинал Гильдебранд, в сане архидиакона, сопровождал в Латеранскую базилику тело покойного Александра II, народ в храме спонтанно выкрикивал: «Гильдебранда в папы», – тем самым предопределив его избрание. И Гильдебранд, не ожидая даже окончания обязательного трехдневного поста, срочно назначил выборы, чтобы не дать кардиналам возможности сплести какую-нибудь интригу. В этом смысле избрание его было не вполне каноническим, ведь с 1059 г. выборы папы были прерогативой кардиналов. Гильдебранд же, в сущности, поставил кардиналов перед фактом, затем заставив их – уже в рамках канона – утвердить его избрание. У этого «путча» была и еще одна цель: поставить перед фактом германского короля. Он даже не послал ему сообщение о своем избрании, что считал своей обязанностью каждый его предшественник. Правда, Генрих IV не смог сразу поднять брошенную ему перчатку: он был занят внутренними неурядицами, пытаясь усмирить восставших саксонцев, а потому через некоторое время, задним числом, объявил, что принимает и утверждает избрание Гильдебранда папой римским.
Когда Гильдебранд выбирал себе имя – Григорий VII (1073–1085), – у него и в мыслях не было выразить этим преклонение перед скончавшимся в изгнании Григорием VI (напомним, что Гильдебранд был у него секретарем): имя он взял в честь папы Григория I Великого. Проложив себе дорогу на папский престол, Гильдебранд, дальний преемник средневекового монаха Григория I, взялся осуществить его программу, которую Средневековье видело как борьбу за вселенское верховенство папы римского. Григорий VII в своем понимании истории обращался к Блаженному Августину, к папам Григорию I и Николаю I, но продвинулся дальше, придя к идее вселенской империи, управляемой папой. Целью Григория стало построение такой христианской вселенской империи, такого «Civitas Dei» («Града Божьего»), где на папу возложено управление князьями и народами, но где и государство действует вместе с церковью, где папа и император сотрудничают (при приоритете папы).
Примат папства при Григории VII достиг максимальной полноты во всех отношениях. Его понтификат завершил долгий исторический период развития католической церкви, но вместе с тем понтификат этот послужил основой для осуществления целей мирового господства, выдвинутых наиболее значительными папами Средневековья: Иннокентием III и Бонифацием VIII. Григорий VII в период своего правления наряду с верховенством, достигнутым в сфере догматов, и с укреплением верховенства в управлении церковью распространил принцип верховной власти пап и на политическую жизнь. На практике это означало, что папа рассматривает себя как главу христианского универсума, которому обязаны повиноваться и светские владыки. В концепции григорианского папства место имперской идеи Карла Великого заняла вселенская (церковная и светская) верховная власть папы. Программа понтификата Григория VII была изложена в документе под названием «Dictatus рарае» («Диктат папы»), составленном, по всей вероятности, в 1075 г.; в сущности, этот документ представляет собой Великую хартию (Magna Charta) папства. (Подлинность сборника решений о власти папы ранее подвергалась сомнению, но сегодня авторство Григория VII общепризнано.)
«Dictatus рарае» содержит следующие 27 основных положений:
«1. Римская церковь была основана лишь самим Господом.
2. Только римский папа вправе называться вселенским.
3. Одному папе принадлежит право назначения и смещения епископов.
4. Легат папы на соборе по своему положению стоит выше любого епископа, даже если он имеет более низкое звание; ему также принадлежит право перевода епископов.
5. Папа может выносить решение о смещении и отсутствующих лиц.
6. С отлученными папой от церкви лицами запрещено даже находиться в одном доме.
7. Одному папе можно в соответствии с потребностями времени издавать новые законы, образовывать новые епископства, капитулы преобразовывать в аббатства, и наоборот, делить богатые епископства и объединять бедные.
8. Один папа может носить императорские регалии.
9. Все князья должны целовать ногу только у папы.
10. Только имя папы упоминают в церквах.
11. Во всем мире лишь он удостоен имени папы.
12. Папа вправе низлагать императоров.
13. Папа вправе, если существует необходимость, переводить епископов с одной епископской кафедры на другую.
14. По своему усмотрению папа может переместить клирика из одной церкви в другую.
15. Тот, кого папа посвятил в сан, может быть главой любой церкви, на него не может быть возложено выполнение более низкой должности.
Того, кого папа посвятил в сан, другой епископ не вправе рукоположить в более высокий сан.
16. Без распоряжения папы нельзя созывать Вселенский собор.
17. Не опираясь на авторитет папы, никакой капитул и никакая книга не могут считаться каноническими.
18. Никто не вправе изменить решения папы, пока он сам не внесет в него соответствующие изменения.
19. Никто не имеет права судить папу.
20. Никто не вправе осмелиться судить лицо, обратившееся с апелляцией к Апостольскому престолу.
21. Наиболее важные дела каждой церкви следует представлять на рассмотрение папы.
22. Римская церковь еще никогда не ошибалась, она, согласно свидетельству Писания, вечно будет непогрешимой.
23. Римский папа, если он был избран в соответствии с канонами, с учетом заслуг святого Петра, несомненно, станет святым, как это подтвердил епископ Павии святой Эннодий, и с ним в этом были согласны многие святые отцы, это можно найти в декретах святого Симмаха.
24. По приказу и в соответствии с полномочиями папы обвинения могут быть выдвинуты и духовными лицами более низкого сана.
25. Папа может смещать или возвращать на свою должность епископа без созыва собора.
26. Нельзя считать католиком того, у кого нет единства с римской церковью.
27. Папа может освободить подданных от присяги верности лицу, совершившему грех»[56].
Опираясь на «Лжеисидоровы декреталии», «Dictatus рарае» заявляет, что папа обладает не только вселенской юрисдикцией и непогрешимостью, но и правом созыва соборов, посвящения епископов и низложения их. Григорий VII сначала хотел получить неограниченные полномочия в управлении церковью. На последовавших один за другим соборах были приняты суровые постановления, направленные против симонии и против женитьбы священнослужителей. Безбрачие, целибат были направлены на то, чтобы свести к минимуму общность интересов между клиром и обществом мирян. Безбрачие священников – это не указание, диктуемое божественным волеизъявлением, а церковный закон, вытекающий из исторических обстоятельств. Евангелия советуют лишь соблюдать целомудрие, там не говорится, что духовным лицам запрещено вступать в брак. Первый церковный запрет подобного рода был принят лишь на Эльвирском соборе (ок. 300 г.): 33-й канон под угрозой исключения из духовного сословия запрещал епископам, священникам и диаконам жить совместно с женами. То есть и тут имеется в виду не брак как таковой, а семейная жизнь. В эпоху укрепления церковной иерархии – например, на Никейском соборе – подвигнуть вселенскую церковь на принятие целибата тоже не удалось. На Востоке такая ситуация сохранилась и в дальнейшем, в то время как на Западе, в латинской церкви папы Лев I и Григорий I возвели решение Эльвирского собора в ранг закона, обязательного для всей церкви. Правда, в эпоху переселения народов и в период раннего Средневековья претворить это решение в жизнь не удалось, так что в среде духовенства браки стали обычным явлением. Григорий VII и движение реформаторов вернулись к принципу целибата, стремясь закрепить его и в практике феодальной церкви. Целый ряд соборов XI–XII вв. высказались за непризнание браков лиц духовного сословия. Второй Латеранский Вселенский собор (1139) заявил: тот, кто посвящается в высокий сан (епископа или священника, обладающего правом благословения), не может вступать в брак. Об этом вновь было заявлено на Тридентском Вселенском соборе, который причислил целибат к числу догматов. Хотя в истории церкви целибат подвергался критике более всех других догматов, решение это сохранено и в ныне действующем кодексе церковных законов.
Согласно церковному представлению, между Богом и священником, находящимся в состоянии безбрачия, не стоит семья, так что он может полностью посвятить себя служению, интересы семьи его не связывают. Кроме того, в эпоху Средневековья возведению положения о безбрачии священнослужителей в ранг закона, очевидно, способствовали и соображения, связанные с организационной структурой церкви и с хозяйственной и политической сторонами ее жизни. Во всяком случае, положение об обязательности безбрачия встретило огромное сопротивление внутри церкви, так как едва ли не всюду священнослужители все же заводили семьи. Парижский собор 1074 г. даже объявил решения папы недействительными. Констанцский епископ Отто прямо призывал своих священников жениться. Неудивительно, что Григорию VII пришлось направлять в европейские страны полномочных папских легатов для проведения своего решения о целибате в жизнь.
Генрих, из-за восстания саксонцев оказавшийся в очень трудном положении, некоторое время не решался предпринимать какие-либо действия, так как нуждался в моральной поддержке папы. Его поведение резко изменилось, когда папа решил оспорить право императора на инвеституру и уже сумел одолеть внутреннюю оппозицию в этом вопросе. Конфликт между папой и императором становился неизбежным: ведь, согласно сути концепции Григория VII, папство обретет независимость от светской власти и верховенство папы станет реальностью лишь в том случае, если при назначении епископов папа проведет в жизнь свое волевое решение и тем самым поставит заслон для симонии. В то же время в вопросе о целибате, если смотреть на него со стороны церкви, возведение целибата в общее правило не только даст возможность решить проблему сохранения в целости церковного имущества, но и обеспечит независимость церковного общества от мирской стихии, от светской власти.