Она безусловно овладела им вновь, когда после войны он писал в мемуарах: «Австро-венгерские армии не проиграли. Их нужно было отвести, чтобы избежать ситуации, которая вполне могла бы привести к поражению, если бы бой продолжился. Таким образом они спаслись!» Однако Конрад спас свои армии от уничтожения, но не от краха. Он потерял около 350 000 человек из 900 000, а оставшиеся в живых отступили на 150 миль, отказавшись от территории Галиции. Но итоговый эффект был хуже, чем непосредственные результаты. Конрад жонглировал армиями — и разбил их. Если он и смог собрать осколки, склеив их немецким клеем, они никогда больше не были достаточно прочными.
Сцена 4. «Первый Ипр» — битва реальная и выдуманная
За девять месяцев с момента начала войны успело состояться два сражения на Ипре. Да и само «Первое сражение на Ипре», по сути, было двойным. По своему зарождению и ходу оно было тесно связано с борьбой, происходившей в то время вдоль Изера, между Ипром и морем. Но это сражение также обладало двойственной природой. Имело место сражение союзных войск, занимавших неглубокие траншеи перед Ипром. Был и другой бой, который разыгрывался в воображении двух главных командующих на стороне союзников — в их штаб-квартирах за Ипром. Последние сражались с тенями, в то время как первые защищались от суровых реалий. Редко когда вид с передовой и вид из мест далеко за линией фронта различались настолько — если подобное вообще когда-либо происходило.
Столкновение на Ипре последовало за попытками обхода, которые стали следствием возникновения безвыходного положения на Эне — но не было истинным его продолжением. В то время, пока Жоффр и Фош продолжали концентрироваться на ближайшем западном фланге немецкого рубежа во Франции и думать о следующем перехватывающем маневре, Фалькенгайн обратил внимание на Фландрию и планировал более широкий маневр — по сути, настолько широкий, насколько позволит береговая линия.
Новая 6-я армия, составленная из войск, переброшенных с восточного фланга в Лотарингии, должна была противостоять следующей ограниченной передислокации Жоффра. Между тем еще одна свежая армия должна была вымести побережье Бельгии позади фланга союзников. Эта армия, 4-я, была составлена из войск, высвобожденных после падения Антверпена, а также четырех новообразованных армейских корпусов; эти восторженные толпы молодых добровольцев были смешаны с 25-процентным ядром обученных резервистов.
Отказ от обороны Антверпена и его возможные последствия не помешали Фошу строить планы. 10 октября он рисовал такую картину будущего:
«Я предлагаю послать в наступление наших левых (10-ю армию) из Лилля вдоль Шельды к Турне или Орши, британской армией… сформировать рубеж от Турне через Куртрэ… Таким образом, все французские, британские и бельгийские дивизии будут объединены на левых берегах Шельды или Лиса. А дальше будет видно».
Если бы это намерение было воплощено в жизнь, войска союзников двигались бы на восток, в то время как новые немецкие силы направлялись бы на юг за их спиной.
13 октября Фош написал Жоффру о намерениях сэра Джона Френча: «Маршал хочет любой ценой идти к Брюсселю. Я не буду его удерживать». К счастью для войск союзников, король Альберт удержал их обоих, благоразумно не желая упускать побережье и совершать вылазку вглубь страны. И немцы вскоре внесли свой вклад в эту задержку, подтвердив тем самым его мудрость.
Когда британский II корпус начал двигаться вперед, чтобы выполнить свою часть обратного развертывания, он обнаружил, что французский левый фланг теряет в темпе. К 18-му он был вынужден остановиться сам — еще до того, как достиг Лилля. III корпус и кавалерийский корпус Алленби, подходя с его левой стороны, были задержаны сходным образом и 20-го обнаружили, что вынуждены сопротивляться наступающему противнику. За день до того начался немецкий натиск на линию Изера неподалеку от моря.
До сих пор шесть слабых бельгийских дивизий, подкрепленных бригадой французских морских пехотинцев адмирала Ронарка, занимали линию от моря почти до Ипра. Но две французских территориальных дивизии, прикрываемые кавалерийским корпусом Митри как раз вовремя, захватили правую половину линии до самого Диксмюда, усилив бригаду Ронарка и соединившись на Ипре с войсками Раулинсона.
Нападение на бельгийский сектор было осуществлено силами трех дивизий Беселера из Антверпена. Более крупное войско, прикрываемое ими до последнего момента, стягивалось к сектору Диксмюд — Ипр.
В тот момент приближающегося кризиса Фош все еще намеревался провести свое восточное наступление и, похоже, главным образом был озабочен сомнительным расположением духа британского верховного главнокомандующего. Сэр Джон Френч двинул свои войска во Фландрию только после длительных колебаний, тревожась о том, что, заняв положение на левом фланге французов, он может стать таким же уязвимым, как у Монса в августе. Но в результате тактичного обращения и усердной лести Фоша, он вскоре стал более оптимистично смотреть на вещи. Однако затем его обеспокоило сопротивление, с которым его II корпус столкнулся в начале продвижения к Лиллю: он заговорил о строительстве огромного укрепленного лагерь в лесу, способного укрыть все экспедиционные силы.
Его разум, непостоянный, как флюгер, под порывами оптимистического ободрения Фоша к 19-му числу снова переменил направление. Хотя попытка Раулинсона продвинуться в тот день на восток к Менену оказалась неудачной, Френч приказал корпусу Хейга двигаться на северо-восток «с целью захвата Брюгге», заявив, что «силы противника на фронте Менен — Остенде оцениваются примерно в корпус и не более того». Однако его собственные разведчики оценивали силы противника как три с половиной корпуса — и притом недооценивали их. Как позже объяснил один из офицеров: «Старик просто верил тому, во что хотел верить». Сила «внушения» Фоша на тот момент овладела разумом Френча. Еще два дня Френч упорствовал в надежде, что он наступает, тогда как на самом деле его войска едва удерживали позиции.
Воображаемое наступление осталось воображаемым, поскольку оно столкнулось с началом немецкого наступления на Ипр и одновременным возобновлением немецкого наступления на юге британской линии. Британцы повсюду были брошены на оборону и в нескольких местах утратили позиции. Но в тот вечер Френч снова приказал Хейгу атаковать — видимо, считая, что его левое крыло все еще может обнаружить открытый фланг противника. Поэтому 21 октября корпус Хейга соответственно пытался продвинуться мимо фланга Раулинсона только для того, чтобы быть задержанным первым, а затем подвергнуться угрозе слева. Войска окопались там, где стояли, и поскольку их левый фланг откатился обратно, сформировался легендарный теперь Ипрский выступ.
В тот же самый день Жоффр, посетивший Фландрию, явился, чтобы увидеться с Френчем, и, дабы поощрить новые попытки наступления, сказал ему, что французское подразделение в настоящее время приросло присланным IX корпусом. Однако в тот момент флюгер снова метнулся в обратном направлении. До прибытия французских подкреплений британский командующий не хотел отдавать приказы, идущие дальше, чем «действия против противника будут продолжены завтра на удерживаемой в настоящее время генеральной линии». Это был завуалированный способ признания перехода к обороне!
Фош все еще настаивал на наступлении. Хотя сила противника теперь была несомненна, он приказал своим войскам, сформировавшим в то время зародыш 8-й армии д’Юрбаля, предпринять общее наступление 23-го по трем широко разнесенным направлениям — на Рулер, Туру и Гистель. В то же самое время он просил бельгийцев и англичан принять в этом участие, последних — снова повернуть на восток. Если бы они так и поступили, их фланг оказался бы открыт. К счастью, противник не дал им возможности такой попытки.
Запрос Фоша достиг британского генерального штаба за несколько часов до назначенного начала французской атаки. Кроме того, все осложнял полученный запрос от д’Юрбаля, согласно которому англичане должны были атаковать в другом направлении, а также инструкции д’Юрбаля своему правому крылу наступать на линию, которая будет проходить через британский фронт. Официальная история сдержанно замечает, что такие предложения «нельзя было воспринимать серьезно». Услышав об этом, Хейг телеграфировал в Ставку, что «должно быть, имеет место некое недопонимание ситуации, что нет времени для согласованных действий, а также высокая вероятность путаницы». Но его тревога была лишней. Ведущие французские войска не появлялись до полудня, и огонь противника сразу же прекратил их попытки наступления. Однако они были долгожданным усилением линии обороны. Их появление сделало обе стороны примерно равными по силам и численности от Ипра до моря.
На следующий день, 24 октября, французский IX корпус получил приказ «продолжать наступление». Фош телеграфировал непосредственно командиру корпуса, Дюбуа, что «все подразделения IX корпуса выгружены» — что упреждало действительность. «Отдайте распоряжения, чтобы их всех задействовали сегодня, и чтобы действие получило новый импульс. Необходима решительность и активность». Результат как минимум отчасти оправдал ожидания Фоша, поскольку люди Дюбуа продвинулись больше чем на полмили, прежде чем их окончательно остановили, в то время как англичане, держа оборону, потеряли некоторые позиции. Но немецкие данные свидетельствуют, что доля потерь, нанесенных обороняющимися, была более значительной, и ночью 24-го новые немецкие корпуса притупили свое боевое лезвие.
Понимая, что их усилия были напрасны, командующий немецкой 4-й армии возлагал надежды на продолжение усилий в секторе Изера, «где исход казался решенным». Победа здесь открывала немцам дорогу на Дюнкерк и Кале. Под покровом темноты немцы заняли исходное положение вдоль Изера возле Терваэте в ночь на 22-е. В контрнаступлении их выбить не удалось, все бельгийские резервы были исчерпаны, а французская 42-я дивизия, которая оказалась бы бесценна на этом направлении, к сожалению, была занята бесполезным наступлением в береговом коридоре возле Ньюпора.