Ведущей великой державой Европы после Вестфальского мира стала Франция. Боясь французского превосходства, папы в соответствии со своей традиционной политической тактикой вновь заняли сторону за спиной более слабой, переживающей упадок страны – в данном случае (ранее очень обременительной для них) Испании. Вынужденную оборонческую позицию папства наглядно иллюстрирует тот факт, что Пиренейский мир 1659 г., обеспечивавший французскую гегемонию, был заключен между двумя католическими державами, Францией и Испанией, – при демонстративном игнорировании папства.
Для Рима это был недвусмысленный сигнал, что его уже не воспринимают как политический центр католического мира.
Каждая абсолютная монархия стремилась к гегемонии над своей церковью. Для государей, как и для высших иерархов, было ясно, что чрезмерный папский централизм, сложившийся в период Контрреформации, становится ненужным и обременительным, как только внутренне укрепляется и становится единой сохранившаяся в данной стране католическая церковь. Король (князь и т. д.) и епископы видели в папском абсолютизме уже не помощь, а принудительную опеку, а то и посягательство на их статус. Принцип государственного абсолютизма, усиливающий национальное самосознание, явно находился в противоречии с притязаниями папства. Конфессии отдельных государств подчинялись не наднациональному папству, а национальному государству, или, точнее, заключали с ним тесный союз. Так что национальным государствам ни к чему было все время оглядываться на папство, учитывать его точку зрения.
Тесное переплетение государственной власти с церковью, вообще принцип государственной церкви (галликанство, йозефинизм) – все это в глазах пап являлось еретичеством. Проявлением того же самого процесса, подрывающим папство изнутри, в области догматики, был янсенизм, а в области управления церковью – епископализм (фебронианство).
В XVIII в. папство подошло в своей истории к новому тяжелому кризису. На идеи своего времени, на Просвещение папы ответили жестким неприятием и стремлением замкнуться в своей скорлупе. Государственная власть сбросила наконец с себя опеку Рима. Показательно, что именно католические короли вынудили папу распустить самых ревностных защитников его власти – орден иезуитов. Крах иезуитов и иезуитства можно считать знамением той эпохи: он предвещал одну из альтернатив судьбы самого папства, цепляющегося за прошлое, альтернативу, которая стала реальностью в конце века, когда грянула Французская революция. Папа Пий VI еще добровольно совершил свое «хождение в Каноссу» – поездку в Вену, к Иосифу II, зато Пия VII император Наполеон уже держал в Фонтенбло пленником, и тот исполнял у него обязанности «придворного капеллана».
Папы в тени «короля-солнца» (2-я половина XVII в.)
Еще не затих грохот сражений Тридцатилетней войны, опустошавшей – под знаменами Реформации и Контрреформации – главным образом Германию, когда папе пришлось выступить против возникшей внутри католической церкви – как своего рода эхо Реформации – первой ереси Нового времени, янсенизма.
Католическая историография рассматривает янсенизм как эпилог кальвинизма. Если рационализм и Просвещение нападали на церковь извне, то галликанство, фебронианство и йозефинизм представляли собой прежде всего выплески недовольства принципами ее организации и управления. Янсенизм же стал особенно опасен для папства потому, что он завоевывал сторонников внутри церкви, в кругу священнослужителей, среди монахов; дело в том, что кардинальный вопрос, который, как считалось, был исчерпывающе решен Тридентским собором – учение о благодати, – янсенизм истолковывал иначе, чем папство.
Корнелий Янсений (ум. 1638) был профессором теологии в цитадели строгого католицизма, Лувенском университете, затем стал ипрским епископом. Еще в Лувене Янсений познакомился с французом Жаном Дювержье, который пригласил его в Байонну, где они занялись изучением трудов Блаженного Августина. Обратившись к тем положениям его учения, которые относятся к Спасению и благодати, а также к свободе человеческой воли, они поставили перед собой цель – реформировать посттридентскую теологию (иезуитскую и барочную). Их внимание к Августину привлекла не только Реформация; они заинтересовались также преподававшим в Лувене в конце XVI в. Де Байусом (ум. 1589), который в своем толковании учения о благодати сближался с протестантскими взглядами. В 1580 г. церковь вновь отвергла теорию Де Байуса, объявив ее еретической. Янсений и его последователи свою теологическую систему связывали – в согласии с духом августинианства – со строгой морально-религиозной практикой раннего христианства, вступая тем самым в противоречие с церковью эпохи барокко, смыкавшейся с государством.
Яростную полемику с папой и иезуитами, последовательно защищавшими незыблемость системы тридентских догматов, вызвал труд Янсения «Августин», изданный французскими друзьями автора уже после его смерти, в 1640 г. В этой книге он изложил свои взгляды на Спасение (грех и отпущене грехов). Суть этих взглядов в том, что спасется лишь тот, кому Бог дарует Милость, а тот, кому Милость не дарована, никогда не избавится от первородного греха. Первородный грех делает человека неспособным к добру. Подлинно свободная воля – это то, что способно освободиться от зла и проникнуться добром. В этих положениях янсенизм частично возрождал элементы средневековых ересей, частично же интегрировал в католицизм отдельные положения протестантизма. Освобождение от схоластики (через августинианство), мистическое понимание святости жизни – все это противопоставляло янсенизм папству, а главное, рациональности иезуитов.
Первым осудил янсенизм папа Урбан VIII в 1642 г. Однако этим он скорее стимулировал сопротивление сторонников янсенизма папству, которое длилось целое столетие. Движение последователей Янсения во Франции приобрело массовые масштабы, в него включались священнослужители и миряне, аристократы и интеллигенция. По инициативе иезуитов папа Иннокентий X в своей конституции «Cum occasione» (1653) квалифицировал пять фраз (тезисов) из книги Янсения «Августин» как еретические. (Практика была такова, что еретической объявляли не всю книгу, но, взяв из нее, зачастую произвольно, одну или несколько фраз и рассмотрев их, выносили вердикт, что они отклоняются от догматов.) Кардинал Мазарини призвал верующих прислушаться к мнению папы, но янсенизм только после этого стал разворачиваться по-настоящему.
Дискуссия приняла острый характер по двум причинам. Первая из них – общее желание поставить под вопрос примат папы: по мнению янсенистов, все епископы равноправны с папой. Отсюда следовало, что они не принимают тезис о непогрешимости папской пастырской инстанции. Вторая причина состояла в том, что янсенизм оказался тесно связан с идеей национального государства. Янсенисты провозглашали идею рационального управления как государством, так и церковью. Янсенизм хотел сделать религию более современной, вернув ее к пуританству и обеспечив ей помощь государства. А достичь этого можно было через секуляризацию, в рамках которой национальная церковь и национальное государство могли бы объединиться. С протестантством янсенистов сближало и то, что и те и другие обращались к нации. Они начали переводить (например, Священное Писание) и, порвав с барочным стилем, старались излагать мысли просто и понятно. Поэтому янсенизм смог стать одной из основ художественной литературы, переживавшей во времена Людовика XIV пору расцвета. Но в конечном счете янсенизм не смог найти общей платформы с галликанством, так как целью абсолютного монарха была не модернизация религии и церкви, а их подчинение королевской власти.
Центром янсенизма стал расположенный близ Парижа аристократический и богатый цистерцианский женский монастырь Пор-Рояль. Связи его аббатисы Анжелики Арно простирались от Сорбонны до королевского двора. Старший брат настоятельницы Антуан Арно был профессором теологии в Сорбонне. В круг их друзей входили такие выдающиеся мыслители и писатели, как Паскаль и Расин. Им симпатизировал сам кардинал де Рец. («Письма к провинциалу» Паскаля, написанные в 1656 г. в уединении в Пор-Рояле, отражают резко антиклерикальную социальную позицию великого философа. Начиная с эпохи Просвещения и вплоть до наших дней литература, содержащая критику иезуитов, черпает аргументы из этого источника.)
Янсенизм нападал на папство, находясь, так сказать, на его территории. Но самый сокрушительный удар по вселенской духовной власти папства нанесли идеи Просвещения, уже не отягощенные религиозными шорами. Это новое духовное направление появилось во второй половине XVII в. в буржуазной Англии, – разгромив средневековую картину мира, присущую ей мораль, ее убогий научный кругозор, Просвещение открыло путь невиданному развитию современной техники, науки, человеческой цивилизации в целом. Просвещение – идеология идущей к политической власти, овладевающей всей полнотой жизни буржуазии, идеология промышленного общества, положившая конец религиозным и расовым предрассудкам и объявившая борьбу за общечеловеческие права. Распространившись из Англии на континент, Просвещение (во Франции – в области политики, в Германии – в области науки) дало решительное сражение силам религии и церкви; папство, остановившееся на позициях Контрреформации, мало что могло противопоставить победному шествию новых идей.
Факт прихода Нового времени первым довел до сознания римских пап «самый католический король» – Людовик XIV (1643–1713), во внутренней политике выстраивающий неограниченный государственный абсолютизм (галликанство), во внешней политике добивающийся европейской гегемонии. Папы того времени были слишком слабыми и бесцветными, чтобы выйти из тени «короля-солнца».
Упадок авторитета папского престола стал очевидным в годы понтификата Александра VII (1655–1667). Кардинал Фабио Киджи в качестве кельнского нунция принимал участие в катастрофических для папства переговорах по заключению Вестфальского мира – и там стал политическим противником кардинала Мазарини. С 1651 г. он был государственным секретарем папы Иннокентия X. (Даже в последующие времена редко случалось, чтобы госсекретарь избирался папой. Однако в данном случае госсекретарь очень уж прочно был связан с определенным политическим курсом.) Став папой Александром VII, Киджи вначале вообще не пускал в Рим своих родственников, желая положить конец непотизму. Однак