ал епископов Запада в Арле, где донатизм был вновь осужден, но с самой ересью покончить так и не удалось.
Ересь, возникшая в Северной Африке и связанная с именем карфагенского епископа Доната (носил епископский сан с 313 по 360 г.), восходила к учению апостола Иоанна и признавала лишь невидимую церковь праведников, «чистых», находящихся в состоянии благодати. Поэтому сторонники этого направления выступили против официальной церкви, которая довольствовалась минимальными требованиями (в сфере догматики и церковной морали) к верующим, а господствующие позиции себе обеспечивала, освящая институт имперской власти. Собственно говоря, донатизм как еретическое движение стал идеологическим выражением социального и национального протеста коренного берберо-пунического земледельческого населения Северной Африки против римских крупных землевладельцев. (Донатизм как движение и донатистская церковь, несмотря на беспощадные преследования, существовали вплоть до V в., когда были уничтожены вандалами.)
На Востоке наиболее значительной ересью в эпоху Константина было арианство, зародившееся в Александрии и Антиохии. Пресвитер Арий (260?–336) учился в Антиохии, в Александрии же был простым священником. С его полемического выступления о том, что такое Троица, началась длившаяся столетиями дискуссия вокруг уяснения учения о Троице. (В учении о Святой Троице, говорящем, что Бог един в трех лицах, рудименты политеизма присутствуют так же, как и элементы коллегиальности. Арий и его сторонники и в этом вопросе последовательно стремились реализовать воплощение тех монархических тенденций, которые быстро завоевывали позиции внутри восточной церкви, стремились увидеть подтверждение того иерархического подхода, который всюду предполагает наличие строгой субординации.) Согласно Арию, Сын – творение Бога Отца, он не единосущен с Богом, следовательно, он не Бог, а лишь творение Божие. Отсюда логически вытекало отрицание Марии как Богоматери, равно как и отрицание Искупления, а это подрывало самые основы религиозной системы христианства.
Различные еретические движения были территориально связаны с теми или иными экономическими и культурными центрами империи. Соперничество, неизбежное между ними, вело к возвышению и укреплению позиций одного какого-то центра. Партикулярные властные устремления, находившие в них свое выражение, угрожали единству империи. В то же время еретические движения в основе своей носили социальный характер. Враждебное отношение угнетенных групп и слоев населения к власти, к Риму, проецируясь на религию, порождало неприятие господствующего вероучения и официальной церкви. Христианство стремилось к гомогенизации античной культуры, в то время как культурное наследие отдельных регионов пыталось противостоять универсальной христианской культуре, тем самым вольно или невольно питая еретические учения. В конечном счете ереси являлись неизбежными спутниками процесса формирования христианского учения, представляя собой тупиковые ответвления в ходе поиска общего пути. Во многих случаях еретические учения – теперь уже на почве христианства, внутри христианства – были отголосками, пережитками прежних, языческих религий; со временем они или встраивались в вероучение, воспринимаемое верующими как ортодоксальное, или окончательно отмирали.
Короче говоря, можно понять, почему император усматривал в ересях опасность для государства и для существующего общественного уклада. Арианская ересь, охватившая едва ли не весь Восток, побудила Константина созвать в Никее, своей летней резиденции, находившейся по соседству с восточной столицей империи, Никомедией, первый экуменический (Вселенский) собор нового типа, в котором участвовали епископы со всей империи. Поскольку это был совет епископов, представлявших церковь, ставшую единой, как единой была и сама империя, то все принятые собором решения, касающиеся веры и морали, заведомо объявлялись непогрешимыми. (Решения собора были снабжены формулой «Anathema sit»[22]. Это означало: тот, кто посмеет не принять данные решения или в чем-то отступит от них, будет предан анафеме. Первые восемь Вселенских соборов, созванных на Востоке империи, были инициированы самим императором, папа в них не участвовал, лишь посылал своего представителя. Председательствовал на них император или кто-то получивший на это полномочия. Император же утверждал решения [позже он это делал совместно с папой], после чего они приобретали силу закона. Всего, вплоть до наших дней, состоялся двадцать один Вселенский собор.)
Итак, I Вселенский собор был созван императором Константином в Никее в 325 г., при папе Сильвестре I (314–335). На собор прибыло примерно 250 епископов, в том числе 17 арианцев. Участвовали в соборе почти исключительно восточные епископы, западные церкви были представлены всего пятью епископами, среди которых были и представители папы. Собор открыл сам император, который внимательно следил за его ходом; правда, председательство он уступил кордовскому (Испания) епископу Осию. Арианскую партию возглавлял Евсевий, никомедийский епископ, разработавший учение арианства; главным же его оппонентом являлся представитель ортодоксального вероисповедания Афанасий из Александрии. (О том, как проходил собор, рассказывает епископ Евсевий Кесарийский, церковный историк, апологет церковной политики Константина, в III томе своего труда «Vita Constantini», т. е. «Житие Константина».)
В речи, произнесенной на открытии собора, Константин определил задачи, стоящие перед епископами, следующим образом: «Внутреннее смятение в Церкви Божией, по моему мнению, страшнее и тягостнее всякой войны и битвы: это меня печалит более, чем все внешние брани. […] Но, против всякого чаяния, получив известие о вашем разногласии, – не мог оставить этого без внимания. Итак, желая содействием своим уврачевать и это зло, я немедленно собрал всех вас. Радуюсь, видя ваше собрание; но думаю, что мои желания тогда только совершенно исполнятся, когда увижу, что все вы оживлены единым духом и блюдете общее мирное согласие, которое вы, как посвященные Богу, должны внушать и другим. He медлите же, о други, служители Божии и благие рабы общего Владыки и Спасителя нашего; не медлите в самом начале рассмотреть причины вашего разногласия и разрешить все спорные вопросы мирными постановлениями. Чрез это вы совершите дело, приятное Богу, и доставите величайшую радость мне, вашему сослужителю»[23]. Из этих слов становится ясно, что император был весьма раздосадован разногласиями, существующими в церкви: ведь, предоставляя ей свободу, он надеялся, что она будет полностью единой. С другой стороны, обращает на себя внимание, что он называет себя «сослужителем», то есть коллегой епископов – и под этим предлогом претендует на право руководить церковью и для себя.
Говоря о дискуссиях на соборе, Евсевий Кесарийский сообщает: после того как обе противостоящие партии высказали друг другу свои обвинения, император, устами Осия, попытался помирить противников. Константин был настроен на компромисс, но большинство епископов и слышать об этом не хотели. Направление, называвшее себя католическим, приняло догмат, сформулированный Афанасием: вторая ипостась Святой Троицы, Бог Сын, единосущен с Богом Отцом. Приверженцы Ария же настаивали на том, что Иисус – лишь человек, творение Божие. Католики, по предложению Осия, для выражения единосущности приняли термин «homoousios». Тогда Евсевий Никомедийский внес компромиссное предложение: он предложил для обозначения природы Сына применять слово «homoiousios», что значит «подобосущный», подобный по существу. Однако император принял сторону католиков, и собор – из-за одной-единственной буквы «i» – отлучил Ария, Евсевия Никомедийского и арианцев от церкви.
Затем I Вселенский собор принял еще двадцать канонов (правил, соборных постановлений); в частности, им был определен порядок празднования Пасхи. Большинство канонов были посвящены организационным вопросам церковной жизни. На соборе Константин привел структуру церкви в соответствие с существующим административным делением империи на провинции. С этого момента церковная организация следует светской административной системе, сложившейся еще при Диоклетиане. (Диоклетиан вместо прежних крупных провинций создал сто небольших. Десять-двенадцать провинций образовывали диоцез, во главе которого стоял викарий.) В результате административных реформ и появления новых факторов экономического развития многие церковные центры так называемого апостольского устроения уже в III в. утратили свое значение. На их место выдвинулись столицы провинций, крупные города, епископам которых (episcopus metropolites) подчинялись епископы всей данной провинции; со временем эти «главные» епископы были наделены официальной властью и стали называться митрополитами. Такая структура церковного управления особенно прочно прижилась на Востоке, митрополиты здесь получали все больше прав над епископами. Провинциальные соборы, созываемые митрополитами, уже не были форумами коллегиального руководства, они стали совещательными и исполнительными органами при митрополите. На Западе подобная структура развивалась несколько по-другому. Здесь скорее преобладала доминирующая роль материнских церквей по отношению к дочерним (в большинстве случаев ими же и образованным) церквам. На Западе митрополиты и подчиненные им провинции (позже митрополиты здесь стали архиепископами, у которых были свои архиепископства) с гораздо большим трудом и позднее, чем на Востоке, смогли вытеснить соборное управление. На Востоке митрополит возглавлял епархию, на Западе – церковную провинцию. В Африке (где митрополита называли senex, то есть старейшиной, или примасом) во главе провинции всегда стоял самый пожилой епископ, который оставался primus inter pares[24].
В соответствии с шестым каноном Никейского собора Александрия, Антиохия и «иные области» на своих территориях обладали теми же правами, что и римский епископ. Тем самым собор объединил епископские церкви, считавшиеся прежде – за исключением Рима – равноправными, в систему митрополий. Фактически же епископы-митрополиты Рима, Александрии и Антиохии были поставлены выше остальных митрополитов, – так было положено начало образованию патриархатов, стоящих над митрополитами провинций. Седьмой канон Никейского собора обеспечивал почетный статус Иерусалима, но не наделял его правовыми (jurisdictionalis) полномочиями, позволяющими давать указания другим митрополитам. Образовавшиеся патриархаты соответствовали структуре крупных региональных имперских единиц: Александрия получила верховенство над эллинистическим Египтом; Антиохия – над Востоком, Киликией и Кипром, а Рим – над латинским Западом, включая Северную Африку. (Балканы и Греция не составили отдельный патриархат, так как влияние Рима распространялось до Фракии и Иллирии, – в дальнейшем это дало повод для продолжительных и ожесточенных споров.)