[350]. Теперь он узнал о союзе сербов с греками и сразу передал информацию Симеону. Симеон решил ударить первым; соответственно, в 918 г. его военачальники Мармаин и Сигрица вторглись в Сербию. Они преуспели в опустошении страны; и когда Петр приехал, чтобы заключить с ними мир, они предательски захватили его и отвезли в Болгарию. На сербский трон они посадили его двоюродного брата Павла, князя, который долгое время находился в качестве заложника при булгарском дворе[351].
Как долго продолжалась Сербская война, мы не можем сказать; но очевидно, что военная кампания проходила весь 918 год. Симеон со своими отрядами, занятыми на западе, не мог предпринять ничего против Константинополя. Возможно также, его тревожили печенеги; видимо, он был плохо информирован относительно истинного, отчаянного состояния дел при императорском дворе. Несомненно, что только в наступившем, следующем году он снова мог отправить свои армии на юг. Но тогда уже было слишком поздно. Роман Лакапин выиграл борьбу за власть. В марте 919 г. он овладел императорским дворцом; в апреле его дочь Елена вышла замуж за молодого императора. Он назвал себя василеопатором; позже, в сентябре, он принял титул кесаря; и прежде, чем завершился год, стал императором.
Война была проиграна. Все победы Симеона ничем не помогли ему. Роман Лакапин, дискредитированный адмирал крестьянского происхождения, поднялся на трон тем самым путем, которым надеялся воспользоваться Симеон[352]. Для Болгарии было бы лучше, если бы Симеон признал свой отказ и стремился бы к заключению удовлетворительного мира. Роман с удовольствием согласился предоставить булгарам благоприятные условия; он с нетерпением жаждал мира, чтобы закрепить собственное положение. Но Симеон более не демонстрировал умеренности, свойственной его юности. Амбиции, питаемые его победами, доминировали над ним теперь и притупляли его политическую прозорливость. Он был очень сердит и решил мстить за себя самому узурпатору; так что война оказалась неизбежной.
Поздним летом 919 г. Симеон вторгся во Фракию еще раз и проник к Геллеспонту, располагавшемуся напротив Лампсака. Николай отправил предложение, что, если его здоровье позволит ему, то он выйдет и побеседует с Симеоном; но предложение императора не было принято. Болгары не встретили сопротивления; разорив сельскую местность, они возвратились на зиму в Болгарию[353].
В течение всего 920 г. Николай писал обеспокоенные письма ко двору в Преславе, не только Симеону, но также и булгарскому архиепископу и главе правительства Симеона, убеждая их заключить мир. В июле он написал, чтобы сообщить Симеону о конце схизмы, вызванной четвертым браком Льва, — он тактично предположил, что Симеон будет рад, услышав об этом триумфе правительства Романа, — и указать, что Роман не имел никакой связи с предыдущим правительством (Зои) и не был ответственен за его безумия[354]. Затем он вернулся к старому желанию Симеона о браке-союзе; Роман, как говорил патриарх, очень желал такого союза. Он упорно игнорировал тот факт, что единственный брак, которого желал Симеон, был теперь невозможен[355]. Симеон не дал ответа. Однако он не вторгся во Фракию в этом году. Его отряды снова были заняты в Сербии. Роман отправил сербского князя Захария, укрывавшегося в Константинополе, чтобы тот раздул ссору против булгарского вассала, князя Павла. Захарий потерпел поражение благодаря вмешательству булгар, попал в плен и был доставлен в Болгарию, чтобы булгарский князь мог использовать его против Павла в случае проявления непокорности со стороны последнего[356]. Желавший воспользоваться заботами Симеона в Сербии Роман говорил, что лично поведет экспедицию в Болгарию; но из этого ничего не вышло[357].
В 921 г., написав письмо к Николаю, выставляя условие о смещении Романа[358], Симеон снова пошел на Константинополь; но в Катасирте, где он одержал победу четырьмя годами ранее, императорские отряды под руководством некоего Михаила, сына Моролеона, застали его врасплох. Булгары, вероятно, не понесли больших потерь, но решили удалиться назад к Ираклее и Силимврии[359]. В ответ на последующее письмо от Симеона Николай предложил встретиться для личной беседы[360]; но Симеон не согласился на это. Он заставил императора понять совершенно ясно, что не жаждал ни золота, ни дорогих подарков, ни даже территорий[361]; он настаивал на смещении Романа, что представлялось весьма легко осуществимым, в то время как воскрешение его погибших булгарских солдат было совершенно невозможно[362]. Но Роман вряд ли мог согласиться со своим смещением; и патриарх понял, что его лишь дразнили[363]. Проведя лето во Фракии, Симеон возвратился на зиму в собственную страну.
В 922 г. Симеон снова появился в окрестностях города. Роман стремился спасти от опустошения свой дворец в Пигах на Босфоре; он отправил армию для его охраны; но поскольку дворец располагался в узкой долине, булгары напали на императорских солдат, устроили резню и погнали армию в море. После победы Симеон задержался во Фракии на все лето; но позднее в этом же году греки вновь провели успешную вылазку и разрушили булгарский лагерь[364]. Снова Симеон должен был уйти, не оставив за собой никакой поддержки. Постепенно в течение зимы его письма становились все более мирными; он даже попросил, чтобы Николай направил к нему аккредитованного посла[365].
Эти жесты, однако, были, вероятно, только отражением печальных моментов, которые переживал Симеон, но даже тогда он не забывал вооружаться против императора[366]. Весной 923 г. он был готов снова вступить в борьбу и осадил Адрианополь. Мощную крепость отважно защищал ее губернатор, Моролеон, но помощь из Константинополя не приходила, а голод вынудил гарнизон сдаться. Симеон вслед за этим дал волю своему гневу против империи; Моролеон был жестоко замучен до смерти[367]. Но Симеон не смог продвинуться далее. Снова беда разразилась в Сербии. Греческим дипломатам всегда было легко указать на то, насколько неестественным был союз между Сербией и Болгарией; и князь Павел видел в этих словах справедливость. Но его попытка уйти из-под булгарской опеки потерпела неудачу; армии Симеона сместили его и посадили князя Захария на сербский трон[368].
Сложная ситуация в Сербии сделала Симеона более сговорчивым, в то время как в Константинополе чиновники чувствовали себя более уверенно. Роман постепенно возвратился к своей новой политике, хорошо проиллюстрированной неудачной попыткой освободить Адрианополь. Он позволял Симеону вторгаться во Фракию так часто, как тот желал, чувствуя себя уверенно за стенами Константинополя и надеясь, что в конце концов Болгарию истощат ее собственные усилия. Тем временем главные императорские армии были посланы на Восток, где могли принести государству большую пользу; в свою очередь, против Симеона император нанял иностранные отряды. Сербы, и это было именно так, всегда терпели поражения, но он вел переговоры, испытывая любую возможность добиться успеха, с русами (теперь утвердившимися на юге устья Днепра), печенегами и мадьярами. В этих обстоятельствах он меньше беспокоился о мире, чем патриарх. И даже Николай, сообщавший об этих переговорах и поражении сарацинского пирата, Льва Триполитанского, принял новый, покровительствующий тон в отношении с булгарским князем[369]. Но, сокрушив Сербию, Симеон вернулся, как обычно, к старой дерзкой цели. Он просил о после, но ясно дал понять, что цеплялся за невыполнимые условия[370].
Николай тогда решил испробовать новый метод. Со времени правления Зои отношения между Римом и Константинополем были напряженными, но в 923 г. папа был наконец вынужден послать двух легатов, Феофилакта и Кара, в Константинополь и затем в Болгарию, чтобы использовать их влияние в пользу заключения мира. Николай, беспокоясь об этом, забыл о своей патриаршеской гордости настолько, что приветствовал это вмешательство и написал Симеону письмо, где просил князя с уважением отнестись к папским представителям[371]. Но у Симеона были собственные представления, как вести дела с папой. Он знал, что союз между Старым и Новым Римом был недолговечен. Так что он приветствовал Феофилакта и Кара достаточно дружески, но его беседы с ними, как должен был показать ход событий, совершенно отличались от того, на что надеялся Николай. Тем временем булгарский князь планировал провести еще один большой поход против Константинополя[372].
Нападение было назначено на лето 924 г.[373]. Симеон теперь стал мудрее; он понял, что земляные стены города были неприступны. Но у Болгарии не было флота, что заставило его искать союзника. Халиф из династии Фатимидов из Африки находился в состоянии войны с Империей, и в его распоряжении находились многочисленные суда. Симеон отправил посольство ко двору в Махдии, чтобы предложить союз, благодаря которому надеялся получить необходимую морскую силу. Дело было успешно устроено, о чем не знали греки, и булгарские послы уже возвращались с африканскими представителями, когда судно, на котором они путешествовали, было захвачено рядом с южным побережьем Италии императорским отрядом. Император сразу послал халифу письмо и предложил ему выгодный мир, который был с удовольствием принят так как африканцы не имели никакого желания обременять себя заботами на отдаленном северо-востоке; и он держал булгар в заключении