[109]) и более 2000 пушек и гаубиц, в том числе 672 тяжелых орудия. Две трети тяжелой артиллерии было предназначено для контрбатарейной стрельбы, и она действительно парализовала артиллерию противника.
Отвлечение внимания противника также является одной из основных составных частей внезапности. В данном случае такую роль сыграло введение в дело канадского корпуса. Противник считал этот корпус штурмовым соединением и появление его на каком-либо участке фронта расценивал как предвестие грядущей атаки. В данное время канадский корпус находился близ Арраса, но умело отобранная его часть — 2 батальона, 2 перевязочных пункта и радиостанция — была отправлена на север, к Кеммелю во Фландрию. В этом районе пытались создать у противника видимость возможной атаки и другими признаками, сооружая добавочные аэродромы и устанавливая новые радиостанции, преимущественно кавалерийских частей. Между тем основное ядро канадского корпуса втихомолку было переброшено вниз к Сомме, где среди британских войск распускались многочисленные ложные слухи, чтобы оправдать здесь появление этого корпуса.
Расположение 4-й армии было таким, что главный удар предполагалось развить южнее Соммы: канадским корпусом (Кюрри) справа, а австралийским корпусом (Монаш) — слева, близ реки. Одновременно III корпус (Вютлер) должен был наступать севернее реки, чтобы прикрыть фланг обоих корпусов главного удара. Но канадцы заняли линию фронта только за несколько часов до начала штурма, а австралийцы между тем растянули свой фронт даже южнее дороги Амьен-Ройе, сменив здесь французов и создав у германцев обманчивое чувство безопасности. Действительно, какой противник может ожидать атаки, когда войска, стоящие перед ним, занимают оборонительное положение, причем фронт их слаб?!
Весь фронт атаки занимал около 14 миль. С германской стороны здесь находилось около 6 неполноценных дивизий (в среднем не более 3000 штыков в каждой) 2-й армии генерала Марвица. Численная слабость этих дивизий увеличивалась слабостью их оборонительных сооружений. В плохо оборудованной передовой линии немцев не было даже обычных глубоких блиндажей и убежищ, которые способствуют поддержанию морального духа войск в час испытаний.
За пять дней до атаки противник во время поиска захватил сторожевой пост австралийцев, а три дня спустя местной атакой несколько прощупал фронт III корпуса, взяв 200 пленных. Но данные, которые противник получил при этом, еще больше ввели его в заблуждение.
Кроме того, немецкие самолеты подвергались настолько сильному воздействию со стороны британской авиации, что в течение нескольких недель просто не могли вести разведку позади британского фронта. Единственным подозрительным признаком было некоторое количество шума по ночам. Несколько раз немецкие войска сообщили, что слышат грохот перемещения танков, но «штаб сухопутных войск высмеял постоянную нервозность окопных войск, которым везде мерещились танки». Фактически в то время, как поступали эти сообщения, здесь действительно не имелось никаких танков — но в результате крики «Волк, волк!» притупили бдительность немецкого высшего командования, сформировав у него недоверие ко всем подобным сообщениям.
Таким образом за час до рассвета 8 августа, когда вперед поплыли британские танки и одновременно двинулся огневой вал, а за ним сразу же пошла пехота, удар этот привел к предельной внезапности. Атакующие были прикрыты густым, стелившимся по земле туманом, они обрушились на противника, который ничего не сделал, чтобы укрепить свои позиции фортификационными работами.
Канадцы и австралийцы — превосходные ударные части — мощной неудержимой волной прокатились по передовым дивизиям противника. Только севернее Соммы, где танков было мало, произошла небольшая заминка.
Чтобы увеличить наступательный порыв, все резервы также выступили в час «зеро», подражая примеру германцев 21 марта. Вскоре бронеавтомобили ринулись по дорогам, вызывая смятение в тылу германского фронта. Им даже удалось обстрелять штаб одного из корпусов противника, мирно завтракавшего в Прояре.
Конечная цель этого дня наступления (в 6–8 милях от исходной позиции) была достигнута на всем фронте, за исключением крайних точек правого и левого флангов. Но на следующий день наступление развивалось уже медленнее и какими-то судорожными толчками. После этого атака выдохлась так же быстро, как и вспыхнула.
В чем причина такого странного контраста? Почему этот изумительный прорыв не дополнился драматическим для противника финалом? Частично это случилось потому, что наступление к этому времени докатилось до старого поля сражения Соммы 1916 года — пустыни, изрытой снарядами, опутанной ржавой проволокой и брошенными окопами. Она была серьезным препятствием для движения войск, переброски подкреплений и подвоза снабжения. Полезно к случаю вспомнить, что задача поддержания равномерного темпа наступления в Мировой войне ни разу не была удачно разрешена. Опять-таки первоначальный фронт атаки не был широк, и знаменательно, что почти все успешные наступления мировой войны развивались по одной пропорции, казавшейся законом: глубина прорыва в среднем равняется половине протяжения фронта атаки.
Следующей причиной затухания наступления явилась, как и у Камбрэ, нехватка резервов. Местные резервы 4-й армии были вовремя введены в бой, но когда в пламя боя уже втянулись 13 дивизий этой армии, все, что оставалось, представляло собой только три дивизии. Они и были сосредоточены здесь Хейгом. Немцы же сумели к 11 августа усилить свои первоначальные 6 дивизий еще 18 резервными — на 10 дивизий больше, чем рассчитывали союзники.
Четвертая причина задержки лежит в самой форме, в которой проводилась атака. Она была чисто фронтальной; поэтому, чем сильнее противник оттеснялся назад, тем более крепло его сопротивление. Это всегда является недостатком фронтального удара, если только не удастся быстро протолкнуть часть наступающих войск и пустить их по тылам противника. Коннице, как всегда, было поставлено задание развить успех. На этот раз она сослужила полезную службу, захватив и удержав ряд селений, пока не подошла пехота. Но помощь эта была каплей в море по сравнению с истинной ролью конницы в войнах прошлого.
Большие результаты могли бы быть достигнуты, если бы 96 танков «Уиппет» не были привязаны к коннице, а использовались самостоятельно. Они могли бы быстро пройти в брешь, созданную прорывом, и мощно и сосредоточенно ударить в юго-восточном направлении по тылам германских войск, обращенных против французов. Так это и намечалось танковым корпусом.
Но с широкой стратегической точки зрения в приостановке наступления на этот раз, помимо нехватки резервов, сыграла роль и определенная оперативная целесообразность. 10 августа Хейг посетил фронт наступления и непосредственно ознакомился с обстановкой. После этого, когда Фош настаивал на продолжении фронтального натиска 4-й армии, Хейг возразил, считая это бесцельной тратой жизней. В письме от 14 августа он писал Фошу, что им приостановлены дальнейшие атаки, намеченные на следующий день, и что он подготавливает переход в наступление 3-й армии севернее Альберт. Фош протестовал против связанной с этим задержки, но на совещании с Саркюсом, состоявшемся на следующий день, Хейг упорно отстаивал свою точку зрения и добился своего.
В результате 3-я армия перешла в наступление 21 августа; 1-я армия (несколько севернее) — 28 августа, а 4-я армия, воспользовавшись отвлечением внимания противника, возобновила свое наступление. Австралийцы 31 августа овладели населенными пунктами Монт-Сен-Кент и Перонн и тем самым преградили противнику доступ к верхнему течению Соммы.
Эти операции демонстрировали новую стратегию последовательных атак по различным, но тесно связанным друг с другом пунктам, причем каждая атака, как только первоначальный порыв выдыхался, обрывалась и переходила к новому удару в другой точке.
Несправедливо было бы вторить некоторым британским военным историкам, отстаивая во что бы то ни стало приоритет Хейга в создании этой стратегии. Стратегию эту вполне отчетливо можно проследить в последовательных атаках, проводившихся южнее французами еще раньше, а именно: левым флангом армии Дебенея — 8 августа; правым флангом этой армии — 9 августа; армией Гумберта — 10 августа и армией Манжена — 21 августа. Но Хейг как будто первый оценил значение этой стратегии для экономии сил. В то время как Фош всецело был пропитан стремлением исключительно продолжать натиск, Хейг старался наседать на противника, возможно меньше расходуя людской материал.
Достижения 4-й армии — 21 000 пленных, взятых с 8 по 12 августа, обошлись ей всего лишь в 20 000 жизней! Успеху этой новой стратегии значительно помогли внезапность 8 августа и влияние ее на германское командование. Инстинктивный ответ германцев на потрясение выразился в стягивании к месту удара всех своих подкреплений. Этим они истощили свои резервы и привели их в состояние почти полного бессилия. Резервы армейской группы принца Рупрехта, удерживавшей фронт от моря до района реки Соммы, сократились к 16 августа с 36 до 9 дивизий. Решение, самостоятельно принятое Рупрехтом, позволило приостановить наступление британцев. Он предупредил откат армий, как это в минуты первой паники собирались сделать командующие армиями, отдав приказы об отходе войск за верхнее течение реки Соммы. Но это же самое решение впоследствии, быть может, обошлось германцам слишком дорого.
В целом основное значение 8 августа заключается в том, что ударом союзников германское командование всех ступеней было выведено из равновесия: оно или теряло способность соображать, либо способность действовать. Нередко случалось и то и другое. История 1914–1918 годов повторяет опыт всей истории: за исключением действий против выбившегося из сил или уже деморализованного противника решающий успех в бою может быть достигнут только внезапностью. Последняя же должна слагаться из многих искусно и хитро подобранных элементов.