Л.Г. Морган в своем «Древнем обществе» выдвинул предположение, что первой, древнейшей формой брачно-половых отношений была так называемая кровнородственная семья. Морган считал, что в кровнородственной семье брачная общность охватывала только лиц одного поколения — всех родных, двоюродных, троюродных и так далее братьев и сестер, все поколение их родителей, все поколение их дедов и бабок. Брачные отношения между лицами разных поколений не допускались. Выдвигая эту гипотезу, Морган исходил из анализа так называемой малайской, или гавайской, системы родства, обнаруженной этнографами у населения Гавайских островов в Полинезии. Из того факта, что при этой системе мать и отец называют своими детьми не только собственных детей, но и детей всех своих братьев и сестер, а дети, в свою очередь, называют родителями не только собственных родителей, но и всех их сестер и братьев, он сделал вывод, что древнейшей формой регулирования браков, в недалеком прошлом еще сохранявшейся у гавайцев, была кровнородственная семья.
Однако с накоплением в XX в. новых этнографических данных, прежде всего, о тех же гавайцах, выяснилось, что сведения Моргана были ошибочными. Собранные миссионерами материалы, на которых основывался Морган, рисовали гавайцев очень примитивным народом, между тем оказалось, что на самом деле гавайцы стояли на грани перехода к классовому обществу. Неверной оказалась и оценка гавайской системы родства: исследованиями ряда зарубежных и советских этнографов (У. Риверс, Л.Я. Штернберг, А.М. Золотарев, Д.А. Ольдерогге) было установлено, что эта система представляет собой очень позднюю историческую форму. Таким образом, гипотеза о существовании кровнородственной семьи лишилась всяких фактических оснований, и в настоящее время она оставлена почти всеми историками первобытного общества.
Все же несомненно, что родовой строй с присущими ему формами брачной организации не возник сразу, что ему предшествовал длительный период, на протяжении которого люди праобщины еще только подходили к выработке брачных институтов последующего времени.
§ 3. Возникновение мышления и речи
Происхождение мышления и речи — это сложная проблема истории первобытного общества, трудность решения которой усугубляется наличием в нашем распоряжении не прямых, а только косвенных данных, иллюстрирующих основные этапы этого процесса.
Основных источников для выяснения происхождения и реконструкции древнейших стадий развития мышления и речи несколько. Прежде всего, это сравнительная психология, сравнительная физиология и языкознание, а также этнография и археология. Но важные материалы для решения этих вопросов предоставляет и антропология, в распоряжении которой находятся данные о развитии в процессе антропогенеза материального аппарата речи и мышления — о развитии нижней челюсти, мозга и т. д. Только комплексное рассмотрение всех этих материалов под углом зрения трудовой теории антропогенеза Энгельса помогает наметить основные вехи в истории человеческого мышления и развития речевой функции.
Совершенно очевидно, что мышление и речь — две стороны одного и того же процесса в становлении человека, процесса происхождения и развития трудовой деятельности, процесса развития производства и овладения человеком силами природы. Поэтому неправильно было бы задаваться вопросом, что возникло раньше в истории древнейшего человечества — мысль или выражающее ее слово. Мышление и речь возникли одновременно. Возникновение простейших сознательно изготовленных орудий труда уже ознаменовало возникновение простейших представлений, а они в свою очередь либо должны были передаваться от одного члена коллектива другому, либо как сумма приобретенного опыта должны были переходить следующему поколению. Таким образом, наряду с возникновением простейших представлений возникла и простейшая форма передачи информации — звуковые символы.
Основой для возникновения таких звуковых сигналов послужили звуковые сигналы обезьян — непосредственных предков человека. У современных человекообразных обезьян запас таких сигналов довольно велик и равен, например, у шимпанзе более чем двадцати различным звукам, выражающим эмоции и состояния организма. Однако помимо таких аффективных сигналов обезьяны, в частности и высшие, очень часто издают звуки в эмоционально нейтральном, спокойном состоянии, звуки, которые получили наименование «жизненные шумы». Некоторые ученые, как, например, советский антрополог В.В. Бунак, считают, что именно жизненные шумы и явились той базой, на которой развилась звуковая речь. Но в целом пока еще трудно определенно сказать, аффективные ли сигналы или жизненные шумы послужили основой формирования речевой функции. Ясно только, что она, как и простейшие представления, возникла на заре развития праобщины вместе с началом трудовой деятельности.
Дальнейшее развитие мышления и речи шло по восходящей кривой вместе с развитием орудий труда. Как уже отмечалось выше, на слепках внутренней полости черепов синантропов обнаружены значительные вздутия в задней части височной доли и в височно-теменно-затылочной области. В этих местах в мозгу современного человека находятся центры, управляющие правильным течением речи. При поражении этих центров резко нарушается способность воспроизводить отдельные слова и фразы у самого говорящего, а также понимание чужой речи. Таким образом, развитие задней части височной доли и височно-теменно-затылочной области в мозгу синантропов свидетельствует об относительно высоком уровне развития у них членораздельной речи, а, следовательно, и мышления. Это предположение хорошо согласуется с результатами изучения остатков материальной культуры синантропов, овладением ими огнем, ролью коллективной загонной охоты в их жизни, одним словом, с относительно высоким уровнем развития их производственной жизни.
Есть, однако, веские основания полагать, что полное развитие членораздельной речи связано только с появлением человека современного вида. При описании древних гоминид отмечалось, что по величине мозга некоторые группы неандертальцев не уступали современному человеку, а превосходили его. Но структура мозга у них была гораздо более примитивной, в частности лобные доли отличались заметной уплощенностью. А именно в них расположены центры высших функций мышления — ассоциации, образования абстрактных понятий и т. д. Поэтому можно достаточно определенно утверждать, что мышление человека сделало существенный скачок при переходе от раннего палеолита к позднему, а вместе с ним прогрессивные преобразования претерпела и звуковая речь. Они, по-видимому, выражались в полном овладении человеком артикуляцией отдельных звуков и в значительной дифференцировке слов вслед за дифференциацией понятий. Именно с периода позднего палеолита можно говорить о системах языка, в эволюционном отношении не отличающихся от тех, которые мы знаем в современном обществе.
§ 4. Зачатки идеологических представлений
Не менее сложную проблему составляет реконструкция идеологических представлений людей праобщины. Большую роль в ее решении могут сыграть так называемые неандертальские погребения.
Костные остатки древнейших людей, известные современной науке, были обнаружены в переотложенном состоянии. Это связано с интенсивной тектонической деятельностью на протяжении ранних этапов четвертичного периода, которая приводила к нарушению и изменению взаиморасположения покровных слоев земной коры.
Первые костные остатки, дошедшие до нас в непотревоженном состоянии, датируются ашельским и мустьерским временем и принадлежат неандертальцам. Сейчас известно уже много таких находок, обстоятельства расположения которых, тщательно изученные археологами и антропологами, позволяют с уверенностью говорить о том, что это были преднамеренные захоронения. Почти все они обнаружены на периферии пещерных жилищ, в неглубоких ямах, вырытых в культурном слое или выдолбленных в каменном полу пещеры и засыпанных землей. Захороненные лежат на боку, в положении спящих.
Почему неандертальцы хоронили своих покойников? Этот вопрос привлек большое внимание исследователей и вызвал много споров. Некоторые советские ученые видят в неандертальских погребениях заботу об умерших, смерть которых, возможно, еще не осознавалась полностью и воспринималась как временное явление; косвенно об этом свидетельствует поза погребенных. Определенную роль могли играть также санитарные соображения и стремление предотвратить некрофагию[43] — поедание мертвецов. Поэтому в неандертальских погребениях видят одно из доказательств зарождения социальных связей. Другие ученые выводят неандертальские захоронения из инстинктивных побуждений, известных уже у некоторых видов животных: с одной стороны, из опрятности и, следовательно, желания избавиться от мертвого тела, с другой — из привязанности к особям той же группы и, следовательно, стремления удержать их тела при себе. Обе эти точки зрения не исключают друг друга: мы уже видели, что с развитием праобщины инстинктивные побуждения все больше уступали место общественно осознанным правилам поведения.
Погребение юноши-неандертальца в пещере Ле Мустье. Рисунок-реконструкция З. Буриана.
Возникновение социальных связей и норм — достаточное, но не единственно возможное объяснение мотивов неандертальских погребений. Уже давно обратил на себя внимание тот факт, что костяки захороненных, как правило, ориентированы по линии восток-запад, т. е. их положение как-то увязано с движением солнца. А.П. Окладников, раскопавший остатки мальчика-неандертальца в пещере Тешик-Таш в Узбекистане, обнаружил, что вокруг него были уложены в определенном порядке рога горного козла-киика, основного объекта охоты обитателей пещеры. Сопоставив это с солнечной ориентацией костяков, А.П. Окладников выдвинул предположение, что здесь мы уже имеем дело с зачатками солнечного культа. Многие другие советские ученые также считают возможным, что в поздних неандертальских погребениях отразилось зарождение примитивных религиозных представлений, в ча