Более того, защитники противоположной точки зрения делают главный упор на то, что танки были слишком поспешно доставлены во Францию и брошены в бой раньше, чем их экипажи были в достаточной степени подготовлены — и прежде чем командиры во Франции смогли изучить и обдумать данные им инструкции, как следует использовать танки. Но вероятность того, что процент механических поломок этой ранней модели танка будет высок, безусловно, являлся достаточным логическим доводом для производства большого числа танков. Тогда на поле боя могло бы выжить достаточное количество танков и пожать плоды внезапности.
Британский народ платил несколько миллионов фунтов стерлингов в день за удовольствие наблюдать за германским фронтом, а при случае и постучаться в его наглухо закрытые ворота. Без сомнения, можно было рискнуть истратить стоимость еще одного дня сверх обычного, чтобы получить средство, которое, как ключ, позволило бы отпереть замки этих ворот.
Попытаемся проникнуть несколько глубже в тайну преждевременного использования этого незрелого инструмента. В декабре 1915 года Черчилль набросал соображения для применения танков. Оно было напечатано для Комитета государственной обороны, а копия его была послана главнокомандующему во Франции. В феврале 1916 года, как только общий проект конструкции и вооружения машины был определен достаточно точно, чтобы на его основе уже вести более подробные расчеты, Суинтон разработал более полное и детальное наставление. В нем указывалось, что существеннейшим фактором является сохранение производства танков в секрете, пока масса этих машин не сможет быть введена в дело для внезапного и решающего удара, и что ни в коем случае их не следует применять отдельными небольшими группами по мере их производства.
Весной Хейг выразил свое полное согласие с этим наставлением — но в августе он внезапно решил использовать уже имевшиеся к тому моменту 60 танков. К этому времени наступление на Сомме фактически выдохлось, и донесения о незначительном выигрыше, купленном ценой тяжелых потерь, неприятно резали слух обществу.
Решение Хейга было воспринято кабинетом в Англии как гром среди ясного неба. Ллойд-Джордж, теперь военный министр, энергично протестовал, а Монтегю, его преемник в министерстве боеприпасов, отправился в главную штаб-квартиру, тщетно пытаясь предупредить преждевременное использование танков. Хейг остался непреклонным, и беспомощные родители вынуждены были развести руками над будущим своего отпрыска.
Таким образом, история может заподозрить, что танки были введены в дело лишь ради достижения яркого успеха на Сомме. Успех этот мог бы произвести большое впечатление на общество — а заодно приглушил бы растущий ропот недовольства. Но тем самым ценнейший приз был отдан в уплату за небольшое достижение на Сомме. Хейга на такой поступок подтолкнуло похвальное, хотя и неразумное желание сберечь свою пехоту, не отказываясь в то же время от наступления. Вполне естественно, что он горячо хватался за всякую возможность получить поддержку. Но поведение некоторых работников его штаба нельзя объяснить тем же.
Полный разрыв с принципами использования танков как оружия внезапности еще не исчерпывает ошибок главной штаб-квартиры. Докладная записка Суинтона ставила ряд условий применения танков, которыми пренебрегли в сентябре 1916 года. Приняты эти условия были лишь после того, как необходимость их была доказана горьким опытом.
Следовало максимально тщательно выбрать сектор для развития танковой атаки в соответствии с возможностями нового оружия. На это условие не обращали внимания и его не выполняли вплоть до ноября 1917 года — до наступления у Камбрэ. Пути подхода танков должны были специально подготавливаться, так же как и пригодные для перевозки танков товарные платформы или баржи. Несмотря на предупреждение, сделанное за 6 месяцев, подготовка эта не начиналась до августа, когда танки уже прибыли.
Суинтон подчеркивал необходимость иметь резерв танков — но урок этот не был усвоен и ко времени Камбрэ, не понимали его вплоть до августа 1918 года. Говорилось и о тактике взаимодействия танков с пехотой. Это также упускалось из вида, и это проглядели еще до Камбрэ. В дополнение к фугасным снарядам пушки танка должны были также стрелять картечью. Так было запланировано вначале, но проведение всего этого в жизнь задерживалось, пока за это, уже после наступления на Сомме, не высказалось английское командование, находившееся во Франции.
Некоторые танки должны были иметь радиостанции. Проекты были разработаны, и началась подготовка радистов — главная квартира не позволила отправить это оборудование во Францию, и оно было напрасно растрачено.
Деятельность и интеллектуальный уровень работников главной штаб-квартиры хорошо иллюстрирует широко распространенная в свое время история. Один из генералов из штаба Хейга отдал распоряжение, чтобы танки были доставлены на фронт по определенной железной дороге. Технический эксперт, которому было поручено руководство перевозкой, указал, что это невозможно из-за габаритных размеров. Генерал ответил: «Это еще что за чертовы размеры?» Офицер объяснил и указал, что, выбрав другой путь подвоза танков, можно избежать двух туннелей, которые исключали возможность доставки танков по этому пути. Но генерал упорно отказывался признать невозможность этого и просто приказал: «Ну, тогда расширьте туннели!»
Испытания, которым подверглись танки на Сомме, оказались не последними. 1000 танков нового образца были только что заказаны в Англии Министерством снабжения. Но противники танков (под которыми мы имеем в виду не германцев, а английское командование во Франции) поспешили послать донесение, составленное в таких неблагоприятных тонах, что военное министерство отозвало свой заказ обратно.
К несчастью для намерения военного министерства, но к счастью для Англии, офицер, которому было поручено наблюдение за производством танков, майор Альберт Стерн, не являлся военным профессионалом, а временно состоял на военной службе. Его постоянное положение в Сити позволило ему хладнокровно противостоять переменчивым настроениям его временного начальства. Вопреки приказу и порядку подчинения он сам отправился к военному министру. Выяснилось, что отмена заказа была сделана без ведома Ллойд-Джорджа. Убедившись, что Ллойд-Джордж против такой безумной меры, и удовлетворившись этим, Стерн затем поехал к начальнику Имперского Генерального штаба Уильяму Робертсону и просто поставил его в известность, что он не собирается выполнить приказ об отмене заказа.
К чести тех, кто являлся противниками танков в главной квартире необходимо отметить, что если они и не обладали достаточной изобретательностью, чтобы найти средство, которым можно было разбить германцев, зато проявили громадное искусство и плодовитость, изобретая средства, которыми можно было бы разбить защитников танка. Суинтон являлся простым солдатом, противник из него был несерьезный, и его почти моментально сместили с должности командующего танковыми силами в Англии. В июле 1917 года и Эйнкур, и Стерн были под благовидным предлогом исключены из состава членов комитета при военном министерстве, который теперь разбирал новые проекты танков и руководил их производством. Оставшиеся же три члена комитета (военные) не имели ни малейшего понятия о танках и даже увидели их впервые за несколько недель до начала работы комитета. Совершенно естественно, что программа постройки 4000 танков для кампании следующего года была сокращена на две трети. А в октябре под давлением генералов Стерн был снят со своего поста в министерстве боеприпасов и заменен адмиралом, который никогда в жизни не видел танка.
Генеральный штаб явно выиграл от общения со своими французскими коллегами. Во всяком случае, он усвоил самое важное: если тебе докажут, что ты не прав, следует как можно скорее избавиться от неудобного «пророка», оказавшегося правым.
Тот же метод, которым руководствовались, убирая Суинтона, чтобы оправдать безумие Генерального штаба, бросившего первые образцы танков в сражение на Сомме, применили, выбрав Стерна как жертву, чтобы искупить безумную тактику применения танков следующих образцов в болотах Пашендаля. Вместо того, чтобы потерять веру в правильность своих суждений, Генеральный штаб вновь потерял веру в танк.
К счастью, на фронте танками занимались военные, находившиеся в меньших чинах. Преодолев свои первоначальные сомнения и осознав недостатки применения танков при Пашендале, они стали искать случая дать этим машинам показать себя с хорошей стороны. Случай этот представился в ноябре под Камбрэ — в сражении, в котором, наконец, были соблюдены поставленные еще в феврале 1916 года требования, касавшиеся применения танков.
Хотя из-за нехватки танков, непростительно растраченных под Пашендалем, успех сам по себе явился малореальным, это все же была реальная победа танка — победа, которую нельзя было больше оспаривать.
1917 год был годом реабилитации танка; 1918 год — годом его триумфа. Необходимо все же сказать, что количество потерь, которыми оплачивался успех, могло бы быть меньше, если бы имелись не сотни, а тысячи танков. Число танков, изготовленных по урезанной программе 1917 года, оказалось достаточным, чтобы привести к победе, но они не могли вернуть погибших. Пусть грустное «детство» танка послужит наглядным уроком для будущих поколений, чтобы в случае вспышки новой войны они учились бы на ошибках других, а не расплачивались за них сами.
Сцена 5. Поглощенная Румыния
Румыния вступила в войну 27 августа 1916 года, а падение Бухареста, последовавшее 6 декабря 1916 года, ознаменовало фактическое прекращение ее участия в войне — и неуместность ликования, которым было встречено ее вступление в войну на стороне союзников. Кампания эта менее известна и изучена, чем другие кампании Мировой войны. Между тем она представляет собой особый интерес и заслуживает гораздо большего внимания, чем ей уделялось, так как в ней с особенной яркостью выявляются основная слабость союзников и сила германцев — зло, присущее коалиционной системе ведения войны по сравнению с сосредоточением усилий и экономией сил, вытекающими из единства управления.