Снова установился период мира. Был ли заключен между правителями определенный договор, мы не знаем. Современные историки, которые едины в своем порицании императрицы Ирины, склонны представлять, что она платила дань всем своим соседям[96], однако в отношении булгар нет свидетельств для такого утверждения. Императрица определенно жаждала мира; в 797 г. она наконец избавилась от собственного сына, ослепив его, и столь чуждый для матери поступок привел к тому, что она потеряла популярность в народе. Армия всегда была враждебно настроена к ней, а церковь, хотя и могла канонизировать императрицу, не помогла ей в иностранных кампаниях. Но Кардам также желал мира. Его робость во время войн показала, как неуверенно он себя чувствовал в положении правителя. Болгария все еще была неспокойна и слаба; хан, возможно, был полностью занят осуществлением контроля над своими боярами и реорганизацией царства. И поэтому обе страны благодарно восприняли передышку, хотя ни одна не смогла добиться от другой стороны дани.
Однако вскоре Болгария совершенно восстановилась со времени Константина Копронима. Свободная от нападений, благодаря разладу в семье своих противников императоров, она сама выработала путь собственного спасения. Кардам мог ощущать слабость своего положения, но очевидно, что он так никогда и не был смещен с трона. Если бы Константин VI обладал способностями своего деда и тезки, булгары вновь могли оказаться в ситуации анархии. Но победы Кардама должны были послужить усилению его собственных позиций в стране, а вместе с тем и всей Болгарии. Если бы чиновники Константина обратили свои глаза к северу, вместо того чтобы интересоваться, кто мог наследовать императрице, они могли быть обеспокоены и даже встревожены тем, чему только предстояло произойти.
Некоторое время спустя после 797 г. хан Кардам умер, и мы так же не имеем никаких сведений об этом, как и о том, в каких обстоятельствах он принял трон. Императрица Ирина утратила власть в 802 г.; белые лошади более не возили ее по улицам Константинополя. На императорском троне теперь обосновался ее сердечный друг, лицемерный логофет, ставший императором Никифором I, жаждавшим показать всем силу своего правления. Он не догадывался, к чему это приведет его.
Далеко на севере, в долинах и предгорьях Паннонии, Венгрии и нынешней Трансильвании, Аварская империя все еще продолжала свое существование, и под властью авар все еще находилось большое количество булгар, потомков тех древних булгар, которых авары захватили в плен более двух столетий ранее, и потомки четвертого сына царя Куврата и его спутников. Но в конце VIII в. новая сила распространилась к Центрально-Европейской равнине; империя франков, повелителей Франции и Германии, искала способы защитить свою восточную границу, распространяя свое влияние все дальше и дальше к Дунаю. В 791 и вновь в 795–796 гг. франкский король Карл — вскоре, в 800 г., ему предстояло короноваться как императору в Риме, тем самым бросив вызов византийскому императору, — вторгся на территорию авар, поддерживаемый их своенравными славянскими вассалами. Сопротивление авар было слабым; к концу века франкское доминирование достигло берегов реки Тисы.
Паннонские булгары извлекли выгоду из данной ситуации. На восточном берегу Тисы они завершили разгром авар. Детали этого события нам неизвестны; но приблизительно к 803 г. Аварская империя совершенно исчезла. Вскоре после этого франки и булгары встретились на Тисе. Франкский император даже намеревался двигаться дальше на восток и покорить паннонских булгар, но он воздержался от данного шага, предполагая, что без помощи авар булгары не смогут причинить вред его королевству. Карл мог, возможно, рассчитывать на моравских или хорватских славян, выступавших в качестве буфера для его государства.
Булгарским вождем, завоевавшим авар, стал Крум[97]. Его происхождение нам неизвестно. Исходя из того, что он в течение всего своего правления находился в полной безопасности на троне, в нем соблазнительно видеть отпрыска давно укрепившегося в Болгарии царского рода — так как только монархи несомненно высшего происхождения могли долго удерживать свою власть над булгарскими боярами — из булгар Паннонии. Он мог даже быть потомком четвертого сына царя Куврата, наследником дома Аттилы. Но более важным, чем его рождение, стали амбиции и способности нового правителя. Крум не собирался оставаться паннонским князьком. К 808 г. он утвердился на троне в Плиске как верховный хан балканской Болгарии.
Как это произошло, мы не знаем. Возможно, балканские булгары всегда поддерживали контакт со своими родственниками. Со времени Аспаруха хан в Плиске уже контролировал долины Валахии и Молдавии; а паннонские булгары в Трансильвании располагались близко к ним; их разделяли только Карпатские горы. По смерти Кардама балканские булгары были оставлены без хана. Возможно, для Крума как победителя в аварских войнах оказалось легким делом (либо благодаря демонстрации своего оружия, либо только убеждениями) возвести себя на более великий трон и объединить два булгарских царства в одну великую империю, простиравшуюся от Тисы и Савы до берегов Черного моря[98].
Эффект объединения булгар трудно переоценить. Паннонская Болгария была булгарским государством, а не булгарско-славянским; в объединенном царстве булгарский элемент должен был быть пропорционально усилен. Но Крум был слишком проницательным монархом, чтобы позволить аристократии оставаться излишне могущественной; он возможно противостоял ей, подчиняя Паннонию Балканам и поощряя славянский элемент на Балканах. В целом единственный важный результат объединения заключался в том, что оно увеличило военную силу царства. Балканские булгары слабо проявили себя в войнах VIII в. — славяне, которые сформировали основу их армий, не были агрессивными и оставались неорганизованными в бою, — но в IX в. Болгария стала одной из наиболее заметных военных держав Европы.
Кардам и Ирина оба желали мира. Никифор хотел войны; и Крум, со своими свежими силами и балканскими амбициями, был готов вступить в нее. Она разразилась в 807 г. До этого времени Никифор был занят войнами на восточной границе, но сейчас смог выставить войска против Болгарии. Кампания оказалась обречена на провал; когда император достиг Адрианополя, он открыл заговор против себя в собственных войсках. Он погасил его с жестокостью, но посчитал мудрым не идти дальше и поэтому вернулся в Константинополь[99]. В следующем году булгары перешли в наступление: Никифор, подозревая их в наступлении на Македонию, набрал в армию ополчение из фемы Стримон. Поздней зимой, столь поздней, что атака представлялась нереальной, булгары нагрянули неожиданно, убили стратига фемы и многих других, захватили 1100 фунтов золота, предназначенного солдатам[100].
Весной 809 г. Крум развил свою победу, предприняв опасный для империи шаг. На границах располагалась мощная линия императорских крепостей, задерживающих булгарское наступление на юг и юго-восток, — Девельт, Адрианополь, Филиппополь и Сардика (София). Они, вероятно, были отремонтированы Константином Копронимом, который понимал их стратегическую важность. Булгар они всегда раздражали, особенно Сардика, располагавшаяся на их пути в Сербию и Верхнюю Македонию. В марте Крум внезапно появился перед Сардиной. Укрепления были слишком сильны для него, но благодаря какой-то хитрости он смог войти. Отряд крепости в 600 человек был вырезан вместе с гражданским населением, а крепость срыта. Видимо, Крум не стремился присоединить этот район к своему царству, но хотел просто сделать Сардику непригодной для службы в качестве императорской крепости. В четверг, еще до наступления Пасхи (3 апреля), Никифор получил новости о захвате и покинул столицу, собрав армию. Ускоренным маршем он продвинулся во вражескую территорию и в Пасху достиг незащищенной Плиски. Город заплатил за поражение Сардики: дворец Крума был разграблен, а император написал триумфальное письмо в Константинополь, объявляя о своем прибытии в булгарскую столицу. Поход на Плиску стал триумфальным подвигом императорских армий; набожный хроникер Феофан, который весьма не одобрял Никифора, решил, что в действительности тот лгал, что одержал победу. Из Плиски Никифор прошел к Сардике, чтобы вновь отстроить крепость; нарочно или случайно, он не встретился с возвращавшейся армией Крума на своем пути. В Сардике император столкнулся с определенными трудностями: солдатам не понравилось работать в качестве каменщиков, и они не доверяли его отговоркам. Однако в конце концов солдатский мятеж был подавлен; Сардика была быстро и без больших затрат перестроена, а удовлетворенный император вернулся в Константинополь[101].
Но в это время произошел худший инцидент. Несколько офицеров из гарнизона Сардики избежали резни Крума и пришли к Никифору. Он, однако, не обещал не наказывать их — император, возможно, подозревал, что причиной вторжения в Сардику стало предательство; поэтому офицеры бежали к булгарскому двору (таким образом, определенно намекая на свою виновность), где Крум радушно принял их. Среди этих беженцев был известный инженер Евмафий, ставший хорошим приобретением для булгар, так как он научил их всем изобретениям современного военного дела. Позднее Феофан сообщает нам более полную и совершенно другую историю о Евмафии, который по своему происхождению был арабом: Никифор нанял его в Адрианополе, но вознаградил скупо — Никифор всегда стремился делать все недорого — и, более того, ударил его, когда тот пожаловался на несправедливую оплату своего труда; обидчивый араб тотчас же исчез. Обе истории могут быть верными; Евмафий, который всегда занимался ремонтом крепостей, работал в Сардике во время вторжения Крума, и обида подтолкнула его к предательству. Определенно, что каким-то образом из-за своей бестактности Никифор передал ценного человека хану